Книга Табу на нежные чувства - Марина Серова

— А вы сами не хотите с ним связываться? — на всякий случай спросила я, чтобы определить, как далеко решил зайти Смирнов, сохраняя свою тайну о чудесном спасении.

— Евгения, я погиб для всех. Абсолютно для всех — для отца, для друзей, для врагов. Я хочу начать новую жизнь, и ни одна собака не должна помешать мне сделать это. Кстати, на твою неразговорчивость очень рассчитываю. — Он посмотрел на меня.

— На меня можешь рассчитывать.

— А этот писака с супругой, на него можно рассчитывать?

— Я сумею убедить его сохранить вашу тайну.

Леонид посмотрел на меня исподлобья:

— Если он попытается раскрыть рот, я найду способ заткнуть его навсегда. Можешь так ему и передать.

— Ладно, давайте номер телефона Мудрого.

Смирнов сообщил мне и странный пароль, и номер преданного друга, по которому я должна была с ним связаться.

— Скажи только три слова: «Третье сентября, Сочи». И он станет твоим.

Я дозвонилась до Мудрого и сказала ему три заветных слова. Леонид был прав, слова эти подействовали на Андрея как гипноз, не задавая лишних вопросов, он сразу согласился помочь.

— Что надо делать?

Я потратила минут десять на то, чтобы посвятить Мудрого в свои планы, и объяснила его роль в этом деле. Андрей внес несколько стоящих предложений в мою задумку, и вместе мы утвердили окончательный план действий.

— Можете быть спокойны, — заверил меня Андрей. — Мои люди будут вести вас от самого издательства.

— А я и не волнуюсь.

Затем я ввела в курс дела Алексея, рассказала ему подробно, что он должен делать и что говорить, когда неизвестный свяжется с ним. Алексей терзался угрызениями совести и был готов сделать все возможное, чтобы помочь Крапивину.

— Я все сделаю, — он отчаянно кивал. — Можете на меня рассчитывать, я не подведу.

Затем дошло дело до Эдуарда Петровича, ему сразу не понравилась моя первая новость.

— Будьте наготове. Если нам удастся заманить в ловушку этого неизвестного, вам надо будет встретиться с ним.

— Это еще зачем?

— Ваше присутствие поможет разговорить его.

— Ну я не знаю… — Он покачал головой. — Неужели нельзя обойтись без меня?

— Вы хотите, чтобы ваши проблемы решались сами собой? — улыбнулась я. — Иногда надо сделать что-то самому.

— А Константин Афанасьевич не сможет помочь вам? У него все-таки возможности другие.

— У Константина Афанасьевича сейчас проблемы, — сообщила я малоприятную новость. — Он если и сможет помочь нам, то на заключительном этапе. Пока я была вынуждена обратиться за помощью к нашему общему знакомому.

— Это к кому же? — удивился Эдуард Петрович, перебирая в голове всех своих знакомых, которые могут знать меня.

— Он сидит в соседней комнате, — я кивнула в сторону Смирнова.

— Вы что, хотите сказать, что обратились за помощью к бандитам?

— У меня не было другого выхода, милиция считает вас убийцей, даже Мечников попал под подозрение.

— Ну, знаете ли! — Крапивин возмущенно запыхтел. — Странные у вас методы работы.

— Зато эффективные, — добавила я.

— Я не хочу быть обязанным этому недоноску, — продолжал возмущаться Крапивин.

— Чтобы отплатить за помощь, вам достаточно будет не писать о нем статью.

— А я и не собирался, — фыркнул журналист. — Не такая уж он важная птица, чтоб писать о нем.

— Вы, наверное, не смотрели сегодняшний выпуск новостей. Дело в том, что Смирнова со вчерашнего дня считают погибшим.

— Вот как? — вздрогнул Крапивин. — И в его убийстве снова обвиняют меня?

— Нет, на этот раз не вас, — я усмехнулась. — Но Леонид Владимирович очень хочет, чтобы все считали его мертвым, и только мы с вами знаем, что это не так.

— Потрясающе, — во взгляде Крапивина появился азарт. — Из этого может получиться потрясающий сюжет, это же будет бомбой!

— Эдуард Петрович! — Я одернула воодушевленного журналиста. — Я настоятельно рекомендую вам отказаться от идеи рассказывать миру подобную сенсацию. Это должно остаться в тайне.

— Но вы не понимаете, это невозможно скрыть, это все равно рано или поздно всплывет наружу, и я должен быть первым, кто напишет об этом.

— Если вы напишете об этом, ваша жизнь снова, как и сейчас, превратится в настоящий кошмар. А может, она даже не успеет во что-то превратиться, она просто оборвется.

— Вы хотите запугать меня? — занервничал Эдуард Петрович. — Меня и не такие пугали.

— Мне нет нужды запугивать вас, я говорю лишь то, что неминуемо произойдет, если вы не справитесь со своими профессиональными амбициями и не забудете то, что знаете сейчас и что больше никому знать не следует.

Крапивин мучился, он, раздраженный и злой, мерил шагами комнату и иногда искоса поглядывал в мою сторону, демонстрируя свое возмущение. Тогда я прибегла к тяжелой артиллерии и надавила на самое больное.

— Вы же не хотите, чтобы ваша Марусенька стала вдовой?

— Что вы сказали? — зарычал Крапивин. — Да как вы смеете, вы не должны говорить таких вещей!

— Я пообещала Смирнову, что в обмен на его помощь гарантирую ваше молчание.

— Вы не имели права говорить за меня.

— Ну, что ж, — я вздохнула. — Решать вам. Мы можем по-прежнему скрываться в этой квартире и ждать чуда. А можем уже сегодня решить вашу проблему, тогда вы сможете выйти на свободу и продолжить заниматься любимой работой.

— Постойте, — журналист боролся с собой. — Возможно, вы правы, я не могу подвергать опасности жену. Ей и так пришлось много пережить за последних два дня.

— Рада, что вы понимаете это.

— Но Смирнову вашему передайте — ему не удалось запугать журналиста Крапивина! Я не из трусливых, я просто делаю ему одолжение.

— Вообще-то, Смирнов не мой, но я передам ему ваши слова, — усмехнулась я и вышла из комнаты.

У меня оставалось время только на то, чтобы изменить внешность. Я снова стала блондинкой с голубыми глазами, надела свои чудесные ботинки со скрытым карманом в подкладке, узкие джинсы, в которых удобно двигаться, и короткую куртку, под которой был спрятан пистолет Макарова.

Мы с Алексеем вышли на улицу и поймали такси. Свою машину на этот раз я решила не использовать. Фотограф в одной рубашке дрожал от промозглого осеннего ветра и похлопывал себя по плечам, пытаясь согреться. К счастью, машину мы поймали довольно быстро, так что продрогший Алексей не успел посинеть от холода.

Едва мы оказались в издательстве, фотограф сразу бросился к компьютеру и стал набивать электронное сообщение для своего нанимателя. Я поглядывала на монитор, проверяя, что он пишет, текст письма мы с ним проговорили несколько раз.