Книга Ваша карта бита - Марина Серова

Ивлев, встряхнувшись, как кобель после битья, содрал с себя плащ и, накрутив его на руку, затрусил ко входу в корпус.

«Разумно», — одобрила я его попытку хоть как-то изменить внешность.

Обратно он вышел почти сразу, и приходилось только гадать, зачем он туда заглядывал, хотя предположения на сей счет имелись.

Одевшись, он степенно направился по территории к въездным воротам, а я поторопилась вернуться к машине. Пожарные были уже на месте и делали свое дело. Скоро сюда и милиция пожалует.

Бонза, не торопясь, держа руки в карманах плаща, шел, попыхивая сигаретой, от ворот к дальнему, за квартал отсюда, перекрестку. Именно с той стороны должна появиться «Волга» Павла Ивановича, если приедет он из дома. Глядя на Ивлева, можно было подумать, что он знает это доподлинно. И даже приблизительное время появления Степанова он будто бы знал тоже. На его месте я бы постаралась попасть на перекресток как можно быстрее — там удобнее остановить машину.

Черная «Волга» появилась впереди, когда до перекрестка оставалось не менее ста метров. Я сомневалась в ее принадлежности. Далековато. Рассмотреть номер на таком расстоянии без монокуляра нельзя. Как определил Бонза, что это машина Степанова, для меня так и осталось загадкой. Он заранее вышел на проезжую часть и двинулся навстречу, подняв вверх руку. Набравшая после перекрестка скорость машина притормозила и почти остановилась, когда Ивлев бесцеремонно загородил ей дорогу. Было удивительно, что Степанов не пытается его объехать. Не узнает, что ли, своего вчерашнего палача-членовредителя?

Бонза рванул на себя дверь, когда «Волга» еще двигалась. Я с лихорадочной поспешностью, вслепую, потому что не могла отвести взгляда от разыгрывавшейся передо мной драмы, крутила ручку настройки приемника, привычно гоня планку по короткой шкале в нужную сторону.

— …делаете? — раздался в динамике обрывок фразы Павла Ивановича.

По бедности владельца здесь не было стереосистемы, голос прозвучал слабо и глухо, но для того чтобы почувствовать ужас, с каким это было произнесено, стереозвука не требовалось.

— Молча-ать! — едва различила я, потому что Бонза был пока еще снаружи.

Он быстрым, похожим на короткий удар движением руки вцепился Степанову в горло так, что у того полезли из орбит глаза и растянулись в стороны губы. Не ослабляя хватки, слегка повернувшись, Бонза двинул локтем и впечатал его в висок Степанова. Все произошло так стремительно, что я не поняла сначала, почему Павел Иванович подчинился последовавшему далее легкому толчку руки злоумышленника и безвольно завалился на бок. Ивлев нырнул в машину, уперся коленом в сиденье, подхватил ноги Степанова и перебросил их через рычаг скоростей — освободил себе место. Степанов, оказавшись коленями на полу, зашевелился, пытаясь взобраться на сиденье, и получил еще один хлесткий удар по голове.

Я включила скорость и проехала мимо них, к перекрестку, где можно было развернуться, не нарушая правил. Исход нападения был ясен, и теперь главное для меня — установить, куда Ивлев отвезет пленника. За время, которое могло потребоваться на объяснения с инспектором дорожного движения, я могла потерять «Волгу» Степанова не только из виду, что, в общем-то, совсем не страшно, но и из эфира — стоящий на ней «маячок» не мог «пищать» на весь город.

Дожидаясь переключения светофора, я сменила настройку приемника и слушала теперь тонкий, медленно затихающий сигнал маячка, стоящего на степановской «Волге». Нагнать их на базановском «звере» было совсем не трудно.

Глава 10

Сергей удивлялся себе — вместо желания как можно скорее увидеть Андрея, задать ему пару непростых вопросов и немедленно потребовать на них ответов, им овладело странное малознакомое настроение. Хотелось завалиться в какой-нибудь пошлый кабак, где, кроме пьяных слюнявых рож, никого не встретить и ничего не найти, и напиться там. А нахлеставшись, учинить драку, глупую и жестокую. Или снять потаскуху, все равно какую, лишь бы глупая была, уехать к ней и в промежутке между холодными сексуальными упражнениями излить ей душу, запретив на полном серьезе под страхом побоев разевать рот и подавать голос.

Даже злость ушла куда-то. Изменилась, трансформировалась и канула. Не было больше злости. А уж как трясло-то! Когда «обрабатывал» Степанова, то дал волю рукам, чтоб делали дело, а сам шептал для себя, уговаривал — потише, мол, полегче да поосторожней. Не убивай! Даже не калечь. Только за счет этого и сдержался, не вырвал ему кадык и не проломил локтем висок. И позже, когда связал этого барана по рукам и ногам, преодолел-таки искушение заклеить ему скотчем не только рот, но заодно и нос тоже. Единственное, что позволил себе — сгреб связанного уже Степанова за шевелюру и несколько раз тюкнул его головой о дно пустого багажника. Несильно, так, только для отвода души.

Перемена настроения началась на остановке троллейбуса, в гуще теснящегося спина к спине народа. Он ведь забыл, когда и на метро-то в последний раз ездил. И почувствовал вдруг, морщась от тесноты и необходимости вдыхать нечистый выдох рядом стоящего, что на самом деле никакой он не Бонза, так это все бред наркомана, не более, а просто Сергей. Сергей Ивлев. Сережа, которого мать порола за четвертные «неуды», Серега, которому сам сержант показывал, как драить зубной щеткой унитаз в казарменном сортире, Серый, для которого корешок-хлеборез в зоновской столовой с риском для себя заначивал лишнюю пайку масла, Сергей, за хорошую цену покупающий «зачет» и вместе с ним расположение сучонка-преподавателя на весь следующий семестр.

Впрочем, к этому времени он был уже Бонзой. Имел свое «дело», доходы и «крышу». И сам являлся «крышей» для кое-кого из таких же «деловых», но только меньшего, чем он, масштаба. Начало. А точку едва не поставили сегодня. И кто? Держатель бани и косячка бл. ей общего пользования! И где? В заштатном, занюханном провинциальном Тарасове. Это все равно, что большую часть жизни ездить на «Мерседесе», а погибнуть, попав под колеса «Запорожца». Сравнение избитое, но точное.

От таких мыслей Бонза впал в тоску и неожиданно для себя оделил сотенной бумажкой старика-нищего, протягивающего красную большую руку к выходящим из троллейбуса людям. И даже обернулся к нему с улыбкой, услышав за спиной радостное:

— Мил человек, у меня сдачи не будет!

«Лирика!» — думал Сергей, стоя у дверей спорткомплекса «Молодость» и любуясь голубыми просветами на небе.

Начав таким образом, от задуманного не отказываются, а потерпев на первый раз неудачу, повторяют попытку, но уже наверняка. Сергей это понимал с достаточной, чтобы не испытывать глупых надежд на лучшее, глубиной. Он приговорен, это точно. Знать бы наперед, чего ждать теперь, после взрыва?

«Что же мне теперь, бежать?»

Внутри колючим ежом шевельнулся отголосок злости и тут же затих, растаял под скупыми лучами проглянувшего на минуту между облаками солнца. Захотелось заложить в карманы несколько банок лучшего пива, отойти на недалекую отсюда набережную хорошей русской реки Волги и стоять там в одиночестве, прислонив зад к парапету, до вечера или до тех пор, пока не заболят от неподвижности ноги.