Книга Город с названьем Ковров-Самолетов - Наталья Арбузова

Кол вбит, хоть и с большим трудом, но в строгих правилах искусства, по всем преданьям старины. И только лишь его забили, как полночь на часах пробило – со всех сторон крадутся тени оголодавших упырей.

А. М. Отходим!

УПЫРИ. У-у-у-у… нас кинули! (Толкутся вкруг кола и щелкают клыками.)

ПАХАН. Ничего, братва… мы их достанем. (Садятся по джипам и отваливают.)

АВТОР (легкомысленным тоном). Майская ночь на Головинских прудах. И вот уж луч Авроры…

ЧИТАТЕЛЬ. Ты эти залпы Авроры брось… не придуривайся.

АВТОР (боится читателя пуще упыря). Я г-говорю – светает.

Чего только эта шестерня не творила! И все это без капли спиртного. Володя, разувшись и закатав штанины, подогнал к берегу трухлявый плот. Вилен нашел бутылку от шампанского. Разбить ее об это плавсредство не удалось, но расколотить кирпичом – получилось. Судно назвали «Святым Владимиром». Оттолкнулись какой-то орясиной – поплыли, славяне. Первой оступилась в воду Марианна. Было мелко, на открытом месте сильно пригревало. Она промокла до нитки, вместе с сильно декольтированной блузкой. Было очень картинно. С роскошных длинных волос текла вода, в них запуталась какая-то речная трава. А. М. поймал ее ускользающий русалочий взгляд, помотал лозой, покачал головой. Пока разбирались с Марианной, Рем плюхнулся в воду, как мешок. Вилен потерял равновесие и, отчаянно взмахнув руками, последовал за ним. Толстый и тонкий барахтались вдвоем, пытаясь не то помочь друг другу, не то окончательно один другого утопить. Сашволод воспользовался случаем и сделал им Иордань, нарекая Романом и Валентином.

А. М. Прекратить клоунаду! Володя!

ВОЛОДЯ. Вот я!

А. М. Поднять мастеров на борт!

ВОЛОДЯ (таща обеими руками). Есть поднять! А медаль за спасенье утопающих будет?

А. М. Довольно будет моей похвалы. Чальтесь под мост… так, сюда, хорошо.

ВОЛОДЯ. Рады стараться, вашескобродие!

А. М. Имена утверждаю. Быть по сему!

ВОЛОДЯ. Это уже не вашескобродие… и даже не тишайший царь. Это скорее его сынок! Тогда продолжим строительство флота!

А. М. Отставить! Идем активно сушиться.

МАРИАННА. Сначала пусть Володя с Сашей поцелуются на мосту! Я требую… в качестве компенсации за холодное купанье. (Те выполняют требованье. Марианна смеется и не может остановиться. Рем с Виленом выбивают дробь зубами. Володя лезет в карман, ставший всеобъемлющим, как у А. М.; достает талисман – белую пирамидку.)

ВОЛОДЯ. Саша, скажи – какая пирамидка?

САША. Как прикажешь, Петруччо!

ВОЛОДЯ. Повелеваю тебе – скажи правду! И всегда говори, если хочешь найти благоволенье в моих очах.

САША (голосом травести). Белая! Белая – несмелая!

ТРИ «Т» (наперебой). Белая! Белая, как кипень! Белая, как белый день! Виват! Мы не козлы! Козлы не мы!

Володя с Сашей сбегают с мостика и кружатся на лужайке, взявшись за руки.

А. М. Делайте как я! Говорим заклинанье.

Четверо ходят друг другу в затылок вкруг Сашволода, припадая на правую ногу и бормоча: с правой ноги… с правой ноги. Автор выскакивает из-за старого дуба, подле которого вкопана табличка, удостоверяющая его древний возраст – дуба, а не автора. Топнув о плиту, присоединяется к колдующим в их друидском обряде. Охотно припадает на больную ногу и талдычит – с правой ноги… с правой ноги. Утро раскочегарилось – жарко… нет, это от горячего асфальта. Его ровняют катком около интерната, где вода все время подмывает берег. Рем с Виленом смотались туда сохнуть. Марианна отошла в сторонку на солнышко.

А. М. (к рабочим). Ребята, будьте ласковы… раздавите эти три приборчика к такой-то матери, чтоб мокрого места не осталось.

РАБОЧИЕ. Будет еде, папаша. Вам заказали, а вы не то вынесли? Не беда, в другой раз возьмете то что надо. Сегодня уж так, всухую.

И наехали, в буквальном смысле, и раздавили, и затолкли в асфальт. А Марианна той порой вошла в дупло старейшего дуба, и с концами. Звали – не дозвались. А. М. сказал, что она теперь будет выходить на берег по ночам и щекотать пьяных прохожих. Не то, так это. Вот тебе, бабушка, и праздник Нептуна.

Оставшиеся шестеро, включая автора, побрели к срамотным коптевским фабрикам, пакостящим пруды. Посадили Сашволода на трамвай, и трамвай увез его, Сашволода, из этой истории в какую-то другую.

А трое волхвов плюс вмешавшаяся под конец в действие старая колдунья, припадая уже на какую попало ногу, заковыляли по своим волшебным стариковским делам на четыре стороны света. Их белые волосы потрескивали, тревожимые тонкими излученьями, от которых во всех четырех головах рождались самые невероятные догадки и прозренья.

ТОРЖЕСТВО АФРОДИТЫ

Вставайте, граф, рассвет уже полощется – поздний и серый. Питерский день в ноябре – это не надолго. Впору лечь и терпеливо ждать, чтоб пронеслось над тобой темное время. А там снова грести из последних сил к индивидуальному светлому будущему. Грести пятерней, распластавшись в лодке, не зная толком, куда тебя несет, выбросив за борт дающий осадку балласт. Даня на цыпочках вышел из комнаты, держа в обеих руках свое шмотье. Не умываясь, закрыл за собой входную дверь. На тупо кружащейся лестнице опустил ключи в почтовый ящик с фамилией. Во дворе-колодце поднял глаза к окну на четвертом этаже, ставшему было привычным. Там ветер трепал укрепленную изменой веревочную лестницу, однако ж до земли она не доставала.

За углом офис «Билайн». Даня купил новую SIM-карту и растворился в насквозь продуваемом городе. Хочет быть счастливым, не хочет, чтоб наоборот. Да, ровно двенадцать, Зоя пришла около четырех. Пора ее будить – снова на работу, в кафе. Набрал номер и поскорей отключился, пока не ответила. Только что-то дрогнуло, должно быть, рука. А может, ошибка сети… словом, попал не туда. Не того разбудили, как в одном анекдоте… не ту… решительным образом. Оттого и произошел сбой, где – поди знай. В чем именно проявился глюк – об этом пойдет речь. Но, вообще говоря, человек всего лишь номер. Номер, пришитый на тряпочке к бушлату, номер паспорта, где зашифровано то, что раньше было в пятом пункте, номер машины, переехавшей твою жизнь. Переменчивый сотовый номер. Недаром плакат на троллейбусной остановке гласит: знай каждый номер в лицо. Даже с прежним номером абонент может стать для тебя недоступен. Свобода от привязанностей обходится в одиннадцать центов в день. Хмурое утро глядит, как Даня уходит по просеке проспекта. Уйдет далеко, и от него уйдут в прекрасное далёко. Эффект произошедшего был двусторонним – действие равно противодействию.

Уж сколько раз твердили миру – не надобно писать того, в чем не силен, но только все не впрок. И заплетается венок сюжетов, что сняты скрытой камерой – мотор!

Золотоволосая Зоя, подкидыш тороватых эллинских богов, проснулась на той же постели, куда восемь с натяжкой часов назад свалилась от усталости щуплая девочка-женщина, спрятав в подушку невзрачное лицо инородческого типа. Золотая Зоя открыла глаза бездонной адриатической лазури, повела ими по углам комнаты. Углами комната была не красна, ох, не красна! В эту самую минуту где-то светло и глубоко неба открылся клочок. Быстрым движением туч открывшееся небесное окно переместили, поместили над доходным домом, в котором установлена наша кинокамера. Низкое солнце встало на цыпочки и, посрамив науку астрономию, достало прямыми лучами асфальт внутреннего двора, взломанный ростками какой-то нетребовательной флоры. Грязные пятна раннего снега немного подтянулись, на них высветились окурки, пачки от сигарет с тусклой серебряной фольгой и пустые зажигалки. В общем, все возможное в таких обстоятельствах было сделано. Встреча посланницы состоялась.