Книга Тайнопись - Михаил Гиголашвили

— Скажите, дорогая, вы моего мужа не видели в коридоре? — осторожно интересуется она у медсестры, а та смеется в голос:

— Дорогая, ваш муж умер раньше, чем я родилась!

«Вот тебе и на — и эта коза туда же!.. Умер! Как же это он умер, если он меня сюда, в роддом, привез?..» — возмущенно думает бабушка.

Приходила внучка с мужем. Кричали что-то в уши про пожары, ожоги, обои, помои… Ремонт затеяли, что ли?.. Надо бы у них про ребенка узнать. «И молока нет…» — украдкой щупает бабушка свои груди, вызывая возмущение внучки. А чего удивляться — у роженицы молоко пропало?.. Не дай бог мастит навяжется — полгода больна будешь… Когда она младшую родила, так вообще грудницей заболела.

А так роддом ничего. Чистый. И кормят хорошо. Палата небольшая — еще только две роженицы лежат. «Старухи — а туда же! Им не рожать, а на пенсию пора!» — удивляется про себя бабушка. Врачи все в белом. Ночью, правда, мыши шуршали. А как мышам не быть, если каждой роженице норовят что-нибудь вкусное передать?.. Заведутся, даже если главврач строгий и санитарок гоняет. А вот тараканов нет. И кормят исправно. Недаром муж всегда говорит: «При товарище Сталине наука сильно вперед пошла!» Может быть, вперед и пошла. Но на абортах как скребли ложками, так и скребут. Средства еще не придумали против этих мужчин…

Да, раз апельсинов нет — значит, дело плохо. Или ребенок умер, или муж заболел. А может, в кино отправился… С него станет. Она тут в роддоме валяйся — а он с этой шалавой там… «Тебя люблю!» — кричит, а сам с этой вертихвосткой — в парк, эскимо жрать и в кино обжиматься… Такой же жулик и лентяй, как все. Недаром мать говорила — не выходи за лодыря. Нет, не послушалась. А теперь чего уж вякать?.. Полжизни прожили уже, проживем и дальше, лишь бы войны не было и с товарищем Сталиным ничего не случилось…

Муж, хоть и лентяй, зато не скучно с ним. А что с работы выгоняют — ничего, работа у нас для всех найдется — товарищ Сталин постарался. Как это муж шутит? Сталин — из стали, Ленин — из лени, а Киров — из кира!.. Да… Лодырь, а веселый бес: чуть что, за руку схватит и в цирк потащит. А там карлики, клоуны, лилипуты в костюмчиках, ботиночках и проборчиках, а главный их болванчик на свинье скачет и вопит:

«Не скажете ли, Лилия, лили ли лилипуты литье на лиловую лилию?»

Бабушка пытается рассказать об этом внучке, но выходит только какое-то глупое «ли-ли-ли», а внучка головой качает и слезы утирает.

Когда ожоги зарубцевались, отвезли бабушку на белой машине назад. И заперли в комнате. И все другие комнаты тоже заперли. На столе ящик светится. Там какие-то мышьи морды мельтешат — неизвестно, зачем пришли. Неизвестно, зачем в роддом возили. Неизвестно, почему взаперти держат. Неизвестно, что дальше будет…

В первую же ночь дома бабушка так металась по кровати, что выпала на пол. Пришла в себя от холода. Сидит в холодном дерьме и ледяной моче. Встать сил нет. Да, видно, много плохого сделала, раз так наказана… Значит, гадила много в жизни, раз Бог в холодное дерьмо окунает…

Было дело… Чего уж скрывать… Был один сосед, заходил иногда без мужа — то соль ему нужна, то спички, то старые газеты, то вчерашний снег… Сядет на стул и в глаза уставится… Один раз завалил на кровать. Она не стала поднимать шума, когда он ей юбку заворотил, подождала, пока он кончит дергаться, а потом так огрела его сковородой, что он долго очухаться не мог. С тех пор расхотелось ему старые газеты читать. Вот и всё. А зачем ей полюбовник, когда муж есть?..

Но грех был. И еще был, когда летом с детьми за город на речку отправилась. Купалась. А потом на берегу такого красавчика встретила, что прямо как с цепи сорвалась. Он тоже выпивший был, сразу в кусты потащил. А у неё просто память отшибло — всё бросила и пошла, как привязанная… Хорошо, дети ничего не заметили, когда из кустов вылезла, вся поцарапанная… Муж только потом спросил: «Что это на коленях?» — «О скамейку ударилась», — ответила, а какая там скамейка, когда прямо на земле, как собаки, сцепились и разжаться не могли?..

А на субботнике?.. Муж тогда дома больной лежал, она вместо него на субботник вышла. Всем было велено в парке деревья сажать. Сажали. А потом в павильоне водку пили. Выпила пять рюмок подряд, не евши. И опять голову потеряла — с каким-то шалопаем за павильон лапаться пошла. А как в полночь гимн по радио грянул — совсем ополоумела: сама ширинку ему расстегнула и в штанах шуровала, пока он не пустил в неё своей горькой слизью. Только утираясь, в себя пришла… Эхе-хе… Отец говорил: три вещи на свете не оставляют следов — лодка на воде, змея на камне и мужчина на женщине… А вот остались…

Утром внучка подняла крик:

— Почему в дерьме на полу сидишь? Почему описалась? Почему нас не позвала на помощь? — а она про себя вдруг очень ясно и твердо подумала: «А чего звать?.. С вами или без вас — какая разница? Какая уж тут помощь?.. Родился — кричит, умирает — молчит…»

VIII

Старость пахнет грязным бельем, гнильем, мочой и псиной. Тело идет пятнами, нарывами, мозолями, наростами. Кожа отцветает, дрябнет. Кости трещат и гнутся. Руки-ноги не свои. Глаза видят одну муть. В голове сквозняки гуляют. В душе сумерки стоят. А тело съежилось до еды и унитаза. Но каждый поход в уборную стал труден и опасен. Для тех, кто уже сам до туалета добраться не в силах, — помойное ведро, куда надо справлять свои дела или слишком часто, или с большим трудом, если, конечно, еще вспомнить, зачем сидишь, спустив трусы, на вонючем ведре посреди комнаты, не стыдясь людей и детей.

Один врач посоветовал «высаживать по часам». Другой возразил, что это может привести к рефлексу. Но первый врач ответил, что система рефлексов у бабушки давно уже распалась по швам и ничего страшного, кроме смерти, впереди её не ожидает, и поэтому лучше высаживать по часам.

Внучка взялась было за это с энергией. Вместе с мужем тащила упирающуюся бабушку в туалет «по часам», но та, не понимая, чего от неё хотят, отбивалась, как могла.

— Какай! Какай! — вопила внучка, усаживая ее на унитаз и расстегивая халат.

— Писай! Писай! — вторил муж сквозь икоту, помогая стаскивать с бабушки трусы, отчего та приходила в немой ужас.

Но днем внучка была на работе, а поручать это щекотливое дело вечно выпившему мужу — опасно: или уронит, или сам упадет, или еще что… Ему и так уже мерещилось, что бабушка по утрам мастурбирует:

— Я через замочную скважину ясно видел, как она руку куда-то туда, внутрь, совала и там крутила что-то! Сто процентов дрочит бабулька!

— Да какое там!.. Это она с памперсами возится! — засмеялась внучка. — Я ей памперсы булавками к трусам прицепляю! Вот она целый день эти булавки и пытается отцепить!

— Как это — памперсы? А зачем тогда мы бабульку в туалет таскаем?.. Что-то логики не вижу! То памперсы, то туалет! Она, бедная, уже сама не знает, что ей делать! — возражал муж.

— Памперсы — для страховки! — парировала внучка.

А бабушка сидит и пытается думать, но с головой стало совсем плохо. Мысли набегают и отползают, как прибой. Не успел поймать — пеняй на себя. Смысл уплыл, открылось дно, осела пена. А что было в той волне — неизвестно. И никогда не узнать.