Книга По законам звездной стаи - Георгий Ланской

Через несколько месяцев они, строя романтические планы, собираются в Турцию или Египет, предвкушая подобие свадебного путешествия, ведь о браке оба думают с опаской. Проведя десять дней в одном номере, они, к ужасу своему, понимают, что совершенно не готовы к семейной жизни, уж друг с другом точно!

По дороге обратно, просидев на жестких стульях аэропорта три часа, они высказывают друг другу накопившиеся претензии, потом три с лишним часа в самолете, ночные огни за иллюминатором, остывший обед, поданный улыбающейся стюардессой, а по приезде на родину волна раздражения прорывается уже в очереди к паспортному контролю.

Такси, дорога, съемная квартира – и два ставших чужими человека, осознавших, что вместе проведенная ночь – еще не повод для знакомства.

Они встретятся снова через год, запоздало удивляясь, как могли быть такими безрассудными. В голове у обоих одна мысль: где были прежде мои глаза?! Она – не принцесса, он – не Лео Ди Каприо…

Разглядев Егора, лукаво пялившегося на нее поверх дымящейся кружки, Алла почувствовала, как подкашиваются ноги. Нет, если бы кто-то назвал это любовью с первого взгляда, она рассмеялась бы ему в лицо. Но, чего греха таить, сама она понимала: рядом находится то, чего она хочет больше всего на свете. Хочет, несмотря на то, что шансов немного, если судить по его шмотью, небрежно болтавшимся на руке часам от Baume&Mercier и замурзанным ботинкам, в которых даже под слоем грязи угадывалась внушительная цифра в условных единицах.

А он все смотрел и смотрел.

Дурманящим бархатным взглядом, от которого становилось нехорошо, руки цепенели, колени тряслись, а соски твердели… Он наверняка понимал мощь своей харизмы …

Егору же, околевшему от холода, в первый момент было не до амуров. Он продрог до самых костей, и если о чем-то мечтал, то только о горячем чае, лучше с лимоном и коньяком. Потому на Аллу он первое время не обращал никакого внимания. Однако съемки ролика все затягивались и затягивались. Съев еще одну булочку, он наконец-то посмотрел на девушку.

«Странно, – подумал он, разглядев ее лицо в полумраке. – Она словно не хочет быть красивой специально. Ноль косметики, мешковатая одежда, не позволяющая разглядеть фигуру, нескладные движения подростка, еще не умеющего обращаться с внезапно выросшим телом. Однако в этих порывистых жестах, голосе, взгляде было куда больше искренности и жизни, чем в порочных куколках, ночевавших у него дома. С куколками было скучно. Они были милы до того момента, когда, пресытившись сексом, начинали говорить: шмотки, тачки, брюлики, «Феррари», Кипр и Куршавель… То ли девушки инстинктивно чувствовали в Егоре запах больших денежек его отца, то ли молниеносными взглядами просчитывали стоимость часов и барахла, коим заваливала его проштрафившаяся Инна, но все после первой же ночи хотели как минимум колечко и сережки, как максимум – замуж и в Ниццу. Егору становилось скучно, и, выпроваживая очередную нимфу, он не испытывал никакого сожаления, и уж тем более не упоминал о том, что дозвониться ему она вряд ли сможет…

Алла же была другой. Возможно потому, что изначально не была настроена на сладкую жизнь бездумного мотылька.

– Что ты рисуешь? – спросил Егор.

Булочка была невкусной, холодной и какой-то плоской, точно на ней кто-то долго сидел…

– В основном, людей, – пожала плечами Алла. – Портреты.

– Маслом?

– Маслом. А что?

– Ничего. Просто сейчас куда ни приди – везде авангард, кубизм, постмодернизм. А ты рисуешь портреты. Или ты их тоже в каком-нибудь авангардном стиле рисуешь?

– Не рисую, а пишу, – обиделась Алла. – Рисуют на заборах… Нет, я предпочитаю классику. Вот твой бы портрет я написала. И назвала «Портрет Дориана Грея».

– Почему? – изумился Егор.

– Я его себе таким представляю, – тихо ответила Алла. – Красивым, легковесным и… порочным.

– Я кажусь тебе порочным? – усмехнулся Егор, но в глазах полыхнуло адское пламя.

– Еще бы.

Егор замолчал, прихлебывая остывший чай.

Алла обернулась на съемочную площадку. Пока ее никто не искал и не звал. Голубеву гримировали, Антон нервно прохаживался туда-сюда, откровенно подслушивая то, что говорила актриса.

– Я бы тебе попозировал, – сказал вдруг Егор.

– Серьезно?

– А почему бы нет? У меня никогда не было собственного портрета маслом. Кто знает, может, он и правда будет стареть вместо меня… А еще я с удовольствием посмотрю твои работы. Может быть, покажешь их после съемок?

На площадке загомонили, зашумели, послышались резкие отрывочные команды режиссера. Алла беспомощно обернулась туда.

– Мне пора, – с сожалением сказала она и даже поднялась и сделала неуверенный шаг в сторону. Егор схватил ее за руку.

– Так что насчет картин? – спросил он.

– Хорошо, – улыбнулась она. – Покажу. Подождешь?

– У меня еще интервью с Голубевой. Так что, наверное, ждать придется тебе. Ты согласна?

– Я подожду, – пообещала Алла и размашистыми шагами двинулась в сторону съемочной площадки.

Все случилось в маленькой комнатке коммунальной квартиры, сплошь заставленной полотнами, дописанными и только начатыми, под тонкий голос Милен Фармер, смешанный с городским шумом и запахом краски. Оба знали, чего хотят, и поэтому приличия были соблюдены в минимальной дозе.

До этого она, конечно, показала ему свои работы, он что-то похвалил, не сводя глаз с ее шеи, казавшейся ему удивительно длинной и изящной. Потом он сел, а она взялась за художественный уголь и, пачкая пальцы, начала набрасывать его фигуру.

– Повернись чуть-чуть влево, – попросила Алла. Егор повернулся. – Нет, слишком сильно, теперь правее… Нет, опять не то…

Не выдержав, она подошла ближе и, вцепившись в его плечи, сама развернула в нужном направлении.

Егор ухватил ее за локти и придержал, глядя в глаза. Алла замерла, не в силах вырваться, чувствуя в коленках странную слабость. И тут, как на грех, французская дива запела что-то жалостливое и сентиментальное. Егор двинулся вперед, толкая Аллу в сторону старенького продавленного дивана, а она и не подумала сопротивляться, только рванула на себе кофточку, ставшую вдруг тесной и колючей. Избавившись от кофточки, она провела кончиками пальцев по груди Егора. Он с рычанием свалил ее на продавленные подушки. Диван сдавленно пискнул, но его протесты потонули в других звуках, куда более живых…

Потом они лениво обнимались под одеялом, глядя, как на запотевшем окне катятся вниз по стеклу струйки воды. Егор обнаружил на спине Аллы еще одно тату – сложную вязь переплетенных линий, упирающихся острым концом в восхитительную ложбинку между ягодицами.

– Какая прелесть, – сказал он и провел ладонью по татуировке… а потом его рука опустилась куда ниже, чем следовало. Алла усмехнулась.

– Ты о татушке или о прочем?