Книга Публичные признания женщины средних лет в возрасте 55 и 3/4 лет - Сью Таунсенд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При выписке мой малыш весил всего два с половиной килограмма. Совсем кроха, очень удобно, ведь выносить его на прогулку и возвращаться приходилось тайком: хозяин не терпел в своем доме детей. И если я не шныряла к входной двери и обратно с ребенком под пальто, то сидела, согнувшись над кроваткой, мерила его пульс и проверяла, дышит ли он еще. Теперь-то я знаю, что для большинства родителей это нормальное поведение (проверять, а не шнырять), но тогда, в девятнадцать, была убеждена, что не сумею сохранить в живых такое хрупкое существо. По утрам я с замиранием сердца подходила к кроватке, видела, что глазки у него открыты или что он машет ручкой, это мне казалось чудом, и на какое-то время я чувствовала себя настоящей матерью.
Уж не знаю как, но мне удалось сохранить в живых и его, и троих остальных. Ныне все они здоровые, а временами и веселые, и у каждого свой собственный почтовый индекс. Что еще важнее, теперь рядом с ними другие люди, которые их любят и о них заботятся. Пожалуй, самое время избавиться от старой сетки для бадминтона.
«Лет двадцать назад тут было неплохо», — слышала я повсюду от пожилых обитателей муниципального района Гиптон в Лидсе. И верно — если прищуриться и напрячь воображение, то понимаешь, что давным-давно Гиптон был приятным местечком, где можно было воспитывать детей: улицы широкие, дома просторные, есть игровые площадки. Однако стоит приглядеться повнимательнее, сразу видно, что район пережил ужасную катастрофу.
В арсеналах сверхдержав хранятся бомбы, которые убивают людей, не разрушая зданий. Тут произошло обратное. Инфраструктура погибла, а люди выжили и ютятся в руинах.
Я ездила в Лидс довольно давно, но увиденное преследует меня по сей день. Никак не могу отделаться от картины: сгоревшие дома, разломанные тротуары, заколоченные магазины. Не верится, что это место находится в Англии и что до Сити Лидса — ультрасовременного, сверкающего благополучием — нужен всего лишь автобусный билет за 70 пенсов.
Жители других районов называли население Гиптона «животными», причем так часто, что я не удивилась бы, обнаружив там жирафов и слонов, которые пасутся в заросших садах у заброшенных домов. Называть людей животными — значит не считать их людьми. Это оскорбление; намек, что у них нет чувств, что они равнодушны к обидам, что сами заслужили страдания и нищету.
Жители района Гиптон, разумеется, часть человечества. Пока я там была, ко мне ни разу не обратились грубо, я ни разу не ощутила угрозы, хотя слыхала жуткие рассказы от тех, кто шаг боится сделать из дому, опасаясь кражи или поджога.
Молодежи отчаянно нужны деньги на наркотики, особенно на кокаин и крэк, и былой кодекс чести преступников — у своих не воровать — тут уже давно не соблюдается. В Гиптоне царит диктатура самцов-подростков, как и во многих других районах, трущобах и деревнях. Будущие поколения прочтут наши хроники и удивятся, как это такие маленькие банды бедных, бесправных мальчишек подминали под себя огромные районы.
В юности я не знала ни одного парня или мужчины, который бы сидел без работы, и в Гиптоне ситуация была такой же. Молодые люди по утрам вставали и шли на работу. Двадцать лет назад в автобусах ездили кондукторы и следили за порядком на втором этаже. Для ухода за саженцами в городском парке имелся садовник. Уборщиц хватало, чтобы поддерживать чистоту в общественных зданиях. Муниципалитет нанимал достаточно рабочих, чтобы недвижимость не превращалась в бельмо на глазу. Местные магазины процветали, ведь людям было что тратить — они получали зарплату. Пабы и клубы были местом встречи приятелей. Работа, нередко очень тяжелая, компенсировалась фабричными вечерами и ежегодным балом-маскарадом. И главное, пожилые мужчины и женщины не боялись старости, они следили за молодежью и при необходимости одергивали хулиганов.
Потом начали исчезать рабочие места, а с сокращением местного бюджета денег на ремонт осталось меньше. Нет кондукторов в автобусах. Садовника посадили на мопед и увеличили территорию. Уборщиц сократили так, что оставшиеся уже не справлялись с уборкой. А тем временем по телевизору, из вечера в вечер, новых бедняков призывали покупать то, что им было не по карману. Стоит ли удивляться, что они ощутили себя изгоями? И не успели они сообразить, что к чему, их, лишившихся работы, стали называть «подонками общества».
О бедности трудно говорить или писать без опасения напомнить Леса Досона[26]— увы, недооцененного, но я и вправду, случалось, не пускала детей в школу, потому что у них не было обуви. И я знала точно, до последней изюминки, что у меня хранится в кухонном шкафчике. Школьная экскурсия, потерянный кошелек, день рождения ребенка — все это вносило хаос в режим строжайшей экономии. За углом вечно поджидала катастрофа.
Фрейду приписывают слова: «Для счастья человеку нужно две вещи — любовь и работа».
Любовь люди могут искать сами, но вот работу им нужно помочь найти безотлагательно.
Мое увлечение садоводством обрело разрушительный характер. В последние выходные домашние лишились комнаты, чтобы дать мне больше места для растений. Назвать ее комнатой было, пожалуй, преувеличением, но настоящий пол, дверь и окна там определенно имелись, а летом это помещение становилось домом для нескольких сотен пчел, отсюда и название — Улей. Довольно удачное прозвище, учитывая, что комната находилась в пристройке с навесной крышей.
Порой какой-нибудь гость удивлялся (не разобрав, что к чему):
— Ого, да у вас оранжерея!
И тут задрипанная пристройка почти зримо надувала щеки и начинала выпендриваться, воображая, что ее удел — экзотика в виде пальм и орхидей, а вовсе не заурядные пачки стирального порошка, одинокие носки и мертвые пчелы.
Однажды у меня брала интервью журналистка, чей муж имел большой вес в мире оранжерейщиков. Она походя бросила, как общеизвестный факт, что завести теплицу мечтают пары с явными проблемами супружества. Мол, одни женатые дураки верят, что очередной ребенок излечит больные отношения (ха!), а другие наивно возлагают такие же надежды на стеклянную комнату с плетеной мебелью и растениями.
Между прочим, то интервью пришлось прервать на полпути. Журналистка ответила на неожиданный телефонный звонок, схватилась рукой за горло, побелела и сказала мне:
— Вам придется уйти. Немедленно.
Я выскочила из ее дома, а на улице она обогнала меня и умчалась вперед. Несколько дней я терзалась в догадках о причине бегства. Недовольный владелец оранжереи угрожал бомбой? Любовник обещал прыгнуть с дамбы? Забыла забрать ребенка из школы?
Так вот, об оранжереях. В чем их привлекательность? Выборочный опрос общественного мнения показывает, что люди мечтают о теплице, потому что:
а) выигрываешь в пространстве;
б) лучше виден сад;
в) можно выращивать экзотические растения и плоды, например персики и нектарины;
