Книга Хлеб великанов - Мэри Вестмакотт

Подали чай: нечищеное серебро, толстые ломти хлеба с маслом. Когда они заканчивали, кто-то открыл своим ключом входную дверь, и из холла донесся раздраженный мужской голос:

— Амелия, ну куда это годится?! Я просил сделать всего одну вещь, а ты забыла. Посылку так и не отнесла Джонсам, а ведь обещала.

Амелия выскочила в холл, оттуда послышалось быстрое перешептывание. Она ввела мужа в гостиную, и он поздоровался с Нелл. Из детской опять донесся рев.

— Придется сходить, посмотреть, что с ней, — сказала Амелия и торопливо вышла.

— Что за жизнь! — сказал Джек Хортон. Он все еще был красив, хотя и в поношенном костюме и с брюзгливыми складками возле рта. Он засмеялся. — Вы застали нас в неудачный момент, мисс Верикер, но у нас всегда так. В эту погоду мотаться в поезде туда-сюда очень утомительно, придешь домой — и тут покоя нет!

Он снова засмеялся, будто шутил, и Нелл из вежливости тоже. Вошла Амелия с ребенком на руках. Нелл собралась уходить, они проводили ее до двери. Амелия просила передать привет миссис Верикер и помахала рукой.

У калитки Нелл обернулась и поймала выражение лица Амелии — голодный завистливый взгляд.

Сердце у Нелл упало. Неужели таков неизбежный конец? Неужели бедность убивает любовь?

Она шла по дороге к станции и вдруг услышала голос, которого не ожидала:

— Мисс Нелл, вот чудеса!

К обочине подкатил «роллс-ройс», за рулем сидел Джордж Четвинд и улыбался.

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой! Я увидел девушку, со спины похожую на вас, решил притормозить, чтобы увидать лицо, а это вы собственной персоной! Вы в город? Тогда садитесь.

Нелл послушалась и села рядом с водителем. Машина плавно заскользила, набирая скорость. «Божественное ощущение, — подумала Нелл, — ленивая роскошь!»

— И что же вы делали в Илинге?

— Навещала друзей.

Движимая неясным побуждением, Нелл описала визит. Четвинд слушал с сочувствием, покачивал головой, продолжая мастерски вести машину.

— Да, неважно, — сочувственно сказал он. — Знаете, мне больно думать об этой бедной девушке. Женщины заслуживают того, чтобы о них заботились, окружали вещами, которые им нравятся.

Он взглянул на Нелл и сказал:

— Я вижу, вы расстроены. У вас доброе сердце.

Нелл посмотрела на него, и теплое чувство шевельнулось в ее груди. Ей нравился Джордж Четвинд. В нем было что-то доброе, надежное, сильное. Ей нравилось его лицо, словно вырубленное из дерева, и седеющие виски. Нравилось, как прямо он сидит и твердо держит руль. Вот человек, который справится с любыми неожиданностями, на которого можно положиться. Всю тяжесть он примет на свои плечи. О да, ей нравился Джордж Хорошо встретить такого человека в конце утомительного дня.

— У меня что, галстук сбился набок? — вдруг спросил он.

Нелл засмеялась.

— Я уставилась на вас? Извините.

— Я почувствовал ваш взгляд. Что вы делали — измеряли меня?

— Вроде того.

— И нашли страшно неподходящим?

— Нет, совсем наоборот.

— Не надо говорить любезности, вы этого не думаете. Я так разволновался, что чуть не столкнулся с трамваем.

— Я всегда говорю то, что думаю.

— Вот как? Странно. — Голос его изменился. — Тогда я вас кое о чем спрошу, давно собираюсь. Здесь не совсем подходящее место, но я хочу сделать решительный шаг здесь и сейчас. Вы выйдете за меня замуж, Нелл? Я этого очень хочу.

— О! — вздрогнула Нелл. — О нет, я не могла бы…

Он бросил на нее короткий взгляд и слегка притормозил.

— Вы в этом уверены? Конечно, я стар для вас.

— Нет, что вы, не в этом дело.

Улыбка скривила его рот.

— Я лет на двадцать старше вас, Нелл. Даже больше. Это много. Но я честно верю, что мог бы сделать вас счастливой. Как ни странно, я в этом уверен.

Нелл молчала минуты две. Потом слабым голосом сказала:

— О, но я в самом деле не могу.

— Отлично! На этот раз вы говорите не так решительно!

— Но я правда…

— Пока больше не стану вам надоедать. Будем считать, что на этот раз вы сказали «нет». Но вы не всегда будете говорить «нет», а Нелл. Я могу долго добиваться того, чего хочу. Придет день, и вы ответите «да».

— Нет, не придет.

— Придет, дорогая, придет. Ведь у вас никого нет, да? А, я знаю, что нет.

Нелл не ответила. Она не знала, что отмечать. Мама не велела рассказывать о помолвке.

Но в глубине души ей было стыдно.

Джордж Четвинд весело говорил на отвлеченные темы.

Глава 7

1

Для Вернона август сложился совсем иначе. Нелл с матерью были в Динаре. Он писал ей, она ему, но ее письма почти ничего не говорили о том, о чем ему хотелось узнать. Она весело проводит время, решил он, и наслаждается без него, хотя она и скучает по нему.

Работа, которую выполнял Вернон, была чисто рутинной, она не требовала умственных усилий, нужна была только аккуратность и методичность. И его мысль, которую ничто не отвлекало, обратилась к тому, что составляло тайную любовь Вернона, — к музыке.

У него появилась идея написать оперу, и сюжетом он взял полузабытую сказку юности. Для него она теперь была связана с Нелл — вся сила его любви устремилась в это русло.

Работал он неистово. Слова Нелл о его безбедном житье с матерью терзали его, и он настоял на отдельном проживании. Комнаты, которые он себе нашел, были совсем дешевыми, но они дали ему неожиданное чувство свободы. В Кейри-Лодже он не мог сосредоточиться; мать стала бы квохтать над ним, отправляя вовремя спать. Здесь же, на Артур-стрит, он нередко засиживался до пяти часов утра.

Он очень похудел и выглядел измученным. Майра забеспокоилась, стала настойчиво предлагать патентованные средства для укрепления сил, но он холодно заверил ее, что с ним все в порядке. Он не говорил ей о том, чем занимается. Временами работа приводила его в отчаяние, а иногда его охватывало чувство своей силы, когда он видел, что какой-то малюсенький фрагмент у него получился.

Как-то он съездил в город и провел выходные с Себастьяном; дважды Себастьян приезжал в Бирмингем. Сейчас для Вернона Себастьян был наивысшим авторитетом. Его привязанность была искренней, не напускной, и питали ее два корня: Левин был дорог ему как друг и интересен с профессиональной точки зрения. Вернон высоко ценил суждения Себастьяна по всем вопросам искусства. Он играл ему отрывки своих сочинений на взятом напрокат пианино и попутно разъяснял оркестровку. Себастьян слушал, спокойно кивал, больше молчал. Под конец он обычно говорил: