Книга День гнева - Артуро Перес-Реверте

— Благослови вас Господь, чада мои.

— Укходите отсюда, фаше пр-реподобие. Идет еще мнок-ко францозен, ja.

И правда. От площади Селенке поднимаются, прячась за своими пущенными вперед конями, двое спешенных драгун, а позади маячат еще сколько-то синих мундиров. Чуть завидев скопление людей на углу, французы останавливаются и открывают огонь. Пули сбивают штукатурку со стен.

— Отсюда ничего не сделать! — кричит капеллан. — За мной!

И хотя солдаты пытаются удержать его, тотчас бросается на врага, ухватив ружье как палицу и увлекая за собой мирян. Новый залп, кучный и меткий, ударивший им навстречу, убивает сержанта Моралеса, смертельно ранит Матиаса Шлезера, которому два дня назад исполнилось двадцать девять лет, а его брата отрикошетившая пуля задевает по касательной. Ошеломленного капеллана люди оттаскивают в безопасное место. Французы бросаются в штыки, и уцелевшие горожане, в ужасе убегая по направлению к Дескальсас, пытаются укрыться в домах, стучат в двери — никто, однако, им не отпирает. Сапожнику Иглесиасу и почтарю Линаресу удается удрать к самому Сан-Мартину, а капеллан, повредивший ногу, успевает добраться лишь до главного входа в монастырь: он колотит в ворота прикладом, прося убежища, но никто не отзывается, и тут французы настигают его. Дон Франсиско поворачивается к ним и, готовый смиренно принять все, что ни пошлет Господь, и вверить Ему свою душу, читает сам себе отходную. Однако при виде тонзуры и сутаны немолодой офицер с седеющими усами вытянутой саблей преграждает путь своим солдатам, намеренным заколоть капеллана на месте.

— Богопротивные еретики, Люцифером отродье! — кричит тот.

Французы, ограничившись несколькими ударами прикладов, скручивают ему руки и уводят в сторону дворца.

* * *

Бегут не только с площади Дескальсас. Ближе к южной части города, на дальнем конце Пласа-Майор те, кто выжил и уцелел после атаки тяжелой кавалерии у Толедских ворот, тоже отступают в беспорядке вверх по склону, к Растро и площади Себада. Схватка вышла столь ожесточенной, резня — столь кровавой, что французы никого не щадят. Кирасиры рубят всех, кто попадается им на пути, и вконец измученный маркиз де Мальпика пытается уйти узкими улочками, соседствующими с Кава-Баха, и еще поддерживает своего слугу Ольмоса, который попал под копыта и теперь беспрестанно мочится кровью — причем хлещет из него, будто свинью зарезали.

— А куда мы теперь, ваше сиятельство?

— Домой, Ольмос.

— А французы как же?

— Не беспокойся. Ты сегодня сделал достаточно. И полагаю, я тоже.

На углу улиц Толедо и Сьерпе лузитанский драгун Мануэль Руис Гарсия, отступая вместе с тремя уцелевшими «валлонами» — Палем Монсаком, Грегором Францманном и Францем Веллером (знакомы они с утра, но кажется, будто полжизни прожили бок о бок), — останавливается и, с безмятежным спокойствием зарядив ружье, выставляет дуло, тщательно целится и сбивает с лошади скачущего вверх по улице француза.

— Последний патрон был, — сообщает он Веллеру.

И все четверо бросаются бежать, пригибаясь под огнем, уворачиваясь от пуль наступающих французов. Они выдохлись, и Руис предлагает спрятаться в казармах его полка — тут неподалеку, на площади Себада. Прибавляют шагу, потому что вокруг свистят пули, а кроме того, все громче слышится дробный перестук копыт — конница нагоняет. Только достигнув перекрестка улицы Велас, валлоны вдруг обнаруживают, что драгуна с ними нет, и, обернувшись, видят: он распростерт лицом вверх посреди мостовой.

— Scheisse[27], — цедит сквозь зубы эльзасец Веллер.

Не повезло. Сперва их однополчанин Лелека, теперь вот этот испанец. Минуту он раздумывает, не помочь ли — может, только ранило? — но кирасиры уже совсем близко, а выстрелы продолжают греметь, так что валлонский гвардеец спешит дальше.

* * *

Мимо убитого лузитанского драгуна, по-прежнему сжимая в кулаке ножницы, пробегает торговка рыбой Бенита Сандоваль Санчес, 28 лет, дравшаяся до последнего у Толедских ворот. В сумятице боя, еще до того, как все бросились врассыпную, спасаясь от кавалерии, она потеряла из виду мужа, Хуана Гомеса, и сейчас пытается через Пуэрта-де-Морос кружным путем вернуться к себе, в дом № 17 по улице Палома. Однако лошади преследователей все ближе, а бежать трудно — длинная юбка сковывает движения, хоть Бенита свободной рукой и приподняла подол. Поняв, что ее вот-вот догонят, она сворачивает на улицу Умильядеро, ныряет в подъезд, задвигает щеколду на двери и замирает в темноте, боясь перевести сбившееся от долгого бега дыхание и чувствуя, как колотится, чуть не выпрыгивает из груди сердце. Прислушивается к звукам, доносящимся снаружи, и понимает, что уловка не удалась: стук копыт стихает, звучат разозленные голоса французов, а затем на дверь струшиваются тяжкие удары. Не питая иллюзий насчет того, что ждет ее, зная, что смерть — далеко еще не самое скверное, Бенита несется вверх по лестнице, стучит в двери и вот, завидев открытую, врывается туда, меж тем как внизу трещит высаженная филенка и по ступеням гремят сапоги, звенит сталь. В квартире никого нет, и Бенита, пробежав по комнатам с тщетными криками о помощи, возвращается в прихожую и лицом к лицу сталкивается с несколькими кирасирами.

— Viens, salope![28]

Окошко слишком далеко — не выбросишься, и тогда Бенита остриями верных ножниц полосует лицо первого француза, попытавшегося ее схватить. Отбиваясь, отступает в глубь квартиры, и вконец разъяренные от этого сопротивления французы стреляют в упор и уходят, оставив ее в луже крови и сочтя мертвой. Она получила несколько тяжелых ран, но вернувшиеся хозяева обнаружили, что Бенита еще дышит. Едва ли не при смерти доставленная в лазарет при монастыре Третьего ордена,[29]она выживет, и еще много лет, до самой ее смерти весь квартал будет глубоко почитать героиню страшной битвы у Толедских ворот.

* * *

Еще одна кучка горожан, по пятам преследуемая кирасирами, бежит к холму Растро. Здесь маноло Мигель Кубас Салданья, его кумовья-приятели Франсиско Лопес Сильва и Мануэль де ла Олива Уренья, водонос Хосе Гарсия Кабальеро, 15 лет, Висента Релюс с улицы Мангитерос и ее одиннадцатилетний сын Альфонсо Эсперанса. Все они, не исключая и мальчика, дрались у Толедских ворот и теперь пытаются спастись бегством, однако поднявшийся от Эмбахадорес отряд кавалерии перерезает им дорогу и атакует. Водонос падает, зарубленный палашом, Мануэля де ла Оливу достают, когда он хотел перескочить через забор, а остальные мчатся к площади Себада, где еще продолжаются стычки между мадридцами и одиночными всадниками. Салданье, свернувшему на Сан-Исидро, удается уйти, но Лопеса французы настигли и прикладами переломали ему несколько ребер. На ступенях паперти несколько пуль убивают Альфонсо Эсперансу в тот миг, когда он оборачивается, чтобы швырнуть камень, и ранят Висенту, пытавшуюся закрыть его собой.