Книга Русский диверсант абвера. Суперагент Скорцени против СМЕРШа - Николай Куликов

Крот вспомнил одного из инструкторов-преподавателей Борисовской разведшколы абвера — обер-лейтенанта Берга, подтянутого и всегда тщательно выбритого, с безукоризненным пробором на голове тридцатипятилетнего щеголя (курсанты школы прозвали его «герр Одеколон» — за привычку щедро пользоваться всякого рода лосьонами, духами и одеколонами). Так вот, этот Берг придавал в своих лекциях большое значение использованию агентами женщин для выполнения различных заданий немецкой разведки. Он говорил: «Женщины-телефонистки, женщины-секретарши у высоких чинов, буфетчицы и официантки, медработницы и так далее — вот вам источник самой разной, часто сверхсекретной информации. Важно правильно войти с ними в контакт, уметь подчинить и использовать слабый пол в своих интересах». При этом, по словам Берга, интимные отношения очень даже помогали для достижения таких целей: в этой связи будущие агенты узнали много полезного из области сексуальных отношений между мужчиной и женщиной. Яковлев слышал, что в ряде случаев агентов, забрасываемых в советский тыл, даже снабжали специальными фармакологическими препаратами в виде порошков или жидкостей, не имеющих вкуса и запаха. Если такой препарат незаметно добавить, например, в бокал вина, то это вызывало у женщины, выпившей его, сильное половое влечение…

У Яковлева с Ниной все получилось, можно сказать, естественным путем — природа взяла свое! Задание у Крота было чисто диверсионное, и ни в какие контакты с женским полом он вступать не собирался, однако бес попутал, как говорят в подобных случаях. Конечно, монахом Яковлев не был и, как человек молодой, не чурался прекрасной половины человечества. В последние полгода, когда он служил в Варшавской разведшколе, у него даже наметился серьезный роман (так он считал, по крайней мере) с немкой по имени Магда — двадцатилетней хорошенькой медсестрой из военного госпиталя. А еще была Ева… С ней Яковлев не виделся больше года — со своей отпускной поездки в Кенигсберг летом сорок третьего. Он уже и забывать начал об этой немецкой девушке с библейским именем — но буквально две недели назад получил от нее письмо, которое его просто ошеломило…

«Стоп, — подумал Крот, натягивая шинель, — сейчас я должен выбросить из головы всю эту романтическую любовную чепуху и подготовиться к предстоящей встрече на явочной квартире. Тем более неизвестно, что меня там ждет». Он вынул пистолет «ТТ» из кобуры и переложил в карман шинели, сняв с предохранителя: в минуты опасности он метко стрелял прямо сквозь шинель, не доставая оружия. Нож-финку достал из вещмешка и засунул в сапог, за голенище. Еще он всегда имел наготове, за пазухой, мешочек-кисет со смесью истертого в порошок перца с табаком: щепоть такой смеси, брошенной в глаза, на время совершенно ослепляла противника и к тому же сбивала со следа собак — если ею присыпать пути отхода. Конечно, при наличии смершевской засады все это вряд ли поможет, но без боя он сдаваться не намерен! На крайний случай в левый карман шинели Крот положил гранату — «лимонку» Ф-1. Закинув через плечо свой армейский вещмешок с нехитрыми пожитками и припасами, Яковлев вышел на крыльцо, закрыл на замок входную дверь и положил ключ под коврик — как велела Нина. Никаких прощальных записок он не оставлял и назад возвращаться уже не собирался: в его положении не до сантиментов. Однако человек предполагает, а господь бог располагает…

Вернуться ему все-таки пришлось, и при обстоятельствах весьма драматических: жизнь порой закручивает такие сюжеты — ни один писатель-романист с самой богатой фантазией не придумает! Но это произойдет еще очень и очень не скоро — сейчас, разумеется, Яковлев не мог этого знать: человеку не дано знать свое будущее, скрытое за семью печатями среди страниц таинственной и загадочной книги судеб…

Калитка нужного Кроту небольшого деревянного дома была не заперта, он вошел во двор и постучал во входную дверь: видимо, та была заперта изнутри, на засов. Снаружи висячего замка уже не было — значит, хозяин точно был дома. Вскоре в сенях послышался какой-то шум, потом шаги человека, и наконец хриплый настороженный голос негромко спросил:

— Кого там принесло?

Яковлев ответил начальной фразой данного ему пароля:

— Михаилу Петровичу привет от дяди Гены, с Севера!

Момент для Крота был весьма напряженный: правая рука его сжимала пистолет в кармане, и он готов был применить его в любую секунду.

— Как он там, по-прежнему страдает ревматизмом? — ответили из-за дверей, и у Яковлева отлегло от сердца — отзыв был правильным. Но расслабляться пока было рано: если смершевцы «взяли» хозяина явки, они без труда могли выведать отзыв. Однако теперь Кроту ничего не оставалось, как закончить пароль второй условной фразой:

— Теперь пошел на поправку, вашими молитвами!

Послышался звук отодвигаемого массивного засова, потом дверь отворилась: на пороге скорее угадывалась в полной темноте фигура человека, который хрипло произнес:

— Заходи!

Яковлев шагнул за порог, дверь закрылась, и на мгновение он оказался в кромешной темноте. Потом чиркнула зажигалка, и слабый огонек ее осветил небольшие сени, потом хозяин открыл вторую дверь, и они зашли в небольшую комнатку, слабо освещенную горевшей керосиновой лампой. Окна были закрыты светомаскировочными шторами, поэтому с улицы свет не был виден и дом казался нежилым. Впрочем, из-за режима светомаскировки так выглядели все дома Смоленска в ночное время. При свете «керосинки» Яковлев смог разглядеть хозяина: коренастого мужчину с редкими волосами, на вид лет пятидесяти, с маленькими, близко посаженными и бегающими глазками. Одет он был в солдатские брюки-галифе, армейскую телогрейку и обрезанные, укороченные валенки — в доме было холодно. Правую руку, как и вошедший гость, хозяин держал в кармане брюк. «Держу пари, — усмехнулся про себя Крот, — у него там пистолет». Между тем хозяин напряженно рассматривал вошедшего, и Яковлев решил несколько разрядить обстановку: достал правую руку из кармана и протянул хозяину:

— Николай Николаевич!

Они обменялись рукопожатием.

— Спиридонов Михаил Петрович! — представился хозяин.

Конечно, оба назвались фиктивными именами, в соответствии со своими «легендами». Агент не должен обладать «лишней» информацией, поэтому Яковлев практически ничего не знал о человеке, к которому пришел: штурмбаннфюрер дал ему лишь адрес и пароль этой явки — для восстановления связи с разведцентром в критической ситуации. В подобном положении был и «дядя Миша»: согласно полученным от немцев инструкциям, ему вменялось в обязанность оказать помощь (в том числе предоставить рацию для связи) человеку, который явится с этим паролем, — вот и все! После рукопожатия напряженность несколько спала: если Яковлев боялся попасть здесь в засаду «Смерша», то хозяин опасался «подставы» — вместо настоящего агента на явку мог заявиться советский офицер-контрразведчик. Конечно, в их положении по определению подвоха и предательства можно ожидать в любой момент — тем не менее оба несколько успокоились и расслабились.

— Присаживайся, — хозяин указал гостю на один из двух стульев, стоящих около небольшого квадратного стола в углу комнаты, — можешь не снимать шинель, у меня прохладно: печь не топлена.