Книга Честь Джека Абсолюта - Крис Хамфрис

Вышел Джек, как всегда, через заднюю дверь. Навряд ли Летти или миссис О’Фаррелл вели наблюдение за домами квартала, хотя бы потому, что сейчас они были уже далеко, но на всякий случай Джек продолжал поддерживать видимость, что тут где-то живет его тетушка, которую он время от времени навещает. Вдруг, например, дам что-то задержит. Тогда его утреннее появление из парадной двери роскошного особняка едва ли будет свидетельствовать в пользу столь удачно состряпанной версии. Памятуя об этом, Джек окольной дорожкой поспешил в обход главной площади Цирка, но, когда та открылась для взора, первым делом взглянул на дом номер шесть. Там проживала его любимая, и фасад этого здания по-прежнему скрывали леса. Вообще-то у Джека сложилось впечатление, что за все время его пребывания здесь ремонт ничуть не продвинулся, да и ни одного работника на лесах он ни разу не видел. Должно быть, миссис О’Фаррелл весьма раздражала необходимость постоянно пользоваться садовой калиткой.

Оглянувшись, он бросил взгляд на впечатляющий фасад дома под номером двадцать два, где обитал сам. Архитектурой Джек особо не интересовался, но знал, что это здание, как и все остальные в квартале, построено в стиле, именуемом палладианским, кем-то из знаменитых Вудов. Он находил его несколько экстравагантным, хотя фриз украшали античные сценки, изображавшие играющих ребятишек, а шедший под ним архитрав был точно таким же, как и у всех соседних домов, что объединяло их в некое единое целое, и впрямь очень походящее на римский Колизей. Он также знал, что многие приверженцы более строгих форм зодчества выступали против столь нарочитого подражания классике, однако Джека оно ничуть не коробило, поскольку напоминало Лондон и, в частности, Мейфэр.

«Когда леса уберут, — подумалось ему вдруг, — весь этот комплекс будет выглядеть настоящим шедевром». Но работы пока еще шли, и дом Летти являлся одним из примерно десятка строений, отделка которых все продолжалась, хотя в последние дни главные усилия мастеров были сосредоточены на номере двадцать первом. Судя по словам Рыжего Хью и по слухам, такая активность объяснялась ожиданием прибытия в эти места ни больше ни меньше как самого английского венценосца. Взошедший на престол всего год назад, Георг III совершал первую поездку по своей стране, и отцы Бата решили, что, преподнеся королю великолепное творение Джона Вуда в новом, самом фешенебельном районе города и побудив его там и остановиться, они сделают свой курорт еще более привлекательным для именитой и состоятельной публики.

Сейчас группа рабочих пыталась протащить в этот дом здоровенную люстру, оказавшуюся шире дверного проема. Возня сопровождалась руганью, звучавшей на множестве диалектов. Джек улыбнулся, уловив в общем хоре лингвистических изощрений добротную корнуоллскую брань. Ее явно исторгал некий Дирк Труиннан, с которым они порой перебрасывались словами. Отделочник пребывал в убеждении, что его «землячок» вовсе здесь не живет, а просто каждое утро выныривает из постельки какой-то богатой замужней дамы. Он искренне советовал пареньку убедить любовницу разрешить ему задержаться у нее, когда затеется церемония торжественной передачи ключей «юному Джорджи».

— У тебя будет лучший вид в Бате, молодой сквайр, — уверял он.

Джеку, в общем-то, было плевать, увидит он что-нибудь или нет. Если уж без королей не обойтись (хотя матушка уверяла в обратном), то он всяко предпочитал покойного монарха сменившему его внуку. По крайней мере, старый Георг был завзятым кавалеристом. Именно он возвел отца Джека в рыцарский сан на поле брани под Деттингеном, не говоря уж о том, что послал самого Джека в Канаду.

Но короли королями, а у него лично, по его глубокому убеждению, имелись заботы важнее.

* * *

Он нашел ее в Королевской купальне, причем место для обзора досталось ему не без борьбы. Городские сорванцы облепили перила барьера и при попытке втиснуться между ними принимались орать. Но серебряная монетка в четыре пенса сделала свое дело.

Ему пришлось искать Летицию взглядом, поскольку все поголовно купальщики были облачены в одинаковые просторные полотняные блузы длиной до лодыжек. Половина из них толпилась на берегу, половина плескалась в воде, походя, по мнению Джека, на множество спаниелей, бестолково ищущих в пруду подбитую утку. Женщины плавали в капорах, мужчины — простоволосыми. И те и другие толкали перед собой маленькие плотики с нюхательным табаком, букетиками цветов, носовыми платками и прочими мелочами. В столь ранний час вода бассейна еще не была взбаламучена, однако Джек знал, что несколько позже любителям окунуться в погоне за оздоровлением придется прокладывать себе путь в грязной пене, уподобляясь плугам, взрыхляющим поле, богато забросанное навозом.

Продолжая шарить по огражденному пространству глазами, он поежился. То, что творится чуть ниже места, где он стоит, — это ведь не купание в океане или кристально чистой канадской реке. Что бы там ни говорили, но погружение в такую муть ничего хорошего принести просто не может. Да, конечно, целебные ключи бьют из земных недр, однако, наполняя бассейны, их струи омывают такое множество человеческих тел, смешиваясь с их выделениями, что жуть берет, да и только! Впрочем, то же отвращение внушали ему и бюветы. Может быть, предназначенная для питья минеральная вода действительно попадала в стаканы через сеть естественных вулканических скважин, но явный привкус железа и серы и особенно специфический запашок заставляли думать, что ее качают из тех же купален, битком набитых людьми.

Честно говоря, Джек вообще не жаловал воду. К счастью, пиво в Бате было отменным. День его обычно начинался с легкого пива, не мешавшего моциону, потом в своем плавном течении сдабривался обязательной для поднятия настроения послеобеденной пинтой портера и заканчивался несколькими кружками крепкого эля, способствовавшего хорошему сну. Да, пиво представляло собой именно то, что ему сейчас было нужно. Даже необходимо, ибо оно повышало аппетит, улучшало цвет лица, помогало набирать вес, сильно согнанный изнурительной лихорадкой. Он уверенно шел к здоровью, и все благодаря лечению, которое предписал себе сам. А другие пусть себе пьют вонючую минералку!

Потом он увидел ее… и мысли о пиве, болезнях и обо всем на свете исчезли без следа. Она поднялась из воды — мокрая, в полотняном бесформенном балахоне, предназначавшемся для того, чтобы скрадывать особенности рельефа скрытого под ним тела, но в данном случае явно не справлявшегося с этой задачей. Такие же мешки носили здесь все, но тогда как с прочих купальщиков и купальщиц они уныло свисали единообразными широкими складками, под ее одеянием нет-нет да и проступала пара божественно сформированных грудок или изящно изогнутых бедер. Даже незатейливый капор, казалось, не затенял, а усиливал природный, живой блеск ее волос.

Осторожно ступая по скользким каменным плитам, она взошла вверх по лестнице и, выискивая местечко посуше, на миг приоткрыла обнаженную ножку. Остановившись, Летиция посмотрела на галерею. Она знала, что он где-то там. Он знал, что она это знает. Но удивление, которое чудно расширило эти зеленые колдовские глаза, было настолько искренним, настолько восторженным, что Джек не удержался от радостного, взволнованного смешка. Он подмигнул ей, она подмигнула в ответ.