Книга Паприка - Ясутака Цуцуи

В полдень Морио Осанай объявился в кабинете сотрудников – такое бывало редко. Он не мог смириться с тем, что его стол не в директорате, а здесь, поэтому канцелярию свою вел у себя в лаборатории, однако Инуи велел ему присматривать за поведением Токиды и Ацуко. Стол Осаная стоял рядом с вечно распахнутой стеклянной дверью из директората, и заходившие сюда пообедать Ацуко и Токида были у него как на ладони.

В тот день Косаку Токида обедал в одиночестве. Осанай перекинулся через проход парой фраз с Хасимото и его коллегами и изучал график работы, когда с сэндвичами и кофе вошла Ацуко Тиба. Не оглядываясь по сторонам, она подошла к своему столу, а усевшись, немало удивилась, заметив Осаная.

– Нуты даешь! – улыбнувшись, воскликнула она.- Осанай, ты чем дальше, тем больше похож на господина Инуи. Я подумала, это он сидит за твоим столом.

– Да ну вас,- отмахнулся Осанай.- Хотите вогнать меня в краску?

Они считали друг друга врагами, но при других сотрудниках старались этого не выказывать.

Осанаю пришла в голову мысль, что его лицо действительно могло измениться. Как со временем становятся схожими черты супругов, любовная связь с Инуи во сне, все ночи напролет – воистину у них медовый месяц – вероятно, пропитала все его существо.

– А это еще что такое? – вдруг выпалила Ацуко.- Бэнто из магазина?

– Мать уехала,- жалобно ответил Косаку Токида.- Умер родственник в деревне, и она отправилась на похороны. Вернется только через неделю.

– Бедненький!

– Похороны в деревне – жуткое дело.

– Куда ходишь за бэнто?

– В квартал Юракутё. Там они вкуснее всего. Правда, и очередь длинная.

– Понятное дело.

Они говорили негромко, но Осанай все прекрасно слышал. Вот только серьезных разговоров, как и следовало ожидать, не заводили. Так что никто из сотрудников еще не знал о пропаже Химуро и новых модулей.

Осанай размышлял, как бы поскорее разделаться с Ацуко и Токидой. Оставлять все как прежде нельзя. И в таком случае расправа над мелкими сошками вроде Цумуры, Химуро и Нобуэ Какимото, возможно, была ошибкой. Сейчас враги, распознав его замысел, насторожатся. Что поделать, если случай уничтожить их в первую очередь не представился? Не оставалось ничего другого, только сначала устранить помеху в лице Цумуры, Химуро и Нобуэ Какимото. Следующим на очереди был ненавистный Торатаро Сима.

Тут Осанай почувствовал удар в темя. В ушах зазвенело, помутнело в глазах. Сидевший напротив Хасимото с изумлением покосился на него.

Не понимая, что произошло, Осанай потряс головой. Затем обернулся: рядом стоял директор Сима. Осанай догадался, что это он хлопнул его по голове ладонью. Директор смотрел несколько виновато, однако его еле заметную усмешку Осанай воспринял как злорадство: мол, как я тебя? Или он стукнул из мести, догадавшись о кознях Осаная? «Не институт, а детский сад какой-то!» За Симой водилась такая привычка – подкрасться и внезапно хлопнуть по плечу. Может, на сей раз его подвела сноровка, и удар пришелся по голове. По крайней мере, все так это и поняли. Все засмеялись.

Лишь Косаку Токиде и Ацуко Тибе было не до смеха. Они с тревогой пристально наблюдали за Торатаро Симой, почувствовав неладное. Осанай, потирая голову, жалобно спросил:

– За что?

Однако Торатаро Сима только ухмыльнулся. Не пытаясь извиниться или как-то сгладить ситуацию, он, мурлыча себе что-то под нос, вышел из кабинета.

Осанай понял, что директор начал терять рассудок, и ему стало интересно, догадались ли об этом остальные. Не успел Торатаро Сима выйти из кабинета, как все опять расхохотались. Кто-то спросил у Осаная, чем он мог прогневать директора. Токида и Ацуко переглянулись.

«Что это? Выживая из ума, он все-таки раскусил мой замысел и заехал по голове из ненависти?» Но Осанай тут же отказался от этой мысли. «Нет, нет. Торатаро Сима никак не мог догадаться о подсознательной проекции „дьявольским семенем“. Он не должен был заметить, я же надел ему на голову эту штуку, пока он спал. Если б заметил – вряд ли оставил бы ее на голове. К тому же едва проекция начинается, человек сразу впадает в стадию быстрого сна и какое-то время ни за что не проснется. А когда я пришел через час снять эту штуку, он по-прежнему крепко спал».

Токида и Ацуко шушукались. «Пожалуй, сегодня опасно, поэтому в кабинет директора лучше не заходить. Если заметят, что я открыл замок и проник туда, поднимется шум. Зажарить такого пескаря, как Сима, получится когда угодно». Осанай поднялся.

Шагая по коридору, он продолжать размышлять. «Токида и Ацуко должны знать, что без функции защиты этот модуль воздействует на все, вплоть до работающего поблизости коллектора. Хотя вряд ли. У них наверняка не было времени для экспериментов, и они даже не подозревают, что на самом деле умеет эта штука. Вот уж воистину в „дьявольском семени“ кроются безграничные возможности. И я стану автором всех этих функций». Всякий раз, когда Осанай доходил в своих грезах до этого места, радость переполняла его.

Заскочив в столовую и проглотив не жуя порцию безвкусной гречневой лапши, Осанай заглянул в общий стационар, после чего вернулся к себе в лабораторию. С ним вместе там работали Цумура и Хасимото, но Цумуры в институте нет, а Хасимото с обеда дежурил в общем стационаре.

За чашкой кофе Осанай не заметил, как постепенно возбудился. Он ждал Мисако Ханэмуру. После каждой встречи с Ацуко Тибой – особенно если они оказывались вблизи – его охватывало сильное возбуждение. В такие минуты ему помогало рукоблудие. Однако сегодня подвернулась Мисако Ханэмура. Тело этой женщины помогало ему сбрасывать плотское возбуждение.

Раздался стук, и, стыдливо улыбаясь, вошла Ханэмура. Осаная она прельщала своей патриархальностью и скромностью, которых так недоставало современным женщинам. У Осаная не было с ней хлопот, и все выходило быстро и без лишних слов, как при мастурбации. Закрыв дверь на замок, Осанай, не теряя времени, усадил ее на диван. Ему нравилось, когда она оставалась в белом халате.

– Сэнсэй.- Но Осанай уже завалил медсестру на спину и, наспех чмокнув, запустил руки под юбку, стаскивая с нее колготки.- Я опять вспотею.

Она хотела снять хотя бы то, что было на ней сверху, но Осанай пропустил ее слова мимо ушей. Задрав ей юбку, он не поверил своим глазам – на Ханэмуре было двое панталон. Вскрикнув от стыда, она закрыла руками лицо.

25

До недавних пор Тосими Конакава сны ненавидел. Тяжкие сновидения сдавливали грудь, не давая ему покоя, но и после пробуждения неприятный осадок долго не оставлял его. Портился аппетит. Конакава не верил в сладкие сны.

Однако сейчас он погружался в сон спокойно. Он знал, что это будет не кошмар. Теперь, благодаря Паприке, он понимал, в чем смысл снов. Ему казалось, этой ночью он будет спать очень долго и крепко. Приятно здесь. Где именно – не понять. Он плавает во сне, точно плод в утробе, и вода почему-то горячая.