Книга Анжелика. Мученик Нотр-Дама - Анн Голон

Дегре оставил Анжелику ждать своего возвращения в маленькой таверне Сент-Антуанского предместья, хозяин которой, а в особенности его дочь, казалось, были старыми приятелями адвоката.

Устроившись у окна, Анжелика со своего наблюдательного поста могла, оставаясь незамеченной, обозревать все происходящее на улице. Ей было прекрасно видно, как стражники ближайшего бастиона, стоящие на карауле у пушек, согревают дыханием ладони и притоптывают от холода. Время от времени кто-нибудь из товарищей окликал их сверху, с зубца стены, и в морозном воздухе звонко раздавались голоса.

Дегре привел ее в один из тех уголков Парижа, с которыми его прочно связывали воспоминания детства, студенческой юности или куда его приводили обычные профессиональные заботы. Отсюда было недалеко до центра города, все еще охваченного шумным оживлением, которое не стихало и несколько часов после заката: в зимнюю пору короткого дня, что ни говори, мало кому из парижан с заходом солнца хотелось отправляться в постель.

Можно было пойти в театры или посидеть в тавернах, развлечься в кругу друзей, что-то купить у припозднившихся уличных торговцев с их разнообразным товаром. А уже через несколько часов и в Париже наступит полная опасностей ночь, время бандитов и бродяг.

Таверна находилась на улице Контрэскарп[36], проложенной вдоль крепостного рва, окружавшего Бастилию. Несмотря на мороз, от воды поднимался затхлый запах. Всадники и торговцы, въезжавшие в город через ворота Сент-Антуан, останавливались, чтобы заплатить пошлину. В течение какого-то времени внимание Анжелики занимал табор цыган — их еще называли египтянами. Женщины ехали верхом на тощих клячах, прижимая к себе детей с темными, дикими глазами. Надменные мужчины из табора, вооруженные рапирами и щеголявшие в шляпах с перьями, долго препирались со сборщиком въездной пошлины. В конце концов, несколько цыган принялись плясать перед ним со своими обезьянками, а пока тот отвлекся, весь табор проскользнул мимо и с победой очутился в столице.

Сразу вслед за цыганами появились скороходы и карета, пассажиров которой Анжелика узнала в лицо: мадам Фуке и ее дочь. Она вспомнила, что суперинтендант жил поблизости и устраивал блестящие приемы.

«Я хочу, — подумала Анжелика, — хочу всем сердцем, чтобы он получил по заслугам за свои злодеяния». Да он уже и поселился неподалеку от Бастилии.

* * *

Наконец Анжелика увидела Дегре, который преодолел подъемный мост и теперь направлялся к таверне. Неведомо откуда у нее возникло дурное предчувствие, от которого тревожно забилось сердце. Походка и выражение лица адвоката показались молодой женщине странными. Он выдавил из себя жалкое подобие улыбки, а затем заговорил с Анжеликой, но как-то чересчур быстро и тоном, который показался ей нарочито оживленным. Сообщил, что ему без особого труда удалось повидаться с мессиром де Пейраком и комендант крепости даже оставил их на несколько минут наедине. Граф дал свое согласие на то, чтобы Дегре был его защитником в суде.

Сначала де Пейрак отказывался от адвокатской защиты, утверждая, что, взяв адвоката, он тем самым как бы признал юрисдикцию королевского суда, а не суда парламентского, как он того требовал. Он хотел защищаться сам, но после короткой беседы с Дегре принял его помощь.

— Поразительно, что мой муж, с его недоверием, так легко уступил, — изумилась Анжелика. — Я-то ожидала, что вам придется выдержать настоящую битву. Знаете, когда он хочет настоять на своем, то всегда найдет блестящие логические аргументы!

Адвокат поморщился, словно от головной боли, и попросил у дочери хозяина пинту пива.

Наконец он произнес:

— Ваш муж уступил, как только увидел ваш почерк.

— Он читал письмо? Он обрадовался тому, что я написала?

— Я ему прочитал.

— Почему? Он…

Она осеклась и одними губами, почти беззвучно, прошептала:

— Вы хотите сказать, он не в состоянии прочитать письмо самостоятельно? Он болен? Говорите! Я имею право знать.

Не сознавая, что она делает, Анжелика схватила молодого человека за руку и впилась в нее ногтями.

Он подождал, пока дочь хозяина, которая принесла ему пива, отойдет подальше.

— Мужайтесь, — произнес он с искренним сочувствием, — да, лучше, чтобы вы все знали. Комендант не стал скрывать от меня, что графа де Пейрака во время допроса подвергли пытке.

Анжелика побелела как полотно.

— Что они с ним сделали? Совсем искалечили его?

— Нет. Но пытка испанским сапогом и дыба сильно ослабили его, и пока он не встает. Но это еще не самое страшное. Воспользовавшись отсутствием коменданта, он рассказал мне о проведенной над ним процедуре экзорцизма, которую исполнял монах Беше. По словам графа, монах использовал не штифт, а длинную иглу. Когда он глубоко вонзал ее в тело, граф от боли не мог сдержать крика, что было неверно истолковано свидетелями. Что касается одержимой монахини, граф ее даже не узнал, потому что находился в полубессознательном состоянии.

— Он страдает? Он впал в отчаяние?

— Нет, он держится очень мужественно даже после того, как его тело истерзано пытками и ему пришлось выдержать около тридцати допросов.

После некоторого колебания Дегре добавил:

— Сказать откровенно? В первый момент, увидев его, я был просто потрясен. Я не мог вообразить вас женой этого человека. Но стоило мне перемолвиться с ним парой фраз и встретить взгляд его горящих глаз, как я почувствовал… Обаяние, которое от него исходит… И я понял истинную и тайную причину, по которой его бросили в тюрьму.

Дегре понизил голос, словно не решаясь поделиться своим открытием.

«…Потому что его таланты, сама его личность делают его независимой властью… Вот почему хотят, чтобы он исчез… И… вы тоже».

— О! Жоффрей… моя любовь, — прошептала Анжелика, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

* * *

— Теперь появилась хоть какая-то ясность, — произнес преподобный отец де Сансе, выслушав рассказ адвоката о том, что ему удалось узнать за последнее время. — Вы полагаете, мэтр Дегре, что прокурор ограничится обвинением в колдовстве, основывая его на протоколе, составленном монахом Беше?

— Я в этом уверен, потому что попытки обвинить графа в измене королю признаны необоснованными. За неимением лучшего вернулись к первоначальному обвинению: граф — колдун, судить которого намерен светский суд.

— Отлично. Итак, во-первых, необходимо убедить судей в том, что те работы на рудниках, которые производил мой зять, не являются колдовством, а для этого следует получить свидетельские показания работавших там людей. Во-вторых, нужно доказать неправомочность процедуры экзорцизма, на которую собирается опираться обвинение.