Книга Вещий князь. Книга 2. Первый поход - Андрей Посняков

— Так, значит, я зря…

— Разве я сказал, что зря? — удивился ярл. — Нет. Я ждал тебя и знал, что ты придешь. Вернее, надеялся. Но когда приносящие еду стражники заговорили меж собой о каком-то заборе, который они помогли починить монашкам, и о вине, которое им обещали за это… Я понял, что надеялся не зря. — Голос Хельги стал вдруг невыносимо серьезным: — Слушай меня внимательно, Магн. Все мои слова, точь-в-точь, ты завтра же передашь Ирландцу. Да, да, ему, не кривься. Думаю, дня три в запасе у нас есть. Эх, маловато. Хотя… Какой здесь ближайший праздник?

— День урожая. Или нет… Есть еще день какого-то местного святого, то ли Гилберта, то ли Гилдреда, не помню точно.

— Это и не важно. Важно — когда?

— Ровно через неделю.

— Отлично. Недели нам хватит, лишь бы только хватило терпения у отца Этельреда. Да нет, должно хватить, — похоже, он хочет объявить меня колдуном и казнить при большом скопище народа. День святого Гилдреда… или Гилберта… придется ему как раз кстати. Теперь слушай и запоминай. Скажешь Ирландцу, пусть сделает так…

Ярл говорил долго. И все это время Магн слушала, старательно запоминая сказанное, пропуская совсем уж непонятные слова и выражения, типа «ранний феодализм», «опиум для народа» и «проклятые эксплуататоры трудящихся крестьянских масс».

— Все запомнила? — наконец закончил ярл.

— Да.

— Тогда в путь.

Поцеловав девушку на прощанье, Хельги лег на гнилую солому и заснул блаженным сном младенца. В голове его — гулко-гулко — продолжали стучать барабаны.

Утром пробуждение стражников было суровым. Первым поднялся старший — Гриффит. В голове шумело, в глазах двоилось, а в еще более, чем обычно, косматой бороде застряли остатки лепешки. На столе стояли кружки.

— Дьявол! — увидев спящих напарников, выругался Гриффит и, похолодев, схватился за пояс… Нет, ключи были на месте.

Шатаясь, он вышел на улицу освежиться. Давно вставшее солнце сушило остатки дождя, и от густо растущей у подножия башни травы поднимался к небу полупрозрачный дрожащий пар. Такое же марево виднелось над лугом и лесом. Подышав воздухом и помаленьку трезвея, Гриффит спустил штаны и принялся шумно мочиться на лестницу, забрызгивая башмаки и штаны. Впрочем, не это волновало сейчас папашу Грифа. Он, не отрываясь, смотрел на лестницу. Вчера еще, с вечера, самолично подтащил ее к самой башне, чтоб не так промокла. А сегодня что? А сегодня лестница лежит пес знает как! Куда там — у башни! Словно всю ночь ее черти таскали. Да вон и следы…

Предчувствуя недоброе, Гриффит схватил лестницу и, распинав стражников, вознесся на верхотуру, отпирая замки дрожащими — не только от выпитого — руками. Вот и последний люк… Вроде бы — цел.

— Лезь, Ульва!

Ульва опасливо вытащил меч. Вообще-то, к узнику обычно не лазали, а пищу подавали, насадив на копье. Он, конечно, прикован к стене цепью, но…

— Лезь, лезь, не бойся, — насмешливо подбодрил Гриффит и для придания уверенности тихонько ткнул Ульву копьем в зад.

— Ой! — вскрикнул тот, распахивая люк.

— Ну сколько можно? — заворчали из тьмы. — Ни днем ни ночью от вас покоя нет. Всю ночь орали как сумасшедшие, так и с утра не поспать!

— Он там, — радостно обернулся с лестницы Ульва. — Лежит, звенит цепью и ругается. А говорит вроде не по-нашему… Но все понятно.

— Еще бы мне не ругаться? — возмутился узник. — Вы хоть пожрать принесли, или как?

Ничего не ответив, Гриффит сделал знак Ульве. Тот проворно спустился и ловко переставил лестницу вниз…

— На! — С усмешкой оглядывая больное на головы воинство, Гриффит протянул Ульве изрядный кусок мяса. — Отнесешь этому, вверх. Да смотри не сожри по дороге!

Магн отыскала Ирландца с очень большими трудами. Да и не нашла бы, кабы не помощь Гайды, монастырского пастушонка, которому третьего дня еще послушница лично заговорила чирей.

— В лесу он прячется, твой узколицый, в хижине, где прошлое лето пастуха убитого нашли, — деловито щелкнув кнутом, сообщил он пробегающей мимо Магн. — Оффа, мужик наш один, к нему тайно ходит: лепешки носит да новости рассказывает.

— А ты откуда знаешь?

— Видал. — Пастушонок смешно сощурил глаза — серые-серые, как облака над морем или ненастный осенний день. Рыжеватые волосы его, спутанные и давно не стриженные, падали на лоб и даже налезали на усыпанный веснушками нос. — Показать хижину-то?

— Покажи, будь ласков. Чирей-то как?

— Прошел, слава Господу! — Гайда широко улыбнулся. Улыбка у него оказалась приятная — лучистая какая-то, будто солнечный луч в хмурый денек, и это несмотря на отсутствие двух передних зубов, выбитых еще в начале лета отцом келарем за пропажу бычка. — А то ведь и на лавку, бывало, не сядешь. Ты вот что. — Пастушонок оглянулся и понизил голос: — Особо-то не выспрашивай про своего узколицего, тут до него и отцу келарю какое-то дело, смекай. После вечерни приходи на старый коровник, сможешь?

— Смогу.

— Ждать буду. — Гайда помахал рукой и, свернув, погнал стадо к лугу.

Не обманул после вечерни. Ждал. Увидев знакомую фигуру, аж привстал с камня, свистнул.

— Ну, пойдем, что ли? — подбежав, спросила Магн.

— Пойдем, — кивнул пастушок. — Только смотри не отставай, я быстро хожу.

Они быстро пошли мимо луга, мимо желтых стогов, вкусно пахнущих сеном, мимо колосящегося пшеничного поля. Пересекли дорогу с парой монастырских возов и, обогнув старый раскидистый дуб, свернули в овражек, маленький, но неожиданно глубокий, так что пастушонка скрыло с головою. Выбравшись из овражка, вышли на узенькую тропу, что, петляя по склонам холма, уходила в лес, но не со стороны дороги, а как бы исподтишка, кустами можжевельника и малины. За лесом садилось солнце. Усталое, отсветившее целый день и оттого пожухлое, оранжевое, смурное от легких перистых облачков. Осины и стройные ряды высоких берез отбрасывали длинные сиреневые тени. Еще не было темно, но по всему — может быть, по немного посиневшему небу, а может, по тишине с чуть слышным шелестом листьев — чувствовалось приближение ночи. Выбираясь из кустов, тропинка проходила среди берез и ныряла в чащу.

— Тебе туда, — останавливаясь, тихо сказал пастушонок, показав рукой на тропу. — Видишь орешник?

Магн кивнула.

— Там, за ним, — хижина. Я с тобой не пойду — там нехорошее место. Подожду вон возле осины.

— Лучше шел бы домой, — улыбнулась послушница. — Дорогу я запомнила, обратно доберусь как-нибудь.

— Нет уж, — серьезно возразил Гайда. — Я тебя сюда привел, я и обратно выведу.

— Ну, как хочешь. — Магн махнула рукой и исчезла в ореховых зарослях.

Хижина показалась внезапно, словно вдруг выросла прямо из-под земли. Вот только что ничего вроде не было, и — раз — сразу из-за кустов показались глинобитные стены. Пригнувшись, чтобы не задеть притолоку, девушка осторожно вошла внутрь и разочарованно выдохнула. Пусто! И не очень-то похоже, чтобы вообще здесь кто-то жил. Ни стола, ни лавки, лишь куча соломы в углу, и, конечно же, ничего съестного. Вообще ничего.