Книга По ту сторону кровати - Аликс Жиро де л’Эн

— Жутковатый у тебя взгляд на женщин, милейший, — улыбнулась ему восхищенная Софи. — Но ты прав, ты тысячу раз прав! Конечно, не такие уж мы дурехи, как тебе кажется, и не такие уж стервы, чего нет, того нет, но драгоценности для нас — это как… как для вас автомобили, они кружат нам голову…

Софи до того развеселилась, что стала подпрыгивать на месте и хлопать в ладоши. Но вдруг замерла. И спросила озадаченно:

— Погоди, погоди, а как же начальный капитал? Надо ведь сперва вложить немалые деньги в покупку камней и других материалов… А ты-то знаешь, сколько у нас свободных средств… Ну и чем же мы это оплатим?

— Деньгами, дорогая, деньгами. У меня они есть, и тебе это отлично известно. У тебя талант, у меня деньги, я верю в твои изделия, и я тебя финансирую. Очень просто.

Софи разинула рот, глядя на него.

— Да ты что, Юго? Об этом не может быть и речи! Я никогда не стану брать у тебя деньги! Если бы такая идея возникла у Арианы, даже она в жизни не взяла бы у тебя ни единого су. Уж как-нибудь бы да выпутались без своих мужей. Спасибо, нет, то есть спасибо, но я отказываюсь от твоего щедрого предложения.

Юго нахмурился. Он не ожидал отпора. Никто еще и никогда не гнушался его деньгами. И уж во всяком случае не его жена! М-да… чего не было, того не было… Черт бы побрал эти субботние распродажи! Эти так называемые скидки! Не будь Ариана такой транжирой, за десять лет он мог бы прикупить еще парочку небольших компаний. Предприниматель Юго нового образца мысленно с пониманием улыбнулся предпринимателю Юго образца старого. Но все-таки ни к чему утяжелять его досье фаллократа в глазах нынешнего партнера по бизнесу — если Софи до сих пор думала, что он из тех мужчин, что считают женщин существами низшего порядка, пусть больше так не думает.

— Пойдем в банк и предложим им наш проект. О’кей!

Софи улыбнулась. Юго выиграл партию.

В зале заседаний ЖЕЛУТУ слышно было бы, как муха пролетела. В ожидании ответа Адольфа Никара все собравшиеся обратили к нему лица, выражением напоминавшие физиономии игроков в покер. Генеральный директор ощерился, обнажив десны цвета отварного цикория.

— Сдавать мужчин напрокат вместе с машинами? Скажите, мадам Марсиак, ваше предложение из области проституции или из области сервиса?

Ариана почувствовала, что щеки у нее становятся такого же цвета, как слизистая рта у ее заместителя. Вот это свинство так свинство! Она-то ожидала аплодисментов, нет, оваций, она ожидала триумфа, а он так все опошлил! Верила, что выйдет из этого зала под восторженные крики «Виват!», ожидала, что до машины, припаркованной на стоянке, прошагает мимо почетного караула, размахивающего каталогами ЖЕЛУТУ, и вдруг… Надо подумать о чем-нибудь хорошем, собраться с силами и подумать о приятном, иначе не обретешь нужной беспечности. Ох до чего же дивное ощущение, когда управляешь «ауди», так легко, так волшебно легко…

— Но это то же самое, только менее грубо и, надеюсь, более рентабельно, чем наша скидка в десять процентов «для женщин, которые пришли одни»!

Адольф тяжело поднялся. Подошел к Ариане, медленно, очень, очень медленно поднял руки на уровень ее лица.

И случилось невероятное.

И Адольф Никар обнял и расцеловал Ариану. И Адольф Никар сказал — громко и внятно:

— Браво, это великая идея!

Потом все было как во сне. Собравшиеся в зале переглянулись в растерянности, встали и принялись аплодировать боссу.

Мобильник Лиз Онфлёр захлебывался «Интернационалом». Пришлось прервать аюрведическую медитацию, чтобы ответить на звонок. Это была дочка. Дрожащим от волнения голосом Ариана сообщила:

— Мама, мама! Наконец-то! Лучше поздно, чем никогда! Они со мной!

— Ты о чем, дорогая? Твои обычные проблемы с месячными? Небольшая задержка? Стоило ли беспокоиться, у тебя еще не тот возраст, все будет в порядке…

— Ты не понимаешь или не слышишь? Я о своих подчиненных! У меня тут возникла одна идея, сейчас объясню…

Но не тут-то было! Лиз, на лице которой мгновенно появилось выражение оскорбленной добродетели, едва ли не завизжала:

— Нет, это ты меня не слышишь! Причем никогда не слышишь! Ариана, последний раз ты звонила мне в апреле! С тех пор было много поводов мною поинтересоваться — День матери, мой собственный день рождения… впрочем, и этого хватит! Ты молчала. Я два месяца каждый божий день сидела с детьми, и единственный, кто меня по-настоящему поблагодарил за это, был твой муж. Именно он подумал о том, как доставить мне удовольствие. И не пожалел на это времени. И внимания тоже не пожалел! Ему хватило чуткости на то, чтобы, по предложению Софи, специально заказать для меня ожерелье из крышечек от кока-колы, расписанных очень достойными парагвайскими женщинами! Я не из тех, кто сводит счеты, но мне кажется, это уже чересчур, да, признаться, и на нервы действует: ты ведь звонишь, чтобы поговорить о себе, о себе и еще раз о себе! А мне бы хотелось поговорить с тобой, например, об Экторе. Он сейчас не совсем в порядке, и…

— Мама, тут ко мне пришли, не могу больше говорить, перезвоню позже.

Конечно, она вполне могла бы поговорить, никто к ней не заходил, все уже давно взялись за дело, все уже давно искали временных работников, этаких Чип-энд-Дейлов, потому что хозяйка потребовала, чтобы до конца месяца был проведен кастинг. Просто одна только мысль о том, что ей сейчас будет прочитан курс этики, — нет, на это у нее уже не осталось никаких сил! Ариана предпочла бы перенестись в эпоху, когда совершенство матери раздражало ее еще больше слов. Ариана не на шутку разозлилась. В конце концов, с тех пор как родился Эктор, а тому уже скоро девять лет, она почти всю себя отдавала детям. Подсчет был сделан быстро: из ста девяти последних месяцев сто шесть Ариана провела, обеспечивая эксклюзивное обслуживание собственных детей, ну и налетать на нее за отклонение всего лишь в три месяца — разве это не мерзко? Она поняла, что отныне не сможет испытывать к виновнице своего появления на свет никаких чувств, кроме тех, какие испытывает невестка к свекрови. Вот так, ни больше ни меньше!

Снова «Интернационал», и снова Лиз прервала работу. Это был Морис — просто-таки Сахар Медович.

— A-а, это вы, Морис… Только вас и не хватало!

— Как приятно узнать, что вам меня не хватало, Лиз! Я и сам много думал о вас. Мне так хотелось услышать ваш голос…

— Ну так вы его услышали, дело сделано. Каким ветром вас занесло? Сенегальская саранча тучами двинулась к югу, опустело чисто поле, и вы на грани голодной смерти, так, что ли?

— Ух ты! А я и не знал, что вы расистка! — восхитился Момо.

Однако он лукав, этот судебный исполнитель! Но Лиз попалась на удочку и тотчас же спустила на него собак:

— Морис, эта девица — обычная потаскушка, и никакого отношения к цвету кожи род ее занятий не имеет! И, прежде чем называть меня расисткой, вам следовало бы знать, что я начала при помощи петиций бороться с апартеидом, когда вас еще и на свете не было! Паршивый африканец!