Книга Мой бедный Йорик - Дмитрий Вересов

— Ты кого имеешь в виду?

— Неважно… Выходит, этот человек, оскорбляющий собой весь божий свет, всех людей, знавших его, даже траву, по которой он ходил, яблоко, от которого он откусывал, не будет унижен никогда. Ведь его невозможно унизить словом, действием. Он скользок, как змея, увертлив, гибок. В крайнем случае, он скинет старую кожу, и оскорбления как ни бывало. Если я… неважно… кто-нибудь другой убьет его. Даже убийство его не оскорбит, по-твоему? Может, для него это еще и большой подарок будет? Шанс на спасение? Ведь так?

— Слушай, Иероним, давай не обсуждать такие вещи сейчас. Никакой достоевщины за рулем. Ты понял меня?

Поселок Свербилово состоял из двух пятиэтажек, нескольких некрашеных деревянных домиков с маленькими огородами, двух ларьков со «Спрайтами»—«Сникерсами», автобусной остановки и желтого здания с колоннами в стиле советского классицизма.

— Дело архитектора Кокоринова живо, — сказала Аня. — Вот отчего он, бедный, успокоиться до сих пор не может, ходит призраком по Академии художеств.

— Помнишь, значит? — Иероним даже руки ее коснулся благодарно.

— Я все помню.

— Я тоже. Наша первая встреча.

— Было жутко мокро и ветрено. Было очень необычно, интересно и… холодно.

— Это у тебя такая первая встреча, — Иероним улыбнулся. — У меня немного другая.

— Неужели два человека встретились друг с другом в разное время? Разве такое возможно? — удивилась Аня.

— Выходит возможно. Я впервые увидел тебя странной девушкой, которая вдруг решила не отдавать пальто клиенту…

— Значит, ты видел эту сцену?

Иероним понял, что проболтался самым глупым образом. Он давно дал себе зарок не говорить Ане, что он стоял тогда у стеночки в полумраке и наблюдал за храброй девчонкой. Он убеждал себя, что ему нечего стыдиться своей пассивной роли, ведь он художник, а не супермен. Его дело смотреть, схватывать пластику, линию, краски, оттенки. Прямолинейные, примитивные поступки не для него. Если бы он был смел, решителен, быстр, силен, он не был бы художником, творцом. Все это Иероним понимал, но решил, на всякий случай, не говорить об этом Ане. А сегодня, когда вдруг вспомнился Дворцовый мост, летящий в лицо ветер с дождем, призрак архитектора Кокоринова, он размяк, рассиропился и… проболтался.

— Я понимаю тебя, — неожиданно спокойно сказала Аня. — Ты подумал: а вдруг девушка не права? Чего ей, собственно, нужно? Вот же номерок, вот пальто, вот стоит клиент. Тычет ей в лицо растопыренными пальцами, сейчас начнет бить. А если она не права? Может, она напутала что-то? Лучше смотреть издалека, не привлекая к себе внимание. Что смог бы написать Верещагин, если бы сам участвовал во взятии Шипки?

— Верещагин, между прочим, утонул на крейсере «Петропавловск» во время русско-японской войны. Подорвался на мине…

— Были, значит, художники, — тихо сказала Аня.

Иероним подумал, что все кончено. Сейчас она выйдет из машины и уйдет на железнодорожную станцию, на шоссе, из его жизни. Произойдет, наконец, то, к чему он стремился все это время и чего он так боялся.

— На здании Дома культуры амбарный замок, — словно не было никакого разоблачения и обидных слов про утонувшего Верещагина, сказала Аня. — Это видно даже мне, с моей близорукостью. Будем ждать вечернего киносеанса? Посмотрим афишу?

— Ну, уж нет. Поищем директора ДК, сторожа. Кто-то должен тут быть? — Иероним решил действовать активно. — Думаю, культработник у них — второй человек в поселке, после продавщицы «Сникерсов». Значит, надо искать его в больших домах. Слава богу, их всего два. Поехали?..

У стоявших окно в окно пятиэтажек не было ни играющих детей, ни орущей молодежи, ни бабулек на скамейках. Иероним притормозил у крайнего подъезда. Аня вышла из машины, чтобы позвонить в первую дверь, а заодно размять занемевшие ноги. Она подняла глаза на фасад дома. У нее после одного случая выработалась привычка вглядываться в чужие окна, складывать из светящихся окон буквы. Но до вечера было еще далеко. Окна не светились электрическим светом. В них не было стекол, а кое-где и деревянных рам. Дом смотрел на Аню пустыми глазницами. Она обернулась. Дом-близнец был также слеп. Ане стало так неуютно, что она поспешила сесть в машину.

— Какой-то Тарковский, — сказал Иероним, которому тоже не очень хотелось выходить из машины. — Какая-то Зона. Где только нам найти Сталкера?

Словно в ответ ему, прокричал петух. На подоконник крайнего окна откуда-то из темных покоев вылетел обыкновенный белый кочет с красным, свалившимся на сторону гребнем, и желтым недоверчивым взглядом.

— Вот тебе и Сталкер, — засмеялась Аня. — Нечисть здесь точно не водится. Интересно, он клюется?

Иероним пожал плечами, вылез из машины, опасливо глядя на петуха.

— Есть кто-нибудь живой?! — крикнул он бойницам окон.

Петух захлопал крыльями и прокукарекал опять.

— Хватит орать, — послышался хрипловатый голос, обращенный не то к Иерониму, не то к петуху.

В том же окне показался серенький и по одежде и по цвету лица старичок, но в ярко красной кепке-бейсболке. Рукой он смахнул петуха с подоконника, будто им двоим не хватило бы места, и приветливо кивнул приезжим.

— Из районной администрации пожаловали? — спросил он.

— Нет, мы из Питера.

— Вот я и смотрю, больно машина для наших богатая. Значит, из области к нам пожаловали?

— Вы не поняли, нам нужен директор Дома культуры или кто-нибудь еще с ключами.

Старичок снял свой причудливый головной убор, провел ладонью по седой голове и надел бейсболку уже козырьком назад.

— Понятненько, будете у нас в Доме культуры казино организовывать, чтобы людей сподручнее обкрадывать.

— Так у вас тут люди есть! — обрадовался Иероним. — А где же они все?

— Где же людям быть? — засмеялся глупому вопросу старичок. — По домам сидят или в огородах стоят копчиками в небо. Известно где! Пашка с Матвеем уже давно на бровях, друг друга подпирают, как две горбылины. Надька ларек свой закрыла, за товаром уехала. А вам Степаныч нужен, наш волостной. Только ему взятку давать бесполезно, он ничего сам не решит. Вам надо в район ехать за разрешением.

— За каким разрешением? — не понял Иероним.

— Ну казино без санкции открыть нельзя. Разве вы не понимаете?

Аня опять вышла из машины, ей тоже захотелось поговорить с забавным старичком.

— Дедушка, вы тут все знаете. В Доме культуры вашем должна быть картина «Политбюро смотрит балет „Лебединое озеро“». Не припомните?

— Ишь, какая пригожая девчушка, — сказал старик, умиленно глядя на Аню. — Жена твоя или по-другому?

— Жена, — ответил Иероним, почему-то печально вздохнув.

У старика была странная манера — на вопросы он отвечал не сразу, попутно сам спрашивал, отвлекался, но все-таки возвращался опять к теме разговора.