Книга Безнадежность - Колин Гувер

Он закрывает глаза, отворачивается и ставит локти на стол. Прижимает ладони ко лбу, делает глубокий, долгий вдох. Не знаю, зачем: то ли пытается успокоиться, то ли отвлечься, чтобы не заорать. Он пробегает пальцами по волосам и вцепляется себе в загривок.

— Чёрт! — выпаливает он хрипло, и я вздрагиваю. Неожиданно встаёт и уходит, оставив поднос на столе. Я провожаю его взглядом, но он не оборачивается. Обеими ладонями бьёт о двери столовой и исчезает из виду. И пока двери не перестают раскачиваться, я не моргаю и не дышу.

Поворачиваюсь к Брекину. Воображаю, какое ошарашенное у меня сейчас лицо. Смаргиваю, встряхиваю головой и мысленно прокручиваю двухминутную сцену. Мой друг дотягивается через стол и берёт меня за руку. Он молчит. Да и что тут скажешь? Мы оба утратили дар речи в тот момент, когда Холдер исчез за дверью.

Звенит звонок, в столовой поднимается суматоха, но я не могу пошевельнуться. Все вокруг суетятся и убирают со столов, но за нашим время как будто застыло. Наконец Брекин отпускает мою руку, уносит наши подносы, возвращается за подносом Холдера и убирает со стола. Подхватывает мой рюкзак, снова берёт меня за руку и поднимает на ноги. Вешает мой рюкзак на плечо и выводит меня из столовой. Но ведёт не шкафчику и не в классную комнату. Не выпуская моей руки, он тянет меня за собой. И вот мы уже снаружи, пересекаем парковочную площадку, он открывает незнакомую машину и подталкивает меня на сиденье. Потом садится на водительское место, заводит автомобиль и поворачивается ко мне.

— Даже не собираюсь говорить тебе, что я думаю по поводу случившегося. Но я знаю, что это мерзко, и понятия не имею, почему ты не плачешь. Знаю, ты ранена в самое сердце, и, возможно, задета твоя гордость. Так что на хрен школу. Поехали есть мороженое.

Он даёт задний ход и выруливает с парковочного места.

Не знаю, как ему это удалось — секунду назад я готова была удариться в рыдания, забрызгать слезами и соплями его машину, но как только он произносит свою маленькую речь, мои губы растягиваются в улыбку.

— Обожаю мороженое.

* * *

Мороженое помогает, но, видимо, не очень здóрово, потому что когда Брекин высаживает меня у моей машины и я устраиваюсь на водительском сиденье, оказываюсь неспособной пошевелиться. Я печальна, испугана, зла, я переживаю все эмоции, которые полагается пережить в такой ситуации, но я не плáчу.

И не буду плакать.

Добравшись до дома, я делаю единственное, что может помочь: отправляюсь на пробежку. И только вернувшись домой и вылезая из душа, осознаю, что и пробежка оказалась бесполезной.

Я совершаю все обычные ежевечерние телодвижения. Помогаю Карен с готовкой, ужинаю с ней и Джеком, делаю домашнее задание, читаю книгу. Пытаюсь вести себя так, словно я не расстроена, потому что на самом деле не желаю расстраиваться. Но когда я ложусь в постель и выключаю свет, мысли мои блуждают в потёмках. Хотя на сей раз они не забредают слишком далеко, потому что я застряла на одной: почему, чёрт возьми, он не попросил прощения?

Я почти ждала, что встречу его у своей машины, когда мы с Брекином вернулись из мороженного загула, но он не появился. Въезжая на подъездную дорожку у своего дома, я ожидала увидеть его там, готового пасть на колени, молить о прощении и дать хоть какое-то объяснение, но он не появился и там. Я прятала мобильник в кармане (ведь Карен не знает, что он у меня есть) и при каждом удобном случае проверяла его, но пришло лишь одно сообщение от Шесть, которое я ещё даже не прочла.

И вот я лежу в постели, обнимая подушку, и ругаю себя за то, что не испытываю желания забросать тухлыми яйцами его дом, проткнуть шины его автомобиля и отбить яйца ему самому. Именно такие желания мне хотелось бы испытывать. Мне хотелось бы быть злой и беспощадной, потому что это всё-таки намного лучше, чем чувствовать разочарование при мысли о том, что Холдер, которого я узнала в эти выходные… даже не был Холдером.

4 сентября, 2012
6:15

Открываю глаза, но не встаю с постели, пока не пересчитаю все 76 звёзд на потолке. Отбрасываю одеяло, натягиваю спортивную одежду. Вылезаю из окна и замираю.

Он стоит на подъездной дорожке спиной ко мне. Руки сцеплены в замок на затылке, и я вижу, как мышцы его спины ходят ходуном из-за затруднённого дыхания. Он только что бежал очень быстро и сейчас то ли просто решил отдохнуть, то ли ждёт меня. Стою тихо, в надежде, что он побежит дальше.

Но он не бежит.

Через пару минут я набираюсь смелости и выхожу во двор. Заслышав мои шаги, Холдер оборачивается. Я останавливаюсь, и мы встречаемся взглядами. Я не глазею сердито, не хмурюсь и точно не улыбаюсь. Я просто смотрю.

В его взгляде появилось нечто новое, и я могу описать это выражение только одним словом: сожаление. Но он молчит, а значит, не просит прощения, а значит, у меня нет времени на то, чтобы попытаться его разгадать. Мне просто нужно побегать.

Прошагав мимо него, выхожу на тротуар и стартую. Через несколько шагов слышу, что Холдер бежит за мной, но не отрываясь смотрю вперёд. Ни на минуту не замедляю бег, потому что не хочу, чтобы Холдер меня обогнал. В какой-то момент я ускоряюсь, но он не отстаёт, постоянно на шаг позади. В точке, на которой я обычно возвращаюсь к дому, разворачиваюсь, не глядя на Холдера, пробегаю мимо него и устремляюсь обратно. Вторая половина пробежки проходит точно так же, как и первая. В молчании.

Мы уже в двух кварталах от моего дома, и я зла на то, что Холдер заявился, но ещё больше зла на то, что он так и не попросил прощения. Я начинаю бежать всё быстрее и быстрее, так быстро я ещё никогда раньше не бегала, и он тоже ускоряется след в след за мной. Это бесит меня ещё больше, и, повернув на свою улицу, я увеличиваю скорость, сама не понимая, как мне это удаётся, и мчусь к дому, но по-прежнему недостаточно быстро, потому что Холдер не отстаёт. Колени дрожат, я исчерпала все свои силы, так что едва могу дышать, но до моего окна остаётся каких-то двадцать футов.

Мне удаётся преодолеть лишь десять.

Как только мои ноги ступают на траву, я падаю на четвереньки и жадно глотаю ртом воздух. Никогда прежде, даже после четырёхмильной пробежки, я не чувствовала себя настолько измотанной. Перекатываюсь на спину, трава ещё влажная от росы, но это даже приятно. Глаза мои закрыты, и я дышу так громко, что едва слышу дыхание Холдера. Но всё-таки слышу, и близко. Значит, он лежит на траве рядом со мной. И я припоминаю, как всего-то несколько дней назад мы лежали вот так же на моей постели и приходили в себя после того, что он со мной сделал. Наверное, он вспоминает то же самое, потому что двигает рукой, и я чувствую, как его мизинец цепляется за мой. Только на сей раз я не улыбаюсь. Я вздрагиваю.

Отдёргиваю руку, поворачиваюсь набок и встаю. Прохожу оставшиеся десять футов, забираюсь в свою комнату и закрываю окно.

Пятница, 28 сентября, 2012
12:05

Прошло уже почти четыре недели. Холдер больше не бегал со мной по утрам и так и не снизошёл до извинений. Он не садится рядом ни на уроке, ни в столовой, не отправляет мне оскорбительных сообщений и не заявляется в гости на выходные. Единственное, что он делает по-прежнему, — срывает с моего шкафчика стикеры. Каждый раз, когда я их вижу, они валяются скомканными на полу.