Книга Бог Огня - Василий Казаринов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старик пошевелил усами, скрылся из виду — очевидно, приводил в действие какой-то находившийся вне поля зрения посетителя механизм; цепочка провисла, старик опять возник в окне и козырнул согнутой ладонью, после чего возобновил неторопливое чаепитие. Б. О. проехал.
Коля нашелся в конце аллеи неподалеку от эстакады. Высоко закатав рукава основательно промасленной клетчатой рубахи, он ковырялся в двигателе пыльного «лендровера». Приветливо кивнув Басе, он протянул Б. О. черную, сально поблескивавшую ладонь, спохватился и широко улыбнулся. Б. О. в знак приветствия пожал его локоть.
— Я сейчас. Мне еще примерно с полчаса надо повозиться. Отдохните пока. Если хотите, чаю попейте. Термос в гараже — справа, на верстаке. Смотри, чтоб девушка не запачкалась. Там грязно.
В этом гараже мог бы поместиться средний танк. Две «Волги» сюда входили свободно. По стенам тянулись стеллажи, битком набитые инструментами и запчастями. Справа стоял длинный металлический верстак, слева — низкий деревянный столик, зажатый с двух сторон креслами. Шкафчик для посуды, электроплитка, в углу — печка-буржуйка. Вдоль торцовой стены — койка, аккуратно застеленная солдатским одеялом.
— Вполне можно жить, — сказал Б. О., оглядевшись.
— Вполне, — согласилась Бася. — А зачем мы здесь?
— Да так… — неопределенно отозвался Б. О. — Ты присядь куда-нибудь, отдохни, пока я тут…
Минут двадцать у него ушло на тщательный осмотр хозяйства — банок с винтами, металлических коробок, забитых старыми свечами и прочей автомобильной мелочовкой, и наконец он нашел, что искал, — в жестяной коробке с надписью «горох».
Она стояла на стеллаже в длинном ряду точно таких же коробок. Когда-то такие кухонные наборы для хранения круп и прочих сыпучих продуктов были очень популярны.
Жестянка и в самом деле была почти доверху наполнена горохом.
Б. О. поставил было ее на место, но тут же взял с полки опять и взвесил в руке: для сухого гороха тяжеловата. На дне он обнаружил плоский предмет, завернутый в полиэтиленовый пакет и перетянутый крест-накрест резинками. Развернул и сказал:
— Ага. Вот оно… Пошли, Бася.
Он сунул пакет во внутренний карман куртки, прошел к верстаку, плеснул немного чаю в белый пластиковый стаканчик, сделал два-три глотка.
Коля уже сидел за рулем Васиного «Жигуля» и чутко прислушивался к работе двигателя.
— Ничего. Будет жить. Побегает еще с годик, — он подмигнул Б. О. — Кое-что в самом деле постукивает. Только не кольца, а пальцы. Это не смертельно. Дай сигарету.
Широко оскалившись, он ухватил зубами фильтр протянутой Б. О. сигареты, поймал ее кончиком огонек зажигалки и, выпустив через угол рта дым, сощурил левый глаз.
— Если что с машиной, заезжай.
На выезде Б. О. притормозил, высунулся в окно и козырнул старику. Тот опустил цепочку, отдал честь и, нависнув над стаканом с новой порцией дымящегося напитка, долго смотрел, как, кружась в хороводных спиралях, медленно опадают на дно чаинки, словно хлопья черного снега. И если бы ему сейчас кто-то возразил, что, мол, черного снега в природе не бывает, он бы веско ответил: как бы не так!
Как бы не так — на станции Электроугли по Ярославской дороге, где у него был дом в поселке неподалеку от сажевого завода, испускавшего в небо клубы жирного чада, время от времени выпадал такой снег и Лежал на дворе, как черный бархат.
— Экология, мать честная! — многозначительно поднял старик вверх указательный палец и покачал им вслед медленно выезжающим за ворота «Жигулям».
* * *
— Куда мы теперь? — спросила Бася, когда они выехали на Ленинградское шоссе.
— В одно хорошее место. — Б. О. взял пачку сигарет, встряхнул ее… — У нас курево все вышло. Скажи, если заметишь табачный ларек.
— Кажется, вон там впереди, где рекламный транспарант. Притормози.
Они вышли, направились к ларьку. Вознесшаяся на бетонных столбах реклама казино «Каро» представляла собой густой черный фон, из которого выступало восковое лицо молодой женщины с демоническим взглядом; из порочно приоткрытого рта ее выпадала громоздкая, распиравшая транспарант реплика: «РАСКРУТИ!»
Прямо под этой пикантной композицией сидел, по-турецки скрестив ноги, нищий, как-то странно сидел — сложившись пополам, захлопнувшись, как книга, и касаясь лбом картонной коробки, на дне которой лежали две ветхие, напоминавшие раздавленных червей купюры синего покойницкого цвета — сотенные, давно вышедшие, кажется, из употребления.
— Ну вот, — мрачно прокомментировал Б. О. — Нас, ко всему прочему, жалуют еще и деньгами.
Опять он об этом, подумала Бася, о каком-то высочайшем пожаловании: землями жалуют, пашнями, хлебами, жительством, законами, еще чем-то…
— Это какое-то очередное шаманское заклинание?
— Это? — рассеянно переспросил он, глядя куда-то выше ее плеча. — Да нет, просто опять пытаюсь определить среду обитания. Да вот кстати — нас к тому же жалуют…
Она обернулась.
По переулку в их сторону перемещалось уродливое существо среднего роста. Скорее всего, этот человек в детстве переболел полиомиелитом, а может быть, просто вышел из материнского чрева, как из пыточной камеры, с переломанными суставами… Перекручиваясь, марионеточно дергая окостеневшими конечностями, он медленно продвигался вперед, сопровождая всякий шаг мучительной гримасой. Подбородок улетал вбок, брови дергались, на самое ужасное было то, что в глубине этой гримасы, где-то в изнаночных ее пластах, угадывалась улыбка, — господи, он и в самом деле шел и улыбался.
— Ну вот, — долетел до нее из какого-то гулкого далека голос Б. О. — Нас жалуют телами. Все как по писаному.
Она смотрела вслед этому сгустку улыбавшейся боли до тех пор, пока человек не скрылся за углом дома.
— Э-э-эх! — сладко потянулся Б. О. — Степь да степь кругом, путь далек лежит! Чуешь, степью пахнет?
Бася демонстративно потянула носом воздух, косясь на стоявшую по соседству широконосую девушку в длинной мешковатой майке жгуче-красного цвета и черных колготках, скрывавших избыточную полноту ног, открытых почти «от и до»: имелась ли под майкой юбка, оставалось неясным. Девушка жадно пила пиво «Балтика», ритмично закидывая назад голову, жмурясь после каждого большого глотка и причмокивая окрашенными перламутровой помадой губами.
— Ничем степным не пахнет, — возразила Бася. — Ни землей, ни полынью, ни травами. Пахнет прогорклым маслом, выхлопными газами, пивом и человеческим потом. — Она бросила взгляд на девушку в красной майке, от которой исходили как минимум два последних запаха. — Так мы едем? Или дышим степными ароматами?
— Едем, — кивнул Б. О., направляясь к машине.
* * *
Хорошее место, о котором упомянул Б. О., располагалось в районе Сокольников, в глубине унылого квартала, заставленного панельными девятиэтажными коробками. В сумрачном парадном пахло засохшей половой тряпкой. Лифт взвыл, в глубинах его механизма возник странный рокочущий звук — наверное, лифт страдал избыточными желудочными газами и его пучило на ходу, — и под это утробное клокотание пассажиры вознеслись на седьмой этаж. Б. О. позвонил, исполнив замысловатую фразу на языке азбуки Морзе; с минуту они стояли в ожидании, а потом дверь отворилась ровно настолько — во времени и пространстве, — чтобы чей-то темный глаз в оправе красных воспаленных век смог сделать с визитеров моментальный снимок.