Книга Третья дама - Нацуки Сизуко

Было уже больше часа дня, когда Эда прибыл в Токио. Там он сразу направился в полицейское отделение в Йоцуя, посмотреть, какие записи у них имеются по поводу произошедшей несколько лет назад смерти Мичия Кумэ. Поскольку причиной этой смерти был признан несчастный случай, то записи о ней оказались весьма скудными.

Двадцать восьмого октября около семи часов вечера Юко Кумэ, вернувшись домой, обнаружила тело своего мужа Мичия распростёртым на полу в комнатушке, которую он использовал как кабинет. Газовая плита была включена, однако огонь не горел. Кумэ лежал мёртвый в комнате, наполненной парами газа.

Вскрытие подтвердило, что смерть была вызвана газовым отравлением и наступила около шести часов вечера. Никаких следов лекарств или яда обнаружено не было. И жена, и друзья Кумэ затруднялись назвать причину, которая могла бы заставить его совершить самоубийство, предсмертной записки также не было найдено.

Тогда следствие занялось другим вопросом — несчастный случай или убийство — и после опроса многочисленных знакомых Кумэ к версии убийства так и не склонилось. В конечном счёте следствие пришло к заключению, что смерть произошла в результате несчастного случая. Было известно, что Кумэ напряжённо работал над переводом и очень мало спал, поэтому было решено, что он просто-напросто уснул за столом, а между тем чайник на плите вскипел, залил огонь, в результате чего Кумэ умер от отравления газом, так и не проснувшись. В полицейском протоколе имелся список людей, опрошенных в связи с этой смертью. В этот список входила жена Кумэ Юко, его сослуживцы по театру, его знакомые со студенческих времён и даже Мидори Нагахара.

По прочтении этих опросов становилось очевидным, что изрядная доля подозрения падала на Мидори. Примерно в течение года, предшествовавшего смерти Кумэ, они с Мидори были любовниками, известен был также и тот факт, что Мидори проявляла недовольство тем обстоятельством, что он не бросает свою жену. Кроме того, оказалось, что у Мидори не имелось мало-мальски внушительного алиби на момент шести часов вечера, когда умер Кумэ. Тем не менее не нашлось никаких улик, способных доказать её причастность к этой смерти.

Тёплые лучи весеннего солнышка через оконное стекло загородного поезда пригрели щёку, пробудив Эду от дрёмы. Вчера он вернулся домой в три часа ночи, а уже в семь тридцать утра выехал на работу. Ещё сонный и вялый, он увидел вдалеке громадную статую богини Каннон и сообразил, что подъезжает к станции Офуна. Стало быть, ему сходить на следующей — в Кита-Камакура.

Поднявшись с места, Эда направился вперёд по ходу поезда, по дороге вынув из кармана пальто смятую рекламную листовку — её он вытащил утром вместе с газетами из почтового ящика, а потом использовал, чтобы записать адрес Юко.

* * *

— Кто дал вам мой адрес? — спросила Юко с безрадостным выражением на лице. Пригласив Эду пройти в дом, она дала ему подушку и предложила сесть.

— Мне его дали в театре «Журден», а иначе мне пришлось бы искать вас по адресной книге. Но к счастью, какая-то женщина из костюмерной оказалась весьма любезна и объяснила мне, где вы живёте.

— Ах вот оно что… Это, должно быть, Саэки. Мы вместе учились в школе, и она даже приходила на поминальную службу в память о моём покойном муже. — Однако по плотно сжатым губам и взгляду Юко чувствовалось, что она не сильно радуется, когда её знакомые раздают направо-налево её адрес.

Юко Кумэ уже исполнилось двадцать девять лет, и всё в её облике — от строгих безмятежных черт лица до аккуратного ворота кимоно — говорило о том, что эта женщина получила хорошее воспитание и обладает изысканным вкусом. Возможно, своим моложавым видом она была обязана тому обстоятельству, что до сих пор не родила ребёнка. На ней было традиционное японское кимоно, а какой-то неуловимый отпечаток трагической утраты, словно вуалью окутывавший её наружность, придавал ей ещё больше благообразия. Несомненно, так сказалось на ней раннее вдовство.

— Пожалуйста, простите меня за столь назойливое вторжение, но очень уж любопытно, зачем вы прячетесь в таком отдалённом и захолустном месте? Насколько я понял, вы уехали из Йоцуя, не выждав и месяца после смерти мужа. Но здесь-то вам, наверное, ужасно одиноко? — Эда произнёс эти слова со всей искренностью, выглянув при этом в сад, окружённый не забором, а живой изгородью из кустарника. Листва ещё не распустилась, и предзакатное солнце красновато мерцало на глянцевой крыше традиционных японских воротец.

— Не так уж мне здесь и одиноко. Неподалёку отсюда живут мои родители, это они настояли, чтобы я переехала сюда. С ними вместе живёт мой старший брат с семьёй, поэтому я и поселилась отдельно. — И голос, и черты лица Юко буквально светились спокойствием и безмятежностью.

— Ведь к тому же вы ушли в Токио с работы, так что вам и впрямь, наверное, незачем было оставаться там.

— Что верно, то верно.

Возможно, когда муж её был жив, им нелегко жилось на те малые деньги, что он получал за переводы и постановки, поэтому ей пришлось выйти на работу, но после его смерти она, вероятно, стала получать достаточную поддержку от родных и теперь не нуждалась ни в чём. Судя по всему, она получила хорошее воспитание, и по её благородному облику Эда мог составить впечатление о ней.

Юко накрыла для Эды чай и застенчиво опустила глаза в пол, явно ожидая начала расспросов. Однако Эду пока больше интересовал её сугубо замкнутый образ жизни.

— Вы сказали, когда пришли, что вроде бы расследуете какое-то дело.

Разумеется, Эда должным образом представился ей и первым делом предъявил полицейскую бляху.

— Да. Дело, о котором я упоминал, касается задушенной вчера вечером в Хаконэ Мидори Нагахара.

Эда заметил, что лицо Юко словно окаменело, она даже закрыла глаза при этих словах, и всё же у него осталось впечатление, что она ждала этого сообщения.

— Вы знали об этом убийстве?

— Да, из телевидения и газет, — пробормотала она, по-прежнему пряча глаза в пол.

— Видите ли, мы поинтересовались личной жизнью убитой, и таким образом нам стало известно о смерти вашего мужа два с половиной года назад. Как вы знаете, её сочли результатом несчастного случая, но в своё время на Мидори пало серьёзное подозрение, и её неоднократно допрашивали. Вот мы и задались теперь вопросом — нет ли какой-либо связи между убийством Мидори и смертью вашего мужа?

— Боюсь, я вас не понимаю. Какая же, по-вашему, связь тут может быть? — В голосе Юко звучало откровенное недоверие.

— Ну… проще говоря, некоторые полагают, что Мидори могла убить вашего мужа, обставив всё как несчастный случай, и отсюда возникает вероятность того, что убийство Мидори стало актом возмездия.

— Понятно, — глубоко вздохнув, проговорила Юмико, потом нахмурила бровки и снова уставилась в пол.

— Простите мне мою бестактность, но мне хотелось бы знать — на момент смерти вашего мужа вам было известно о его отношениях с Мидори?