Книга База 211 - Алла Дымовская

Спасательные работы продолжались часа четыре до самой метели. Но тут уж ничего поделать было нельзя. Ибо штормовая метель в Антарктике, летом она там или зимой, равно страшное явление. Хотя вытащили из завала, пожалуй, что и всех. Снег был довольно рыхлый, и если бы не обвалы от сотрясения, то люди отделались бы, скорее всего, ушибами, контузиями и нервными переживаниями.

Вот только одно. Откопали-то всех, да не всех живьем. Бригадефюрер Рейнеке и взрывник Оскар, и трое его помощников, и еще двое торпедных ефрейторов с лодки и один бортовой инженер, Сэм не помнил его имени, – это печальный список потерь. Хорошо, хоть Вилли Бохман остался жив, пусть его и вытащили без дыхания, но Марвитц откачал по всем правилам, писанным для воскрешения утопленников. Увечья ограничились в итоге вывихнутой рукой и легкой контузией от взрывной волны. Его уже грузили на носилки, и четверо парней из экипажа собирались нести Вилли вниз на базу. Рядом, на своих ногах, вот что значит железный человек, стоял капитан Хартенштейн и сплевывал кровавые сгустки на снег. Видно, удар пришелся ему в грудь. Ничего, если хватает сил идти самому, значит, решил Сэм, сто лет теперь жить будет. Давняя примета, еще с фронта. Происшествие с Лис пока никто вслух не обсуждал, все же в скорбном присутствии покойников не годилось нарушать благочинную тишину.

– Пойдем и мы, что ли? – обратился Марвитц к двум своим верным помощникам. – Мы уж совсем одни остались.

Волк и Сэм затаскивали последнее мертвое тело в нижний сарайчик, где было немного свободного места рядом с прикрытым плотным брезентом малюткой-катером. Вывозить погибших на базу сейчас не имелось возможности, саней только двое, а носилок четверо, и те нужны под раненых. Времени же в обрез – совсем немного и налетит ураганный ветер. Хорошо еще, у оборотней нюх на погоду – никакой метеостанции не нужно. Медведь с точностью до секунды мог предсказать, когда именно метель ударит в полную силу. Выходило, что очень скоро.

Лис давно уже отправилась вниз, охранять и сопровождать на базу гауптштурмфюрера Ховена. Не так уж сильно Великий Лео и пострадал, всего-то зашиб колено, потерял шапку и маленько оглох на оба уха. Но занял отдельные сани, правда, отбыл с места происшествия в числе последних, не желая ни на минуту спускать глаз с вверенных ему несчастных человеческих душ. Вот только на Сэма посмотрел с ухмылочкой, нашел время и повод позабавиться, когда у самого дом горит. Сэму это было все равно – следовало подобрать умерших, потому как после урагана уже не откопаешь заново. Все же люди, а не бродячие собаки, чтобы бросать без могилы. Медведь и Волк с ним согласились и остались тоже, Ховен возражать не стал, хотя Сэм видел – покойники ему без разницы, даже старый Ени, а ведь заслуженный был в их рейхе человек.

Метель бушевала четвертые сутки. И это не предел, поведал ему Марвитц, он вообще предрекал успокоение стихии не раньше, чем через неделю. Медведю в этом смысле можно было верить. База погрузилась в непроницаемый густо-молочный стремительный туман, будто в подводное царство полярного Нептуна, а ветры пели, словно прекрасные русалки, играющие на звонких раковинах, и тем довершали сходство в воображении. Сэм ни разу еще не застал такой суровой непогоды, но: как объяснил Герхард, ему крупно повезло. Метели и ураганы здесь обыденное дело, скорее достойно удивления, когда они подолгу не посещают их прибрежное захолустье. Сразу стало понятным и назначение тяжелых канатных лееров, протянутых от одного блока к другому и по периметру базы. Ледяные тоннели соединяли лишь ключевые и командные точки, от штабного жилища гауптштурмфюрера до лаборатории и в другую сторону – к радиорубке Бруно Геделе. Всем остальным предлагалось добираться к нужным местам своим ходом, для чего и предназначалась воздушная сеть провешенных канатов. К ним полагалось крепиться с помощью специальных карабинов и перемещаться вдоль строго по двое, никак не меньше. Марвитц заранее предупредил обоих своих друзей, чтобы не вздумали ни на секунду, что бы ни случилось, отходить в сторону и, упаси боже, отцепляться от страховки. В буран можно заблудиться в метре от барака и так и умереть посреди центральной площади, не зная, куда идти. Доктор и Сэм, не будь дураки, послушно внимали наставлениям. Правда, на охрану это ограничение никаким образом не распространялось – Медведь, Волк и Лис ходили, как хотели, и в любое опасное время. Их чутье, превосходящее всякое звериное и помноженное на интуитивное человеческое, позволяло им ориентироваться безошибочно в пространстве во всякую погоду и с закрытыми глазами. Даже с закрытым носом, пошутил как-то Волк, а приставшему как горчичный пластырь Сэму, которого снедала жажда любознательности, пояснил: нюх и зрение тут ни при чем, хотя и от них случается огромная польза. Они трое просто знают, куда идти, и даже не задумываются над этим, как Сэм, например, не размышляет, которую ногу ставить вперед – правую или левую, а все равно ступает себе по земле и не падает.

Вскоре миновали без малого две недели, что прожила база в вынужденном безделье, и Сэм успел много куда сунуть свой сгоравший от любопытства нос. И однажды за этот нос его вытащил к себе на разговор гауптштурмфюрер Ховен, немного все же приунывший после страшной неудачи его «торпедной» затеи. А началось все из-за посиделок с Бохманом. Авиаконструктор маялся бездельем, особенно его удручало то обстоятельство, что каверзная метельная непогода мешает немедленно приступить к выяснению причин аварии, и от нечего делать Вилли сошелся на короткой ноге с Сэмом, лейтенант перестал теперь дичиться в гордом отстранении и, кажется, был рад этому своему решению. Они стали посиживать в дневные часы, неотличимые, впрочем, теперь от часов вечерних, за умствованиями и расчетами, которые пока никак нельзя было проверить. Утвердились, однако, во мнении – факт подземного взрыва в самодельной шахте доступными им предположениями не объясним. Придя к такому заключению, они приуныли и стали ждать окончания атмосферного неудобства – разобраться на месте было единственным оставшимся для них шансом. К тому же после гибели Оскара и старого Ени, а вместе с тем и всей взрывной бригады, они двое являли собой последний островок научно-инженерной мысли, разве что за исключением недоучки Волка. Хотя тот интереса к их изысканиям не проявлял. Но однажды разговор между Сэмом и Вилли Бохманом зашел в совсем иную сторону. В последние несколько дней у них вошло в привычку сидеть над чертежами, кофе и рассуждениями в столовой у Гуди – тепло, пахнет вкусно и от Великого Лео подальше. К тому же место это ныне служило своеобразным клубом и являлось центром, куда оставшееся население базы сносило всевозможные слухи. Никто особенно их разговорам не мешал – большинству становилось скучно от одного взгляда на расчерченные, испещренные формулами плотные бумажные листы, они получались как бы посреди людного сборища и в то же самое время в уединении.

В столовой теперь стали все чаще появляться подводники, рядовой состав и офицеры, не в смысле пропитания, а будто бы гражданские и военные невольно потянулись друг к другу, хотя моряки и соблюдали меж собой обязательную субординацию. То и дело вспыхивали в разных концах за столами, двумя длинными и одним поменьше, короткие шепотки и пересуды, конечно, о Лис и других охранниках Ховена, но до мракобесных выступлений дело так и не дошло. Моряки как-то на удивление спокойно восприняли новость о людях-обортнях, а кое-кто успел уже подружиться с Волком, с ним вообще трудно было бы найти повод для ссоры. Пошептались, потыкали пальцами, удовлетворились его обещаниями непременно показать в хорошую погоду захватывающие превращения (Марвитц послал морячков куда подальше – им здесь не балаган, а он – не ярмарочное диво), и страхи завяли сами собой. Зато доставалось теперь Лис. Ее появление встречали шутками, иногда и непристойными, какие приняты были на портовых стоянках, – о том, как, дескать, их товарищи отправились однажды в путь искать утех с заморской барышней, а там поджидал невиданный сюрприз. Впрочем, Лис не то чтобы обижалась, напротив, казалась довольной и даже на те шутки отвечала, хотя разговорчивости за ней никогда не водилось. Что-то в нехитрых заигрываниях ей все же было приятно. «Волки Деница» давно простили Лис нелепую гибель своих бывших товарищей, да и прощать выходило нечего – девушка поступила по справедливости, таково было общее мнение.