Книга Школа негодяев - Ян Валетов

Хафиз остановился в нескольких шагах от сергеевской команды и молча, оценивающе, прошелся взглядом по каждому из них. Задержался глазами на Хасане, освежевал, походя, Базилевича, и остановился, упершись генеральским взором Сергееву в лицо.

– Ты капитан Санин? – скорее констатировал, чем спросил он. – Говоришь по– английски?

Михаил кивнул.

Хафиз был с ним практически одного роста, но шире раза в полтора. Из рукавов гавайки, скрывавшей бицепсы, торчали мощные, словно вытесанные из черного камня, предплечья. Широко расставленные ноги с раздутыми икрами твердо упирались в песок, шею опоясывала мощная золотая цепь, при одном виде которой любой браток из «громовых» 90-х умер бы от зависти. Шея, надо сказать, была под стать цепи: затылок незаметно переходил в плечи.

– Пошли, – сказал негр, и тут же нацепил на нос такие же, как у Исмаила очки-капли, только в золотой оправе от Дюпон. – Здесь говорить не будем… Поговорим там.

Он указал подбородком на геликоптер, винты которого уже замерли и обвисли, словно крылья у промокшей птицы.

– Со мной люди, – произнес Сергеев, силясь рассмотреть глаза собеседника за зеркальными стеклами.

– Вижу.

– Они пойдут со мной.

– Хорошо, – ответил Хафиз, а один из его телохранителей длинно сплюнул на песок, себе по ноги. – Пусть идут. Это твои люди, ты за них отвечаешь. А ты останешься здесь! – бросил он Исмаилу, который, было, сделал шаг, чтобы следовать за ними. – Я привез то, что обещал.

И старший сын президента оскалил безукоризненно белые зубы.

– Идите за мной, – приказал Сергеев негромко, и оба его спутника – и Хасан, и Базилевич – зашагали за ним, не задав ни единого вопроса. Антон Тарасович явно начинал исправляться. Политик в нем, с перепугу, окуклился, и выяснилось, что вождь украинской оппозиции слышит приказы и даже умеет им подчиняться без разговоров. Такая трансформация удивляла неожиданностью, но радовала результатом. Сергееву вопросы и пререкания в напряженной ситуации были нужны, как зайцу зонтик. Оценив послушание и быстроту реакций, Умка подумал, что после парочки дополнительных стрессов господин Базилевич будет готов к экзамену в сержантскую школу. Может быть. Если останется в живых к тому времени.

Они отошли от селения на несколько десятков метров, когда сзади защелкали затворы. Те, кто громко лязгает железом, редко стреляют, но Сергеев все же предпочел остановиться. Исмаил и его оборванное воинство рассыпались короткой цепью – подковой. Стволы никто не поднял, но было видно, что достаточно одного слова – и оружие будет наведено на цель. Исмаил не очень доверял пришлым.

Хафиз повернулся и, набычившись, рявкнул что-то на сомали. Исмаил пролаял в ответ пару сухих фраз. Лицо у Ахмеда-младшего вдруг сделалось усталым, он махнул рукой, и двое его бодигардов затрусили к геликоптеру.

– Прошу прощения, капитан, – сказал он на английском, обращаясь к Сергееву (его спутников он просто игнорировал). – Здесь у нас не очень доверяют словам…

И не зря, подумал Умка, на месте местного предводителя команчей я бы тоже потребовал стулья вперед. Кто он, и кто ты?

Бодигарды вытащили из кабины два зеленых оружейных ящика и, поставив их друг на друга, бойко, хотя с некоторым перекосом на бок, побежали обратно. Сергеева не покидало ощущение иррациональности происходящего. Эти пляжные парни на берегу вовсе недружелюбного океана, оборванцы со смертоносным арсеналом наизготовку, почти игрушечный «чоппер» на жестком песке… Сын человека, которого он видел единственный раз много лет назад, еще тогда, когда Империя решала, кому быть, а кому не быть на этом континенте. Африка. Черные дела. Земля, черная от пролитой крови. Черные лица. Черные, вороненые стволы. Вот настоящее название тому, что с ним происходит: сюр! Как говорила Маришка, удивленно раскрыв глаза: «Дядя Миша! Это же чистый сюр!». Она взяла это словечко от Вики. Викино словечко.

Михаил невольно усмехнулся. Ящики были тяжелыми, телохранители несли их, покряхтывая, пот ручьем катил по щекам и лицам, но парни пытались держать улыбки на квадратных физиономиях.

Точнее не скажешь – сюрреализм! Боже, подумал Сергеев, ну что я здесь делаю? Зачем я ввязался во все это в очередной раз? Я хочу домой, в Киев, в свою Печерскую пещерку… Чтобы кондишка, и пахло кофе. Чтобы Викина голова лежала у меня на плече, когда я засыпаю и просыпаюсь. Я не хочу играть в супермена, потому что я не супермен. Мне до смерти надоело бегать по планете и делать что-то, мне непонятное, или понятное, но неприятное, или… Мне просто надоело жить во имя какой-то чужой цели… Я хочу свою, собственную цель! Маленькую и мещанскую, но собственную…

Ящики с шумом упали на песок. Исмаил удовлетворенно кивнул и даже приложил руку к сердцу, правда, как показалось Сергееву, не без легкой издевки. Двое из его свиты, упав на колени, вскрыли крышки. Умка и отсюда видел – обмана не было. В ящиках были автоматы и цинки с патронами. Сделка для местного вождя получилась действительно выгодной. Один звонок по телефону – и в его распоряжении десяток орудий для совершения разбоя, новеньких, в заводской смазке. Уж он крови прольет, можно не сомневаться.

– Ты доволен? – крикнул Хафиз.

Улыбки на его лице не было. Он смотрел на Исмаила с брезгливостью, как хозяин на зарвавшегося слугу. Он не стал переходить на сомали, спросил так, чтобы понимали и пришлые.

Исмаил кивнул.

– Что еще? – Ахмед-младший расправил плечи и поднял подбородок.

– Ничего. Только то, о чем договорились, – ответ вожака тоже прозвучал на французском. – Можешь их забирать.

Его люди, суетливые, словно муравьи, поволокли ящики в переплетение деревенских улиц.

Хафиз отвернулся от собеседника и зашагал к геликоптеру, несколько раз энергично взмахнув рукой, мол, следуйте за мной.

– Пижон, – неожиданно ясно произнес Базилевич, и Сергеев едва не споткнулся от неожиданности.

Хасан посмотрел на них с недоумением.

– Оживаешь, Антон Тарасович, – сказал Михаил с иронией. – Становишься человеком?

Но времени на диалог не было. И не было его для пояснений Аль-Фахри. Хафиз Ахмед уже стоял у распахнутой двери вертолета и говорил что-то в микрофон радиопередатчика. Черный, как сапог примерного ефрейтора, пилот, в черном летном шлеме с поднятым забралом, и черном же летном комбинезоне, начал раскручивать ротор. Вертолет был современный, движок не ревел, а басовито посвистывал, набирая обороты.

– Садитесь, отец ждет, – сказал Хафиз, возвращая пилоту микрофон. – Он сказал, что должен вернуть тебе долг. У отца нет кредиторов. Или я чего-то не знаю?

– Спросишь у него, – буркнул Сергеев, пролезая в проем двери вслед за спутниками. – Я чужими тайнами не распоряжаюсь.

Полет был недолог. Скоростная машина вспорола влажный горячий воздух побережья винтами, и уже через тридцать минут порхала над городскими улицами. Дома рассыпались по равнине детскими кубиками, лепились теснее у береговой линии и наползали друг на друга возле ограды порта. Порт был так себе, дохлый, это даже портом назвать было нельзя, так, несколько полуразрушенных пирсов да два небольших плавучих крана. Сразу стало понятно, что привезли их не в Бербер, Бербер Умка помнил – это была единственная закрытая гавань на побережье, имевшая стратегическое значения для контроля над Аденским заливом и выходом в Индийский океан. Понятно, что за базу в Бербере все крупные игроки были готовы глотку друг другу перегрызть – тот, кто владел Бербером, владел ситуацией. Когда-то ситуацией владел Советский Союз, позже – американцы. И сейчас их влияние было заметно, хотя бы потому, что относительно недалеко находилась запасная полоса для посадки «Шаттлов», находившаяся под их контролем.