Книга Деревня восьми могил - Сэйси Екомидзо

Мне оставалось только осторожно уйти от этой опасной темы.

— Норико-сан!

— Да?

— До приезда сюда вы в Токио тоже жили вместе с Синтаро?

— Да. А почему вы спрашиваете?

— В Токио Мияко-сан часто приходила к вам?

— Мияко-сан? Да нет, не так часто… Обычно брат уходил, но не знаю, к ней или нет.

— Говорят, Мияко-сан и Синтаро-сан чуть не поженились.

— Да, ходили такие слухи. Может быть, они и на самом деле хотели пожениться. Если б не война… поражение в войне…

— Мияко-сан и тут посещает вас?

— Нет… В последнее время совсем не заглядывает. Поначалу пару раз приходила, но брат избегал ее…

— Почему?

— Точно не знаю. Но, вполне может быть, потому, что Мияко-сан — богачка, а он — почти нищий. Он всегда был гордым и независимым. Очень не любил, когда его жалели, когда выражали сочувствие…

На мои вопросы Норико отвечала без малейшей заминки; видимо, ее совершенно не занимало, почему меня интересуют такие подробности. Я же, с одной стороны, испытывал угрызения совести, но с другой — мне многое надо было узнать, и представившуюся возможность я решил использовать в полной мере.

— А как вы думаете, если бы Синтаро-сан согласился, Мияко-сан вышла бы за него замуж?

— М-м-м… Не знаю… — Норико покачала головой. И я удивился тому, какая у нее длинная шея, причем очень красивая, я сказал бы даже, лебединая шея.

— Не могу сказать, поженились бы они или нет. Я ведь глупая, не могу разобраться даже в том, что творится в собственной душе, не то что в чужой, тем более в душе Мияко — она очень непростой человек.

Я взглянул на Норико, не в силах сдержать удивления. Сегодня утром я впервые понял, что Харуё недолюбливает Мияко. Оказывается, и Норико тоже. Поистине нельзя судить о человеке по его виду… Если говорить о Харуё, то можно допустить наличие своего рода ревности в ее отношении к Мияко. Но не думаю, что эта ревность присутствует у наивной Норико. Если две такие разные женщины высказывают практически одно и то же мнение, можно считать его достаточно объективным. А вот я не воспринимал Мияко как роковую женщину, она мне казалась просто немного ветреной.

Синтаро

Интересно, сколько времени мы просидели там? Я, к несчастью, забыл наручные часы. Мне казалось, что прошла целая вечность. Норико никак не отпускала меня. Общих тем для беседы у нас было не так уж много, но ей достаточно было того, что я сижу рядом. Она вспоминала что-то, о чем-то рассказывала. Разговоры ее напоминали бесконечную сказку, в которой не было и следов ехидства, злословия, недоброжелательности, и в какой-то момент я, неожиданно для себя самого, почувствовал, что впервые после приезда в Деревню восьми могил я обретаю ощущение покоя. Меня постоянно окружали здесь лица людей озлобленных, ощетинившихся словно ежи, готовые исколоть всех подряд. А сегодняшняя встреча дала мне возможность расслабиться и взглянуть на людей, на жизнь вообще новым, более объективным и одновременно просветленным взглядом. Я рассеянно слушал бесконечную, но такую милую болтовню Норико, пока до нас не донесся откуда-то бой стенных часов. Двенадцать! — Уже двенадцать часов! Очень поздно, пора идти.

— Да, действительно…

Даже до Норико дошло, что расставаться все-таки придется.

— Надо домой. Хотя брат, кажется, еще не вернулся, — грустно сказала она.

— Все же — куда он уходит? Да еще каждый вечер…

— Представления не имею. Когда-то мог до утра засиживаться за го,[32]очень любил эту игру. Но после того, как вернулся в деревню, перестал играть, здесь не с кем.

Норико, казалось, не беспокоило ночное отсутствие брата, а меня почему-то мучил вопрос, где и как проводит ночи Синтаро.

— Когда ж он обычно возвращается? — не удержавшись, спросил я.

— Понятия не имею. Когда он приходит домой, я всегда сплю.

— А в котором часу вы спать ложитесь, Норико-сан?

— Часов в девять — десять. Сегодня — исключение. Но я так рада, что не спала. Благодаря этому я увиделась с вами… Послушайте, Тацуя-сан, вы завтра вечером придете ко мне?

Норико спросила таким тоном, будто это уже дело решенное. Обезоруженный ее бесхитростностью, я не мог ответить отказом.

— Можно, конечно. Только если не будет дождя.

— Конечно, если будет лить дождь, из дома не выйти…

— И у меня есть просьба к вам, Норико-сан: пообещайте никому не рассказывать, что сегодня ночью видели меня тут. И ни в коем случае не говорите об этом Синтаро.

— А почему? — Удивленная Норико уставилась на меня округлившимися глазами.

— Так надо. И молчите не только о сегодняшней ночи, но и о завтрашней, если мы встретимся тут. Если вы не сдержите обещания — я не буду больше приходить.

Это подействовало.

— Хорошо, я никому ничего не скажу. Но тогда вы будете приходить ко мне каждый вечер?

Женщины — дипломаты от природы. При всей своей наивности Норико ловко продвинулась в желанном направлении. Ну что тут поделаешь? Я печально улыбнулся:

— Буду.

— Обязательно?

— Да. Обязательно. Ну ладно, Синтаро-сан скоро должен вернуться домой. Идите и вы, Нотт-тян.[33]

Это ласковое обращение вырвалось у меня неожиданно для себя самого.

Она послушно кивнула в ответ.

— Что ж, Тацуя, до свидания!

— До свидания.

Пройдя по склону пять-шесть шагов, Норико снова обернулась:

— До свидания!

— Ага, пока!

Норико продолжала спускаться по склону, но вдруг вскрикнула и остановилась.

— Что случилось, Нотт-тян? — Я в испуге повернулся в ее сторону.

Как я уже говорил, мы находились на склоне, спускавшемся к низине, словно стенами, окруженной горами. Норико уже спустилась к низине; там, в некотором отдалении от поселка, одиноко стоял маленький домик; сквозь его застекленную стену наружу проникал красноватый электрический свет. В тот момент, когда я обернулся, темная тень мелькнула по этой застекленной стене — это произошло мгновенно, но мне все же показалось, что это была тень мужчины в европейской одежде и охотничьей шляпе. Мое сознание даже не успело четко зафиксировать это; свет погас, и мгла накрыла весь дом.

— Ой! — Норико на мгновение застыла как вкопанная, а потом бросилась ко мне наверх. — Тацуя! Там кто-то есть!

— В чем дело, Нотт-тян?