Книга На южном фронте без перемен - Павел Яковенко

Когда наш славный второй батальон кадрировали, Левченко получил долгожданного капитана, и не менее долгожданное решение суда о разводе. С тех пор свежеиспеченного капитана стало просто не узнать: добряк, сибарит и эпикуреец в одном флаконе.

Правда, сейчас он выглядел как-то не очень весело: лицо Левченко перекосило, и правый глаз периодически подергивался в нервном тике.

— Чем обязаны? — вежливо осведомился Вася, тем временем разыскивая в глубинах древнего буфета третью рюмку.

— А-а, — болезненно скривился капитан. — Зубы! Твою мать совсем!

Все стало ясно: и кривизна лица, и невеселое настроение.

— Чего так? — спросил я.

Левченко не ответил. Сначала он пропустил стопарик, закусил острым болгарским огурчиком, и только потом открыл рот.

— Воды нет, зубы чистить невозможно, вместо хлеба — сухари. Вот у меня десны начали кровоточить, а потом зуб разболелся. Мочи нет. Я анальгина полпачки выпил, да чуть толку. Спать не могу, ходить не могу, ничего делать не могу — только вою. Как только первая машина сюда пошла, так я сразу же и рванул.

— А сейчас как? — участливо осведомился Рац.

— Да и сейчас ломит. Я вот только опять анальгина напился. Завтра утром пойду к зубному. Пусть что-нибудь делает… Хоть пусть даже вырвет этот зуб. Не жалко. После войны новый вставлю.

Чтобы отвлечь капитана от боли, да и, честно говоря, от обычного любопытства, мы начали расспрашивать Левченко о том, что творится под Хасавюртом. Рассказывал он неохотно, видно, собирался с силами, выстреливал порцию фраз, и снова замолкал, пережидая очередной приступ боли.

— Стоим уже хрен знает сколько, ни хрена не делаем… Тепло, земля не промерзла, все техникой повзмесили… Днем не пройдешь: или сапоги потеряешь, или по уши в грязи будешь, а мыться негде… Бани ни разу не видели, все грязные, все чешутся, ужас… Кормят так себе. В офицерской столовой только сыр да лук дополнительно дают, а так — та же самая сечка, килька, или резиновое мясо… Карабасов сказал, чтобы занятия проводили… Какие там занятия — в таких условиях! Болото! Грязное болото!.. И каждый день — строевые смотры. Чего строимся, зачем строимся?… От безделья все опухли совсем. Солдаты болеют: простывают, гниют… Стрептодермия эта, поганая. Живьем гниют…

Я представил эти гниющие язвы на руках, ногах, лице… Меня передернуло. Любая царапина, малейший порез в местном климате запросто мог привести к заражению. Почему-то особенно этим страдали дальневосточники. У многих из них руки были красно-зеленого цвета. Красные язвы, обработанные зеленкой. То еще зрелище!

— Сколько будем еще торчать, никто сказать не может. Ни вперед, ни назад. Обратно в расположение не отпускают, и в Чечню не вводят. Говорят, что еще не готовы. А когда будем готовы?… Ничего же просто не делаем. Слоняемся по лагерю бессмысленно, как зомби… Достало уже все!

Капитан выпил вторую рюмку, и внезапно откланялся. Я даже удивился. Не в правилах Левченко было уходить не допив все до дна, но сегодня, видимо, был особый случай.

Когда за ним закрылась дверь, я сказал Васе:

— Вообще-то здорово, что я туда не попал. Здесь, оказывается, даже лучше.

— Да, точно, — согласился со мной Вася. — Хорошо бы приготовить батарею, и чтобы сразу в Чечню. Чтобы не месить глину под Хасавюртом. Ненавижу грязь и безделье.

Я кивнул. Я тоже ненавидел грязь и безделье. Мы с Васей очень часто думали одинаково.

Рац включил телевизор и видак, и мы начали смотреть какую-то пургу о трех парнях, которым никак не давали инопланетные девушки. Или что-то наоборот?.. После хорошей порции водки в голове у меня слегка мешалось. Неожиданно я со злостью подумал, какой херней страдают эти дебилоиды в телевизоре. Отправить бы этих кретинов под Новогрозненский скажем, или хотя бы даже в тот же Хасавюрт, вот тогда мы бы посмотрели, как у них на девушек будет стоять. Если они вообще будут стоять. Я посмотрел на Васю. Он периодически клевал носом. Спохватывался, широко открывал глаза… Но было видно, что с каждым разом сил у него оставалось все меньше и меньше.

Я сдался, и заснул.

Глава 7

Следующие три дня я пережил с чувством глубокого удовлетворения.

Во-первых, мы получили со склада новое вооружение — шесть восьмидесятидвухмиллиметровых минометов, в просторечии именуемых «подносами», одну буссоль, один ЛПР (лучевой прибор разведки), и ЗиПы к минометам.

Под Васиным руководством бойцы прикрепили к соответствующим частям миномета лямки, и теперь учились быстро разбирать его, переносить на новое место, и собирать снова. «Поднос» разбирается на три части, каждую из которых можно переносить на собственной спине — плита, ствол и двунога-лафет. Кроме того, на каждого бойца были выделены сумки для переноса мин. Таким образом, наша батарея, в принципе, могла расположиться везде, куда только мог взобраться человек. Она зависела не от автотехники, а от физической силы самого расчета. Тем и удобен был наш миномет, что мог поддерживать пехоту в любом месте — куда бы той не вздумалось забраться.

На территории спортгородка третьего батальона мы работали с наводчиками и командирами орудий. Дело шло не быстро, но я, честно говоря, на мгновенный успех и не рассчитывал. Конечно, я старался разжевать все до мельчайших деталей, помятуя о том, как нам преподавали на кафедре, и как мне приходилось догадываться самому, что же имел в виду тот или иной майор или подполковник. Этого я пытался избежать всеми силами, стараясь, чтобы мои объяснения были также просты, как инструкция к ручной мясорубке. К сожалению, наш контингент учиться не привык. И это было очень заметно.

Мы гоняли этих бездельников «от и до». Это было трудно, но, во всяком случае, значительно полезнее, чем тусоваться по ночам в нашем городке. О так называемом «патрулировании» я вспоминал с ужасом. Возможно, это чисто психологическое. Некоторые индивидуумы как раз ночью только начинают жить: просыпаются, насыщаются, и отправляются в кабаки и на дискотеки. И до утра… А потом возвращаются домой, и ложатся спать. Я совсем не таков. Ночью я хочу спать у себя дома. Пусть это даже временное жилье — лишь бы оно было моим. И вот, как только солнце закатывается за горизонт, я хочу вернуться домой. Меня просто тянет какая-то неведомая сила.

Сейчас, на подготовке батареи, я откровенно кайфовал. Наступал вечер, мы с Васей мирно шли домой, покупали по дороге водку и закуску, ужинали, смотрели видеофильмы, (причем в последние три дня в основном пафосные голливудские боевики), и мирно ложились спать.

Никакая сволочь не стучала в окно среди ночи, шум пролегавшей недалеко дороги не доставал до нашего уединенного уголка, хозяйку я не видел еще ни разу, было тепло, сухо и… И просто замечательно!

Надеюсь, вы уже догадались, что такое счастье не может быть долгим. Естественно, оно закончилось.

Как только на шестой день учебы мы пришли в третий батальон, прискакало штабное чудовище, спросило у нас фамилии, и проскрежетало скрипучим голосом: