Книга Сочинитель - Андрей Константинов

— Вот… Сначала мне позвонили… А потом какой-то мальчишка в конверте кассету принес… Где ты эту дрянь пьяную Дашенькой называешь. Это правда?

Она не кричала и не билась в истерике. Таня, мать его сына, просто тихо плакала и ждала от него ответа, еще надеясь на что-то… Никита молчал. Конечно, он сразу понял, что их с Дашей в номере «писали» — а ведь надо было догадаться еще раньше. Кудасов мог легко наплести жене, что угодно — от попыток компрометации с помощью искусственно смодулированного голоса до внедрения в «разработку» его, Никиты, двойника. Но у него не было сил врать — тем более ей…

— Она не дрянь, — глухо и с безмерной усталостью в голосе сказал Кудасов. — Прости меня, Таня… Это все правда.

Татьяна тихонько охнула и зажмурилась, словно ее ударили по лицу. Но кричать она все равно не стала — отдышавшись, Таня открыла глаза и, тщетно пытаясь унять прыгавшие губы, тихо сказала:

— Я… Я… Давай подумаем, как нам развестись, Никита…

У него не хватило сил выдержать ее взгляд — Кудасов закрыл глаза и молча кивнул. Ему больше всего хотелось просто потерять сознание — прямо здесь, за столом, чтобы хоть не надолго отключиться от измотавшей уже сверх всякого предела душевной боли. Но сознание не терялось. Сидя неподвижно, с закрытыми глазами, Никита услышал, как Таня заплакала — негромко, но отчаянно, как маленькая потерявшаяся девочка…

* * *

Уже в 9.00 утра следующего дня журналист Андрей Обнорский начал дозваниваться до первого заместителя начальника РУОПа полковника милиции Геннадия Ващанова. До 9.30 трубку в Большом Доме никто не поднимал, в 9.35 с Обнорским переговорила секретарша Лерочка, сообщившая, что ее шеф убыл в прокуратуру и обещал вернуться часам к одиннадцати.

На самом деле преданная Лерочка лукавила — ни в какую прокуратуру Геннадий Петрович не поехал, он спал на диване в своем кабинете. Накануне вечером Ващанов, видимо, компенсируя относительную трезвость вечера предыдущего, сильно «усугубил» — так, что даже домой не поехал, заночевав прямо на работе. Лерочка пыталась его разбудить чашечкой кофе после звонка Обнорского, но полковник послал секретаршу вместе с ее кофе на те три буквы, которые, наверное, знает все взрослое население бывшего Советского Союза.

Дозвониться до Геннадия Петровича Обнорскому удалось лишь в 10.40. Сославшись на анонимный телефонный звонок в редакцию, Андрей подробно изложил полковнику полученную от официанта Миши информацию — о предстоящем вечером сходняке в «Пуле» и о заложнике-пленнике, судьбу которого, видимо, и должны были решить авторитеты на сходняке. Ващанов бурно поблагодарил журналиста за помощь, выразил надежду, что сотрудничество будет крепнуть, и пообещал по возвращении из Финляндии скинуть Обнорскому классный эксклюзивный материал о наемных убийцах, работавших в странах Скандинавии. Что касается переданной Андреем информации, то Геннадий Петрович заверил, что она будет тщательнейшим образом проверена, и не кем-нибудь, а хорошо известным журналисту майором Кудасовым, которому он, Ващанов, немедленно лично отдаст все необходимые распоряжения. Обнорский хмыкнул в трубку и заметил, что майора Кудасова он знает не очень хорошо, но не сомневается в том, что все сотрудники РУОПа — профессионалы высочайшего уровня…

После того, как собеседники разъединились, журналист позвонил Кудасову и повторил ему все то же самое, что передал Ващанову — а Никиту Никитича к концу разговора с Обнорским уже вызвали к первому заму. Ващанов действительно поручил Кудасову проверить поступившее от журналиста сообщение — само по себе это еще ни о чем не говорило, если сходняк намечался на вечер, то предупредить его участников об облаве можно было еще раз сто… Не мог же Никита поставить «ноги» за Геннадием Петровичем?

Забавная складывалась утром того дня ситуация — в успех операции по задержанию участников сходки в «Пулковской» не верили ни Обнорский, ни Ващанов, ни Кудасов… И никто из них не мог даже предположить, чем в конечном итоге обернется для Геннадия Петровича придуманный Обнорским «следственный эксперимент»… Дело в том, что они не знали одного очень существенного обстоятельства — в игре участвовал еще один очень серьезный человек — полковник ФСК Солодков.

Анатолий Васильевич Солодков возглавлял одну не очень афишируемую (а точнее — очень не афишируемую) службу в УФСК. Служба эта, кроме прочего-разного, занималась тем, что выявляла предателей в правоохранительных органах и структурах власти. Ващанов попал в поле зрения полковника Солодкова месяцев пять назад — толчком послужила информация, полученная службой от источника в ближайшем окружении первого заместителя начальника РУОПа. Тщательно проведенная проверка первичной информации показала, что у Ващанова время от времени происходят довольно странные и хорошо законспирированные контакты с уголовным авторитетом Говоровым, известным под кличкой Антибиотик. Офицерам, проводившим проверку, вероятность ошибки представлялась даже меньше общедопустимой.

Для дальнейшей разработки объекта, получившего кодовое обозначение «Родственник», в РУОПе был завербован в качестве источника информации один из заместителей начальника управления — человек принципиальный и проверенный, обладавший навыками грамотного сбора фактов, интересных для органов госбезопасности. Дальнейшая работа показала, что Геннадий Ващанов, как минимум, консультирует Антибиотика за материальное вознаграждение, а как максимум… В этот самый «максимум» очень не хотелось верить даже видевшему на своем веку очень много всякого полковнику Солодкову, потому что в «максимуме» Ващанов виделся давним агентом на личном содержании Говорова…

В качестве полученной информации Анатолий Васильевич не сомневался, но — те времена, когда судьбу Ващанова можно было бы решить просто и без особой бумажной волокиты, канули в Лету. Теперь необходимо было «обставляться» достаточной доказательной базой — а на одних только агентурных сообщениях дела, как известно, не «сошьешь». Вернее — сшить-то можно, да только рассыпется оно. Поэтому перед полковником Солодковым стояла проблема «прихвата» Ващанова на «конкретике».

С другой стороны, Анатолий Васильевич прекрасно отдавал себе отчет в том, какой ущерб был бы нанесен всему РУОПу в случае ареста первого заместителя начальника управления и доведения его дела до суда. В этой ситуации в той или иной мере в глазах общественности оказался бы скомпрометированным весь личный состав РУОПа — люди, они ведь как рассуждают: если одного «оборотня» поймали, значит и другие в этой «конторе» — с душком… Подрывать доверие к управлению по борьбе с организованной преступностью Солодкову не хотелось. С другой стороны — разработав Ващанова, «комитетчики» могли бы поторговаться в кое-каких вопросах с РУОПом. Две спецслужбы слишком часто пересекались в некоторых весьма деликатных сферах…

В общем, полковнику Солодкову было над чем поразмышлять. Накануне звонка Обнорского Ващанову «контакт» в РУОПе сообщил, что после банкета по случаю присвоения Геннадию Петровича звания полковника первый заместитель начальника управления в ходе «доверительной беседы» (и будучи сильно пьяным) предлагал «источнику» совместный отдых на Майами, при этом была продемонстрирована крупная сумма в валюте — видимо, для подтверждения платежеспособности…