Книга В альковах королей - Жюльетта Бенцони

Честно говоря, долги мало беспокоили короля. О государственных финансах всегда заботился верный Сюлли. Но примерно за год до описываемых событий король внезапно намекнул своему министру:

– У герцога Флорентийского есть племянница, и, как говорят, красивая. Правда, она из захудалого рода, хотя и носит титул принцессы. По-моему, она происходит из той же семьи, что и королева Екатерина, причинившая столько бед и всей Франции, и лично мне. Не скрою, я страшусь представителей этого рода, однако Медичи вот уже на протяжении шестидесяти, а то и восьмидесяти лет считаются самыми богатыми гражданами Флоренции…

Понятливый Сюлли быстро навел нужные справки. Король не ошибся: Мария Медичи была сказочно богатой. Ее приданое могло бы не только погасить все долги, но и предоставить в распоряжение Франции средства, в которых страна сильно нуждалась. Поэтому недолго думая Генрих запросил за невестой приданое в размере 1 500 000 золотых экю. Бесстрашный и упрямый Сюлли немедленно начал переговоры о свадьбе.

Великий герцог был, разумеется, польщен королевским предложением и согласился его принять, однако же он нашел требования Генриха IV несколько чрезмерными, и переговоры немного затянулись. Лишь в начале марта 1 600 года обе стороны пришли наконец к согласию. Фердинанд давал за племянницей 600 000 золотых экю, из которых 350 000 выплачивались в день свадьбы, а остальная сумма должна была компенсировать имевшийся долг.

Итог переговоров удовлетворил Генриха, который, ни словом не обмолвившись Генриетте, направил господина де Сийери во Флоренцию подписать брачный контракт. Теперь дело было сделано, и королю осталось лишь назначить место встречи с молодой супругой.

Семнадцатого октября Мария поднялась на борт галеры в Ливорно и третьего ноября прибыла в Марсель. Жители города, открыв рты от изумления, глазели на корабль. Огромное, позолоченное до самой ватерлинии судно украшали гербы Франции и Тосканы. И какие гербы! Французский – из сапфиров и бриллиантов, тосканский – из рубинов, изумрудов и сапфиров. Вслед за помпезным кораблем в порт вошли шестнадцать галер поменьше с семью тысячами солдат и двумя тысячами флорентийцев на борту. Это были родственники принцессы, а также знатные дворяне и их слуги. Истинное нашествие! И все они были одеты с невероятной роскошью.

По правде говоря, это пышное зрелище должно было произвести на марсельцев неизгладимое впечатление и заставить их громко приветствовать свою новую госпожу, которая, положа руку на сердце, вовсе не отличалась красотой. Она даже симпатичной не казалась, потому что совсем не умела улыбаться.

От природы крепкого телосложения, пухлая, с едва обозначенной талией, Мария Медичи в свои двадцать шесть лет выглядела на все сорок. Черты ее удивительно белого лица были слишком грубы, подбородок тяжеловат, а круглые небольшие глаза были лишены блеска. Редко когда лицо так верно отражало характер. С первого же взгляда становилось ясно, сколь эта женщина глупа, надменна и упряма и сколь легко поддается чужому влиянию. Вдобавок она была полностью лишена чувства сострадания, невероятно эгоистична и неблагодарна, в чем вскоре убедились ее подданные.

Но в то же время она была невероятно богата, обожала роскошь и разбиралась в драгоценных камнях не хуже ювелира с Понте-Веккио.

Марию вовсе не привлекал брак с человеком двадцатью годами старше ее, к тому же для флорентийки не были тайной многочисленные любовные похождения будущего супруга, однако ей очень хотелось стать королевой, и она надеялась править единолично. Надежду эту поддерживала в своей повелительнице и молочной сестре Леонора Галигаи, которая во время всего путешествия повторяла, что Беарнец не проживет долго и что Марии ни с кем не придется делить трон.

Эта маленькая, худая и необычайно смуглая женщина с резкими, но правильными чертами лица была очень привязана к своей госпоже. Умная и честолюбивая Леонора имела на Марию огромное влияние. Именно по ее указке действовал тщеславный красавец авантюрист Кончино Кончини, прибывший в Марсель в свите принцессы. Он исполнял обязанности шталмейстера и был хвастлив, безрассудно смел, хитер, беден и жаден. Ему только-только исполнилось двадцать пять.

По пути из Италии во Францию Леонора влюбилась в Кончини и завлекла его в свою постель. Польщенный вниманием дамы, состоявшей едва ли не в родственных отношениях с самой королевой, шталмейстер понял, какие преимущества может ему сулить эта связь, и легко уступил. С этого момента его влияние на Марию Медичи – благодаря посредничеству Леоноры, к советам которой королева всегда прислушивалась, – стало безграничным.

Среди итальянцев, сопровождавших молодую королеву, находились и братья Орсини, Паоло и Вирджинио, в одного из которых Мария была влюблена. Поговаривали даже, что любила она обоих сразу, потому и не спешила на встречу с супругом.

Пока Мария, путешествуя во главе огромного кортежа, медленно продвигалась вдоль берега Роны, приближаясь к Авиньону, Генрих IV воевал с герцогом Савойским из-за маркграфства Салуццо. Король управлял армией из Гренобля и потому решил, что удобнее всего будет встретиться с супругой в Лионе, где и состоится торжественная брачная церемония. Мария должна была прибыть из Марселя, а он – с берегов Изера.

В Авиньоне уставшую Марию ожидал папский легат, устроивший молодой принцессе пышный прием. В папском дворце танцевали и пели, а когда танцы подошли к концу, ковры, закрывавшие стены, внезапно опустились, и перед изумленными гостями предстали столы, заставленные изысканными яствами. Пир был достоин самого папы, на десерт каждая из дам получила статуэтку древнего римского божества из белоснежного сахара…

Мария с сожалением покинула гостеприимный Авиньон, чем-то напоминавший ей родную Флоренцию. А когда на кортеж обрушился мистраль и стало холодно и промозгло, тоска по солнечной Италии стала просто невыносимой. Но принцесса вынуждена была смириться с тем, что наступил ноябрь и что погода с каждым днем портилась. Вскоре пошел снег, и копыта лошадей заскользили по наледи. Бедных итальянцев замучили кашель и насморк.

Мария тоже дрожала от холода и сырости. Она зябко куталась в подбитый беличьим мехом плащ и чувствовала себя одинокой и всеми забытой.

В Лионе, куда принцесса добралась девятого декабря, ей устроили замечательный прием. Во дворце Ла Мот зажгли все камины, а окна занавесили плотными шторами, которые должны были уберечь изнеженных южан от сквозняков. Едва лишь будущая королева со своей свитой въехала в город, ворота заперли и даже – для вящей безопасности – подняли мост.

Однако короля в Лионе Мария, к своему огромному удивлению, не нашла. Этот странный человек, лишенный всяческих понятий о приличиях, развязный и безответственный, отправился в небольшое путешествие в обществе Генриетты, с которой недавно помирился…

Под стенами Лиона он появился лишь через неделю. И, разумеется, вид запертых ворот и поднятого моста вывел его из себя. Как же так?! Король спешит на свидание, а его, оказывается, вовсе не ждут?! Громовым голосом Генрих приказал опустить мост и открыть ворота, и без промедления, ибо час уже был довольно поздний, прямиком направился к принцессе. В дверь ее спальни он колотил эфесом шпаги.