Книга Волчий зарок - Михаил Серегин

Иногда Владимиру начинало казаться, что такие желания – не более, чем трусость, что он просто стремится убежать от проблем Изи и своего поражения в попытке помочь ему.

Но затем Владимир начинал утешать себя тем, что ничего еще не кончено. И уезжает он из Тарасова не потому, что сдался, а для того, чтобы продолжить начатое и попытаться использовать для спасения Либерзона иные средства. Хотя и не понимал до конца, что именно он еще может сделать!

Изя, казалось, видел Полунина насквозь. Владимир чувствовал, что Либерзон воспринимает его душевные терзания и прекрасно понимает их. На прощание Изя попросил Полунина поберечь себя и не слишком усердствовать в поисках доказательств виновности Бережного.

– Это может быть опасно, Володя, – совершенно серьезно проговорил Либерзон. – В вас ведь уже стреляли. Поэтому, если почувствуете опасность, то смело откажитесь от ваших поисков. Я вас пойму и не буду обижаться. Вы и так уже слишком много для меня сделали...

Так они и простились в зале ожидания аэропорта: Полунин улетел с камнем на душе, запутавшись в своих чувствах, а Изя остался, безразличный ко всему и целиком отдавший себя в руки слепой судьбы.

Перелет был недолгим, но Владимир за это время успел убедить себя, что поступает правильно. Оставаясь рядом с Либерзоном и пытаясь его поддержать морально, Полунин ничем бы не смог помочь ему в данной ситуации. Чтобы спасти Либерзона, требовались конкретные действия, и Владимиру пришлось пожертвовать душевным спокойствием друга, чтобы вытащить его затем из беды.

Убедив себя в правильности принятого решения, Полунин успокоился и к концу перелета уже улыбался и играл с сыном в солдатиков, устраивая маленькую игрушечную войну на подлокотниках кресел самолета. Антон был просто счастлив таким вниманием своего отца, который забросил его в последние дни.

А дома Полунина встретила ясная и сухая погода. Город, где жил Владимир, был расположен значительно севернее Тарасова, и тут уже чувствовалось приближение осени. Листья деревьев еще не подернулись багрянцем, трава на газонах еще не начала увядать, но в воздухе уже чувствовался тот неуловимый аромат, что витает повсюду в конце лета – запах легкой грусти об уходящих в небытие последних днях тепла.

Полунин никого не предупредил о своем приезде, поэтому ни Шакирыч, ни Болдин не встречали его в аэропорту. Впрочем, он не жалел об этом. Время, чтобы увидеть друзей, у него еще будет. А сегодня он хотел побыть дома с Антоном вдвоем и насладиться, наконец, покоем.

* * *

Утром Полунин позвонил Светлане и спросил, готова ли она прийти сегодня, чтобы посидеть с Антоном. Няня, как показалось Владимиру, обрадовалась звонку. Полунин знал, как хорошо Светлана относилась к Антону, и понял, что она просто соскучилась по нему за время месячной разлуки.

– Конечно, Володя, я сейчас приеду, – радостно проговорила Светлана в ответ на просьбу Полунина. – Мне взять свои ключи, или вы меня дождетесь?

– Пожалуй, к вашему приезду я еще буду дома, – ответил Владимир, слегка тронутый реакцией няни. – Я еще только сел завтракать.

– Хорошо, тогда я уже еду, – Светлана повесила трубку.

Обычно Полунин уезжал на работу, не дожидаясь приезда няни. Он привык первым появляться в офисе и последним оттуда уходить. Но сегодня Владимиру никуда не нужно было торопиться. Да к тому же он купил Светлане небольшой подарок во время путешествия вокруг Европы и хотел его прямо с утра подарить. Кстати, приобрести для няни какую-нибудь безделушку попросил его Антон.

В одном из портов – кажется, это было в Бресте – мальчишке приглянулся задорный Тигр из мультфильма о Винни-Пухе. А когда Полунин купил сыну игрушку, мальчишка спросил у отца, что они подарят тете Свете, когда вернутся домой. Владимир удивился тому, что его сын оказался внимательнее его самого, и поругал себя за забывчивость. Было бы действительно стыдно вернуться из круиза без какого-нибудь подарка этой заботливой женщине.

А затем Полунин почти полдня ломал голову, что купить Светлане. Он боялся, что от дорогого подарка она откажется, а дешевки Владимиру покупать не хотелось. К тому же Полунин никак не мог решить для себя, что же именно подарить няне. Он перебрал все, от сувениров до парфюмерии, и в конце концов остановил свой выбор на серебряной цепочке с кулоном из аметиста и таких же серьгах.

Их Полунин и вручил Светлане, как только она приехала к нему домой. Даря украшения, Владимир почему-то испытывал неловкость. Боялся, что подарок Светлане не понравится. Однако женщина была в восторге и, зардевшись, поцеловала Полунина в щеку, тут же принявшись оттирать с нее губную помаду.

Вновь, как и в день годины своей жены, Владимиру вдруг показалось, что это Анна рядом с ним. Ему было приятно прикосновение рук Светланы, и в эту секунду хотелось ощущать их на своем лице подольше. Но он тут же одернул себя. Светлана была не той женщиной, которую он любил! Она лишь няня Антона и ничего больше. Когда Полунин дошел до своей машины, стоявшей в гараже неподалеку, он уже смог успокоиться и почти забыть о нежданной нежности, охватившей его от прикосновений Светланы. Владимир осмотрел «БМВ», которую Славка пригнал из Питера после того, как Полунин уехал в круиз, и вновь вспомнил о руках няни Антона.

– Кобель, ты и есть кобель! – фыркнул на себя Полунин и, заведя «БМВ», отправился в автомастерскую к Шакирычу.

Владимир и сам не знал почему, но первым после своего возвращения домой он хотел увидеть именно Рамазанова. Может быть, от того, что со Славкой Болдиным Полунин уже разговаривал по телефону, а вот с Шакирычем он не общался с того момента, как отправился в круиз.

Рамазанов, как и ожидал Владимир, с самого раннего утра был в автомастерской. И хотя Шакирыч числился тут замом Полунина и мог спокойно сидеть в кабинете, не высовывая оттуда носа, Рамазанов все же предпочитал вместе с рабочими ковыряться в поломанных автомобилях. Он так и вышел навстречу Полунину – в засаленной робе и с перепачканными автолом руками.

– Здорово, Иваныч! – пророкотал Рамазанов, устремляясь к Владимиру широкими шагами. – Я слышал, отдохнуть по-человечески у тебя не получилось? Опять твой ненаглядный Либерзон в дерьмо вляпался?

– Ты точно подметил, – согласился Владимир. – И нам придется ему помочь выбраться.

– Вот-вот! – усмехнулся Шакирыч. – Так ты и будешь всегда за ним слюнявчики менять. Изя с сыночком легких денег ищут. А как вляпаются в какое-нибудь дерьмо, так и бегут к тебе. «Володя, выручайте! Володя, мы пропадаем!» Ты к ним что – «шестеркой» пристроился?

– Шакирыч, а если бы я в беду попал? – Полунин посмотрел прямо в глаза Рамазанову. – Ты бы не стал меня выручать?

– Ты – другое дело! – Шакирыч погрозил Полунину пальцем, словно подчеркивая этим жестом неуместность сравнения. – Ты всегда сам мог за свои «косяки» отвечать!

Полунин понял, что спорить с Рамазановым бесполезно. Во-первых, потому, что Шакирыча всегда было трудно в чем-то переубедить. Во-вторых, оттого, что Рамазанов почему-то давно недолюбливал Либерзона и при каждом удобном случае старался подчеркнуть свою неприязнь. А в-третьих, Полунин понимал, что в большей степени негодование Шакирыча связано с тем, что Владимир вновь влез в криминальные разборки. Когда, отправляясь в круиз, Полунин заявил, что порывает с прошлой жизнью, в глазах Рамазанова он прочитал одобрение этого решения.