Книга Воспоминания воображаемого друга - Мэтью Грин

В конце одной из лап паука есть комната с диванами и мягкими креслами, где много игр и журналов. Здесь днем отдыхают больные дети. Ночью здесь встречаются воображаемые друзья, которые не спят.

Раньше я думал, что все воображаемые друзья обходятся без сна, но Грэм сказала, что по ночам спит, так что, возможно, в больнице есть воображаемые друзья, которые спят в палатах своих друзей.

Я представляю себе, как Грэм спит в постели рядом с Меган, и мне снова хочется плакать.

Сегодня в комнате отдыха три воображаемых друга, что совсем немного. Они и выглядят как воображаемые друзья. Один мальчик похож на человека, только ноги и ступни у него малюсенькие и какие-то размытые, а голова по сравнению с телом слишком большая. Он похож на одну из тех кукол на столе миссис Госк, у которых голова держится на пружинках. Но у него есть уши, брови и пальцы, и он больше других похож на человека. И все-таки у него такая огромная голова, что я не понимаю, как он выглядит, когда ходит.

Рядом с этим мальчиком сидит девочка ростом с бутылку газировки. У нее желтые волосы и нет ни носа, ни шеи. Голова у нее сидит на плечах, как у снеговика. Она не моргает.

Третий воображаемый друг похож на ложку ростом с мальчика, с круглыми большими глазами, крохотным ртом, а ноги и руки у него как палки. Он весь серебряного цвета, и на нем нет одежды, но она ему и не нужна, потому что, если не считать рук и ног, он просто ожившая ложка.

Я даже не понимаю, это он или она. Бывают такие воображаемые друзья — ни мальчики, ни девочки. Думаю, и он просто ложка.

Когда я вхожу в комнату, они умолкают и смотрят на меня. Но не смотрят мне в глаза, наверное, потому, что приняли меня за человека.

— Привет, — говорю я.

Ложка от удивления открывает рот, мальчик с головой на пружинке подпрыгивает, и его голова подпрыгивает в точности как у куклы на столе миссис Госк.

Маленькая худенькая девочка сидит спокойно. Она даже не моргнула.

— Я думал, ты настоящий, — говорит Ложка.

Он так удивлен, что запинается. Голос у него мальчишеский, так что я думаю, что он ложка-мальчик.

— Я тоже! — говорит мальчик с головой на пружинке, он очень разволновался.

— Нет. Я такой же, как вы. Меня зовут Будо.

— Вот это да. Ты так похож на настоящего! — говорит Ложка и таращит на меня глаза.

— Я настоящий. Такой же настоящий, как вы.

Каждый раз, когда я встречаюсь с воображаемыми друзьями, у нас происходит такой разговор. Они всегда удивляются, что я не человек, и всегда говорят, что я очень похож на настоящего. Потом мне приходится напоминать им о том, что они тоже настоящие.

— Конечно, — говорит Ложка. — Но ты выглядишь как настоящий человек.

— Знаю, — отвечаю я.

После небольшой паузы Ложка сообщает:

— Меня зовут Спун.[13]

— А меня Клут, — вступает в разговор мальчик с головой на пружинке. — А она — Саммер.

— Привет, — говорит девочка тоненьким-тоненьким голосом.

Она сказала только одно слово, но я понял, что она печальна. Я еще не встречал таких печальных девочек. Она печальнее даже, чем папа Макса, когда Макс не хочет по-настоящему играть с ним в мяч.

Ей грустно, может, как мне оттого, что исчезла Грэм.

— У тебя здесь кто-то есть? — спрашивает Спун.

— О чем ты?

— Твой друг-человек лежит в этой больнице?

— Нет, — говорю я. — Просто в гости зашел. Я прихожу сюда иногда. Тут хорошее место, для того чтобы найти воображаемых друзей.

— Это правда, — говорит Клут и кивает, из-за чего его голова вертится по кругу. — Мы с Эриком в больнице уже неделю, и я за всю жизнь не встретил столько воображаемых друзей, сколько здесь.

— Эрик — это твой друг-человек? — спрашиваю я.

Голова Клута подпрыгивает, что означает «да».

— Сколько ты живешь? — спрашиваю я.

— С летнего лагеря, — отвечает он.

Я считаю месяцы с начала лета:

— Значит, пять?

— Не знаю. Я не умею считать месяцы.

— А ты? — спрашиваю я у Спуна.

— Третий год, — говорит он. — Ясли, детский сад и вот теперь первый класс. Итого три года. Так?

— Да, — говорю я.

Я удивляюсь тому, сколько он продержался. Воображаемые друзья, непохожие на людей, обычно быстро исчезают.

— Три года — это много, — говорю я.

— Знаю, — говорит Спун. — Я не встречал никого старше себя.

— Мне почти шесть, — говорю я.

— Шесть чего? — спрашивает Клут.

— Шесть лет, — отвечаю я. — Макс сейчас в третьем классе. Он мой друг-человек.

— Шесть лет? — переспрашивает Спун.

— Да.

Все замолкают и удивленно таращат на меня глаза.

— Ты оставил Макса?

Это спрашивает Саммер. У нее тоненький голос, но она меня удивляет.

— О чем ты хочешь сказать? — спрашиваю я.

— Ты оставил Макса дома?

— Вообще-то, нет. Макс сейчас не дома. Он уехал.

— О-о! — Саммер молчит немного, а потом спрашивает: — Почему ты не уехал вместе с Максом?

— Я не мог. Я не знаю, где он.

Я собираюсь рассказать о том, что случилось с Максом, но тут Саммер снова начинает говорить. Голос у нее все такой же тихий, но мне почему-то кажется громким.

— Я бы никогда не оставила Грейс, — говорит она.

— Грейс?

— Грейс — мой друг. Я никогда бы ее не оставила. Даже на секунду.

Я снова открываю рот, чтобы рассказать ей, что случилось с Максом, но она меня опережает:

— Грейс умирает.

Я смотрю на Саммер. Я открываю рот, чтобы сказать ей что-нибудь, но мне не хватает слов. Я не знаю, что сказать.

— Грейс умирает, — повторяет Саммер. — У нее лейкемия. Это очень плохо. Это хуже, чем заболеть самым тяжелым гриппом. А теперь она умирает. Доктор сказал маме Грейс, что она умирает.

Я все еще не знаю, что сказать. Я пытаюсь придумать какие-нибудь слова, от которых Саммер стало бы легче. Или мне стало бы легче. Но Саммер снова меня опережает:

— Так что ты не оставляй Макса надолго, потому что он тоже может умереть. Не теряй возможности побыть с ним, пока он жив.

Я вдруг понимаю, что голос у Саммер не всегда был таким тихим и печальным. Он тихий и печальный, потому что Грейс умирает, но были времена, когда Саммер улыбалась и была счастливой. Теперь я вижу, какой была Саммер раньше, как если бы увидел ее тень.