Книга Заложник - Фридрих Незнанский

Все-таки одно дело слушать взволнованный, перемежаемый эмоциональными матерками рассказ, а совсем иное — читать следственный документ.

Так, размышляя над услышанным сегодня, Александр Борисович даже и не вспомнил почему-то о том разговоре, что состоялся у него с Игорем Залесским. Точнее, он запал куда-то, в один из отдаленных уголков памяти, чтобы появиться при нужде. Но так как таковой в данный момент не наблюдалось, он отстранил от себя посещение Солнечного как необязательное для того, чтобы терять время на размышления о нем, а сетования папаши как результат неправильного воспитания дочери, способной выкидывать такие вот «коники».

В аналогичных случаях иногда говорят: знать бы, где упасть, так соломки бы подстелить. И верно. Потому что не прошло и получаса, как оживший мобильник вдруг заговорил приглушенно страстным голосом Валерии Владимировны, Лерочки, другими словами.

— Саша, а ведь это нехорошо с твоей стороны устраивать с мужем званые обеды, не ставя об этом в известность его супругу!

— Ох, ты богатая будешь! — отшутился Турецкий. — А я ведь сразу и не признал твой очаровательный голос. Хотя тебе-то уж о богатстве, кажется, и думать неловко. Видит Бог, что я не виноват. Это была исключительно инициатива твоего супруга. Он нас засек во время осмотра места происшествия одного печального события и настойчиво зазвал к себе. Но, насколько я его понял, только для того, чтобы пожаловаться на поведение дочери. И не больше. Твоих замечательных достоинств мы не обсуждали ввиду отсутствия оных за обеденным столом.

— Ух, как ты излагаешь, нечестивец! — уже почти мурлыкала Валерия. — Жаль, что я не вижу в настоящий момент твоих хищных глаз, нацеленных на вышеуказанные достоинства!

Батюшки, этого еще не хватало тебе, Александр Борисович! В образе какого зверя, интересно, она готова предстать сегодня? Тигрицы? Пантеры? И что замыслила? Рвать и терзать или ласкаться мягкой кошечкой? И с чего это вдруг? Или проблема с дочерью уже решилась?

И он ненавязчиво задал соответствующий вопрос.

— А я не понимаю, чего он паникует! — сердито ответила Валерия, видимо, уязвленная тем, что ее прервали на самом интересном месте. — Сейчас лето, детишки великовозрастные бесятся. А мы все им усиленно в этом безобразии потакаем. Ты разве сам не был свидетелем того базара, что они устроили за столом? Ну так чего же тогда и требовать, если уже сами заранее все позволили? Пусть ждет, когда нашей Светочке придет в голову мысль, что о ней могут беспокоиться родители. Но ведь не приходит, как видишь! Значит, и обсуждать нечего. А я, между прочим, звоню не из поселка, я в Москве.

— Значит, вы решили с Игорем временно переселиться из рая в задымленную столицу? И чем вызвано такое нелепое решение?

— Ну, во-первых, я одна и никакого Игоря поблизости нет. И сегодня не будет. А во-вторых…

— Я уже понял. Задачка нетрудная. Вероятно, ты, как заботливая… мамаша или мачеха… как у вас принято?

— Просто Лера.

— Ага, как просто Лера, решила поделиться со мной как со следователем Генеральной прокуратуры своими соображениями по поводу того, где следует искать исчезнувшую девочку?

— Если ты желаешь ставить вопрос именно в такой плоскости, я совсем не возражаю. Нет, — отбросив игривость, сухим тоном сказала она, — поговорить мне с тобой действительно надо. Но, понимая, что у тебя еще могут быть сегодня какие-то служебные проблемы, я не собираюсь настаивать. Ты можешь выбрать любое другое удобное для тебя время.

— Но я даже адреса этого вашего московского не знаю. А насчет дел…

— Не придумывай. Адрес я тебе продиктую. А ты где сейчас находишься территориально?

— По-моему, уже в районе Люберец.

— Ах, так ты в Москву едешь? И что ж так поздно? У нас засиделись?

— Куда там! И вообще, я был с коллегой, таким же следователем, как и сам. Но он очень серьезный человек, почти сухарь. Уж, во всяком случае, не такой легкомысленный, каким бываю я. А мы всего и сделали-то, что похлебали супчику да пожевали куриные котлетки. Даже твоего изумительного кофе с той субботы так нигде и не пил! Увы, увы, увы!

— И поделом, нечего было сбегать по-воровски. Получил бы все тебе обещанное.

Это прозвучало весьма двусмысленно. И Турецкий громко хмыкнул.

— В чем дело? — тут же отозвалась она. — Ты, возможно, подумал о чем-то непристойном?

— А что ты, дорогая, называешь непристойным? Хотелось бы знать.

— Ну-у…

— Вот только без «ну», пожалуйста! И еще прошу заметить, что наш с тобой, мягко выражаясь, фривольный диалог может завести очень далеко! Мы ведь, кажется, уже однажды обсуждали эту тему? Не помнишь? В застолье у вас. Так хорошо ли это? Подумай.

— Уже. Записывай адрес…

Этот звонок вмиг изменил все благочестивые вечерние планы государственного советника юстиции третьего класса. Александр подумал, что сильная встряска именно сейчас никак бы ему не помешала. Потому что впечатления от беседы со Щетинкиным все еще тягостно давили на него, а что касается вечера, как такового, то, по большому счету, как пел великий бард, «и прав был капитан, еще не вечер»…

Турецкого ждали. Стальная сейфовая дверь открылась на миг раньше, чем его палец ткнулся в кнопку звонка.

— Только ты, пожалуйста, не вбивай в свою башку, будто я так уж совсем без тебя и жить не могу.

Ни здравствуй, ни до свиданья, ни просто чисто формального поцелуйчика. Молча открыла дверь, так же молча пропустила в прихожую, захлопнула, после чего произнесла эту заранее выученную фразу. Но голосом явно охрипшим и потому напряженно низким. Слишком уж гладкая у нее получилась фраза, вот что.

Турецкий усмехнулся и сказал, о чем подумал. Валерия же, положив указательный палец на оттопыренную нижнюю губу, будто обиженная девочка, смотрела на него снизу вверх, чуть склонив к плечу голову, и казалась совсем маленькой.

Сразу и не сообразил: ну конечно же, она ведь не на каблуках! Босиком! Однако обнаженная круглая коленка была привлекательно выставлена из-под полы короткого атласного халатика. Для страстного созерцания, надо полагать.

— Ну что, сам или как?

— Что сам?

— Целовать! — почти заорала она. — Ты, наконец, мужик или нет?

— А что, если мужик, то, значит, хватай чужую жену в охапку и волоки прямо в койку?

— А ты как думал?! — с угрозой воскликнула она и вдруг кошкой прыгнула к нему на грудь. При этом халат распахнулся, а ее голые ноги и руки сжали его словно тисками. Ну спортсменка!

Вон оно как у нас! А мы-то, оказывается, совсем готовенькие! Ух какие мы уже возбужденные! Прямо до невозможности!

Оставалось лишь запустить обе руки под ее халат, подхватить покрепче упругие ягодицы и действительно страстно стиснуть их пальцами.

— Туда! — оторвав левую руку от его шеи, властно показала Валерия, даже и не помышляя теперь слезать на пол.