Книга Эдгар Аллан По. Стихотворения - Эдгар Аллан По

Спали с пчелой [29] —

Пробуди их, дева моя,

На болоте и на лугу —

Иди! вдохни в их дремоту,

Тихонько, на ухо,

Музыкальные числа,

Они задремали, чтобы услышать их —

Ибо, что, разбудить может

Ангела, так скоро,

Чей сон зачался

Под холодной луной,

Если не чара, которую никакая дремота

Колдовства не ввергнется в испытанье,

Ритмическое число

Что убаюкало его и усыпило?»

Духи по крыльям, и ангелы на вид,

Тысячи серафимов устремились чрез Горнее небо,

Юные грезы еще реяли на дремотном порханья их —

Серафимы во всем, кроме «Веденья», свет пронзающий,

Что упадал, преломленный, за грани твои, далеко,

О, Смерть! от ока Бога над той звездой: —

Сладостно было это заблуждение — сладостнее еще та

смерть —

Сладостно было то заблуждение — даже у нас дыханье

Знания делает мутным зеркало нашей радости —

Для них, то был бы Самум, истребительный —

Ибо какая польза (им) знать,

Что Истина есть Обман — или что Благословение есть

Скорбь?

Сладостна была их смерть — для них умереть значило

созреть.

Последним восторгом насыщенной жизни —

За пределами этой смерти нет бессмертия —

Но сон самоуглубленный, и нет там «быть» —

И там — о! да пребудет там усталый дух мой

Вдали от Вечности Небес — и однако как далеко от Ада! [30]

Какой преступный дух, в какой смутной заросли

Не услышал волнующие призывы этой песни? —

Только два: они пали: ибо Небо не дарует милости

Тем, кто не слушает биение своих сердец.

Дева-ангел и ее любовник-серафим —

О! где (и можете искать по всему небесному простору)

Любовь была, слепая, близь трезвого Долга ведома?

Необузданная Любовь пала — средь «слез совершенного

стона» [31]

Благой он дух был — он, что пал: —

Блуждатель у ключа одетого мхом —

Высматриватель светов, что сияют там высоко —

Сновидец в лунном луче близ любви своей:

Какое чудо в том? ибо каждая звезда там окоподобна,

И ласково так глядит сверху на волосы Красоты —

И оне, и каждый одетый мхом ключ были священны

Его сердцу, любовью одержимому и печалью.

Ночь обрела (для него ночь скорби)

На горном утесе юного Анджело —

Нависнув, она наклонилась через все торжественное небо,

И нахмурилась на звездные миры, что под ней покоились.

Здесь сидели он со своей любовью — свое темное око

приковав

Взором орла вдоль небосвода: —

Вот обратил его к ней — но тут же —

Содрогнувшись — снова к кругу Земли.

«Янтэ, милая, смотри! как дышет тот луч!

Какая в том чара, смотреть далеко туда!

Она не чудилась такой, в то осеннее повечерье,

Когда я покинул пышные ее чертоги — не оплакивая,

что покидаю,

Тот вечер — тот вечер — я должен бы помнить —

Солнечный луч упадал, в Лемносе, как ворожба,

На арабески резные золоченого чертога,

Где пребывал я, и на ткани стен —

И на веки мои — О, тяжелый свет!

Как дремотно навис он на них, погружая и в ночь!

По цветам, раньше, и по мгле, и по любви они блуждали

С Персиянином Саади в его Гулистане: —

Но, О, свет тот! — Я заснул — Смерть между тем

Проскользнула над чувствами моими на этом чарующем

острове

Так бережно, что ни единый шелковый волос

Не проснулся, как спал — не узнал, что там был он.

«Последним место на Шаре Земли, где я ступал,

Был гордый храм, именуемый Парфеноном. [32]

Более красоты ютилось вкруг его стен украшенных

колоннами,

Чем даже в горячей груди твоей бьется [33]

И когда старое Время крыло мое расчаровало,

Тогда устремился я оттуда — как орел с своей башни,

И годы оставил я позади в один час.

Тем временем как над ее воздушными пределами я висел,