Книга Алая роза – символ печали - Марина Серова

«Он настоящий волшебник! Денежное дерево нужно поливать не чаще раза в неделю и желательно…»

И тут же — глухой, негромкий голос Павла.

«Я испугался. Всем известно: когда случаются такие убийства, первый подозреваемый — муж…»

Круговерть реплик, голоса и интонации гудели в моей голове, среди них победно солировал голос Виктории.

«А как он танцует! Сто лет я так не танцевала…»

«Давайте выпьем за Константина!..»

«Константин, а что вы скажите о…»

«Невероятно! Мы с Костиком сейчас снова станцуем!..»

И, тем не менее, для меня стократ важнее и значительнее казался голос Павла где-то на втором плане.

«Марго — умница и красавица, а я — скучный тип…»

«Я выпил немного виски из домашнего бара и завалился спать…»

«Тем более наш случай…»

«Признаться, когда и в семь утра Марго не оказалось дома, я разозлился. Подумал: ну, вот, начинается — теперь она даже не будет мне звонить, чтобы сказать, что осталась у друзей…»

«Прошу меня извинить…»

«Остальное вы знаете…»

Между тем, как и мудрец Сократ, я знала только то, что ничего не знаю. Марго изменяла мужу, а он, судя по самому тону рассказа о последнем дне своего общения с женой, об этом и не подозревал, растаяв только от того, что она его расцеловала. Каждый раз, отвечая на мой вопрос, он словно возвращался в те часы и минуты, когда Марго была еще жива, находилась рядом с ним, смеялась и болтала — глаза его моментально теплели, а губы невольно расплывались в блаженной улыбке.

Он любил жену! И, кажется, априори готов был простить ей любые грехи. Ведь он отдавал себе отчет в том, что для блестящей Марго он — не пара. Недаром ведь практически слово в слово повторил вслед за ней свою характеристику: «Марго — умница и красавица, а я — скучный тип».

Тут в моей памяти неожиданно всплыл другой фрагмент нашего разговора с Павлом — того, первого, когда он пришел ко мне по собственной инициативе. Его пустые глаза, признание в том, что он — живой труп, и тут же, неожиданно и ярко — его фраза о розе на груди мертвой Марго: выходит, и его задела эта «картинка»? Выходит, и он ощутил в ней привкус любви?

«Вы, должно быть, знаете, что Марго была сиротой, росла в интернате. Она не любила об этом вспоминать. Но один случай все же рассказала, еще когда мы с ней только встречались. У них была одна воспитательница — по словам Марго, «головокружительная» красавица. За ней ухаживал молодой человек, и все девчонки интерната, затаив дыхание, наблюдали за свиданиями парочки тут же, на территории приюта. Каждый раз, приходя на свидание, парень первым делом протягивал девушке алую розу…»

Его глаза — серые, мертвые, в которых постепенно и мучительно просыпались чувства — тоска, одиночество…

И ведь было еще что-то сегодня, в эту самую ночь, в клубе, что-то, напрямую связанное с розами. Чья-то фраза, брошенная вскользь. Розы. Алые розы…

«Как только Марго рассказала мне эту историю, я тут же поклялся, что буду приносить ей розы. Это было непросто — мы с мамой никогда не жили роскошно. А уж после свадьбы я дарил Марго розу по особенными датам, а иногда просто так — внезапно, по наитию. Каждый раз она так радовалась и благодарила меня, будто в одно мгновение вновь становилась той девочкой из интерната, которая наблюдает с восторженной завистью за свиданиями воспитательницы в саду…»

Господи! Мне тут же, совершенно не к месту вдруг вспомнилось, как я бросила кости, едва переговорив по телефону с Викторией. Что там у меня выпало?

Много страхов, проблем, переплетение работы и личного, но все завершится благополучно, если я не побоюсь рисковать — «Кто не рискует, тот не пьет шампанского»…

Вот именно! «Переплетение работы и личного». Быть может, имелось в виду, что Павел — в какой-то мере мой клиент — влюбится в меня?..

Боже мой, я абсолютно пьяна, в стельку! Ведь, пожалуй, это я, как последняя дура, влюбилась в этого сероглазого молчуна и затворника, хранящего верность своей мертвой жене. Не потому ли я бесконечное количество раз вспоминаю каждый эпизод, связанный с ним, и на первом плане каждый раз — его прозрачные серые глаза?

Слава тебе, безысходная боль!

Умер вчера сероглазый король…

Господи, это уже было, совсем недавно, звучит, как заезженная пластинка. Ну, конечно, это — школьные годы, уроки литературы, творчество Анны Ахматовой. К реальному Павлу Трубникову стихи не имеют никакого отношения! Павел жил, Павел жив, Павел будет жить…

И снова меня занесло не в ту степь. Я тряхнула головой, решительно поднялась и отправилась в кухню, где по старой доброй традиции принялась священнодействовать с туркой.

Кофе, кофе — волшебный аромат, возвращающий силы и бодрость и (добавим между прочим) трезвость духа. Стоит почувствовать эти дивные волны теплого изысканного аромата, и тут же разум проясняется, а вместе с этим жизнь по новой наполняется миром, и уютом, и верой в то, что всегда и непременно сбываются все наши благие мечты и надежды.

Кофе на плите подошел, пышная пенка задышала, и я понесла турку вместе с чашкой на балкон, наполняя кофейным духом все пространство вокруг — пространство таинственно шепчущих что-то непонятное и волнующее звезд, сияющего диска священной Луны и густого воздуха цвета индиго.

Я вновь с комфортом устроилась в кресле на балконе и сделала первые осторожные глотки кофе. Пора было выбросить из головы глупые размышления о влюбленности в клиента и направить поток мыслей в нужное русло.

Итак, был в нашем последнем разговоре с Павлом еще один интересный момент. Уже под самый конец, собираясь отбыть домой, я неожиданно для самой себя задала ему вопрос.

— …Павел, а вам ничего не говорит название «Лестница на небеса»?

Он улыбнулся все с той же ноткой легкой грусти, ни капельки не удивившись, не вздернув брови, словно в самом названии — «Лестница на небеса» — не было ничего странного.

— Говорит. Это была одна из самых любимых песен Марго. Кажется, «Лед Зеппелин» — как-то, чтобы не отставать от супруги, я специально несколько часов просидел в Интернете, пока не нашел всю информацию об этой группе. Действительно красивая мелодия, и текст — я неплохо знаю английский — выше всяких похвал… Кажется, у Марго было связано что-то ностальгическое с этой песней — из студенческих времен ее учебы в театральном институте. Но это — я уже вам говорил — было в другой ее жизни, до меня, а потому — как за закрытой дверью.

И вновь — эта его печальная улыбка…