Книга Жить и умереть свободным - Сергей Зверев

Немного насытившись, амурский тигр отошел в ельник, отыскал укромное место под широкими лапами, прилег, устало положив морду на передние лапы. Получалось, что даже относительно безобидный лось теперь становился для него нелегкой добычей, требующей максимальной отдачи сил. А это означало, что надо было поскорей возвращаться к человеческому жилью, где доступных жертв было куда больше, чем в негостеприимной заснеженной тайге.

Однако идти к поселку тигру не хотелось. Вот он и решил продолжить путь по тайге в поисках какого-нибудь другого человеческого жилья…

Глава 10

Заходящее солнце уже коснулось сизых зубцов леса, когда Михаил Каратаев наконец решил сделать привал. До лагеря китайских браконьеров-лесорубов оставалось километров шесть через редколесье, но до наступления темноты охотник вряд ли смог бы пройти это расстояние.

Лыжи теперь были совершенно бесполезными: снег таял буквально на глазах. Весна уже не улыбалась застенчиво, как еще вчерашним утром. Она входила в тайгу со своими теплыми, порывистыми ветрами, с острыми солнечными лучами, пробивающимися сквозь ветви и смывающими снег с кочек, пригорков, с влажным снежком, с искристыми лужицами на проталинах…

Но теперь это весеннее буйство лишь мешало продвижению вперед. Прочные унты на собачьем меху, конечно же, не пропускали влагу, но каждый шаг по раскисшему снегу теперь давался все трудней и трудней. Лыжи постоянно проваливались в сугробы. Под ногами то и дело хлюпало. Можно было не сомневаться, что к сумеркам влагу на поверхности снега прихватит морозцем, и тогда передвигаться станет и вовсе невозможно; ведь вода превратится в лед, идти по которому на лыжах еще трудней, чем по слякоти.

Вот Каратаев и принялся искать какое-нибудь место, пригодное для ночлега. Место это, с одной стороны, должно было быть укромным и желательно сухим, а с другой – позволять хорошенько наблюдать все происходящее поблизости. Встречаться с медведем-шатуном или каким-нибудь другим хищником охотнику больше не хотелось. Невысокая пологая сопка с редкими зарослями кедровника, над которыми возвышались величественные иссиня-черные ели, выглядела вполне привлекательно для ночлега. Поправив рюкзак, Миша двинулся вперед.

И тут под ногами послышался омерзительный хруст, и невысокий сугроб словно бы разверзся под ногами. Охотник попытался было инстинктивно ухватиться за низко нависшую лапу ели, но хвоя предательски выскользнула из варежки, и Миша почувствовал, что он летит куда-то в тартарары. Послышался хруст ломающихся лыжных палок. Сверху густо посыпались комья влажного снега. Таежный охотник мгновенно сгруппировался, чтобы ничего не сломать при падении. Упав на дно ямы, он лишь ударился о стенку подогнувшимся коленом…

Глаза не сразу привыкли к полутьме. Осмотревшись, Каратаев сразу же понял, в какую скверную ситуацию он попал.

Это была волчья яма. Тут, в дальневосточной тайге, подобных ям гораздо больше, чем можно себе представить. Оголодавшие волки, которые нередко сбиваются в стаи и нападают на людей, – суровые будни таежных поселков. Вот люди и вынуждены копать такие ямы на всех волчьих тропах. И не только поблизости от своего жилья, но и вблизи просек, железнодорожных полустанков и передвижных геологоразведочных партий.

Эту яму, видимо, вырыли обитатели браконьерского поселка и сделали это минувшей осенью. Миша сразу же обратил внимание на мощный дубовый кол, криво возвышавшийся посередине ямы. К счастью, при падении острие кола не задело охотника: этот кол уже нашел одну жертву. На промерзшей земле валялась полуистлевшая туша волка. Несомненно, серый хищник, провалившись в яму, наделся на этот кол, словно бабочка на иглу биолога, долго бился в конвульсиях, пока не расшатал кол и тот не склонился под тяжестью жертвы.

Теперь предстояло придумать, как отсюда выбраться. Волчья яма была вырыта на совесть – не менее трех с половиной метров глубины. Стены выглядели абсолютно отвесными и даже немного сужались к жерлу. Ждать помощи было абсолютно неоткуда; вряд ли в такое время в этом диком районе могли бы оказаться люди. Даже браконьеры-китайцы теперь наверняка не наведывались в эти места: ведь тут не было ни хорошего леса-кругляка, ни ценных пород древесины, ни даже вырубок, по которым можно было бы вывозить ворованный лес.

Так что предстояло спасаться самостоятельно…

Миша не без труда выдернул со дна ямы кол, осмотрел его, попробовал о колено на прочность. Дерево выглядело вполне крепким и, по мнению охотника, могло бы выдержать его вес. Прислонил кол к стене под углом в сорок пять градусов и, упираясь руками в противоположную стенку, попытался было продвинуть правую ногу наверх. Однако подошва соскользнула с очищенной от коры древесины; выбраться наверх таким способом было нереально.

Миша приподнял кол, приложил его к стене. Извлек из рюкзака крепкую бечевку, протянул ее к противоположным краям стены, измеряя таким образом расстояние, затем приложил бечевку к колу, сделал метку.

Теперешний его план выглядел вполне исполнимым: следовало закрепить древесный кол на высоте полутора метров параллельно дну ямы, да так, чтобы его концы плотно уперлись в противоположные стены. А уж затем, вскарабкавшись на этот импровизированный турник, попробовать дотянуться до края ямы и выбраться наверх. Но кол следовало заметно укоротить.

Топора у Каратаева не было – он сломался, когда охотник копал могилу псу Амуру. Подумав, Миша достал самодельный нож из клепаной стали, с рукоятью из резной кости. Длинные зимние вечера в тайге, бесконечен и прихотлив узор… Нож был что надо: при желании им вполне можно было перерубить надвое банку армейской тушенки. Однако дубовый кол оказался куда плотней; Миша сразу понял, что укорачивать его придется несколько часов.

Но другого выхода не было; на кону стояла его жизнь.

Пот лился из-под меховой шапки, ныли руки, и вскоре пленник сбросил и белый маскхалат, и бушлат, и рукавицы. Работа продвигалась очень медленно: за полчаса он сумел перепилить широченный дубовый кол лишь на несколько сантиметров. Да и кол попался слишком уж сучковатым. Однако Миша упорно сражался с бездушным куском древесины – ведь это был его единственный шанс на спасение.

– Ничего, как-нибудь выберемся, – успокоительно произнес он самому себе.

* * *

Оставив Малину в вертолете на льду озера, Чалый осторожно двинулся к берегу.

Домики Старобеловского заказника желтели в каких-то пятидесяти метрах от берега. Это были новенькие двухэтажные коттеджи, рубленные из кедра и стилизованные под сказочные теремки, которые подспудно навевали мысли о граде Китеже. Поодаль темнели столбы с густо натянутой между ними колючей проволокой – территория была закрытой для посторонних. Расчищенных в снегу дорожек не наблюдалось, крыльцо ближайшего домика было занесено девственно-белым снегом, и Астафьев сразу почувствовал облегчение; видимо, тут давно не ступала человеческая нога.

– Мали-и-ина! – крикнул он, призывно поднимая руку. – Подгребай, тут все чисто…

Спустя несколько минут беглецы уже тщательно обследовали жилье. Ближайший домик, двухэтажный, с мансардой и огромной террасой на втором этаже, оказался гостевым. Не без труда взломав мощный замок, Чалый вошел вовнутрь. Увиденное впечатлило недавнего арестанта донельзя. Подобные апартаменты Чалый видел разве что по телевизору. Двуспальные кровати, словно в латиноамериканских сериалах «из жизни богатых и знаменитых», столовая, декорированная под средневековый рыцарский зал, роскошные дубовые столы, полы с электроподогревом, тройные стеклопакеты на окнах, шикарные люстры с какими-то блестящими висюльками… Больше всего недавнего заключенного поразили санузлы: джакузи с подсветкой и «толчки» неизвестной конструкции.