Книга Мерзейшая мощь - Клайв Стейплз Льюис

— Бог дарует одним вечное блаженство, другим — вечные муки, — вставил Страйк.

— Бог? — переспросил Марк. — Я в Бога не верю.

— Да, — согласился Филострато, — Бога не было, но следует ли из этого, что его и не будет?

— Здесь, в этом доме, — сказал Страйк, — вы увидите первый набросок Вседержителя.

— Идете вы с нами? — спросил профессор.

— Конечно идет, — изрек бывший священник. — Или он полагает, что можно не пойти и остаться в живых?

— А что до жены, — заключил профессор, — сделаете так, как вам велят.

Теперь Марка могли поддержать лишь бренди, выпитое за обедом, и сбивчивое воспоминание о часах, проведенных когда-то с Джейн или с друзьями. И еще — то омерзение, которое внушали ему два освещенных луной лица. Всему этому противостоял страх, а помогала страху присущая молодым мужчинам вера, что «потом все образуется». К страху и этому подобию надежды присоединялась мысль о том, что ему доверили великую тайну.

— Да, — прошептал он, — да… конечно… иду.

Они вывели его из комнаты. В доме было уже тихо. Когда Марк споткнулся, они взяли его под руки. По длинным коридорам, которых он не видел, они дошли до ярко освещенных мест, где пахло чем-то непонятным. Филострато что-то сказал в отверстие; открылась дверь.

Марк оказался в помещении, похожем на операционный зал. Встретил их какой-то человек в белом халате.

— Снимите костюм, — указал Филострато. Раздеваясь, Марк увидел, что стена напротив него вся в каких-то счетчиках. От пола к стене тянулись трубки и шланги, и казалось, что перед тобой многоокая тварь со щупальцами. Человек в халате смотрел на дрожащие стрелки. Когда все трое разделись, они долго мыли руки, и Филострато вынул щипцами из стеклянного бака три белых халата. Дали им и маски, и перчатки, как у хирургов. Потом на счетчики смотрел Филострато. «Так, так, — приговаривал он. — Еще немного воздуха. Нет, меньше, до деления 0,3. Теперь свет. Немного раствора. Так (он обернулся к Страйку и Стэддоку). Готовы?»

И он повел их к двери в многоокой стене.

9. ГОЛОВА САРАЦИНА

— Это был самый страшный сон, — рассказывала Джейн следующим утром. Она сидела в голубой комнате перед Ним и Грэйс Айронвуд.

— Да, — согласился он. — Пожалуй, вам труднее всего… пока не начнется битва.

— Мне снилась темная комната, — продолжала Джейн. — Там странно пахло, и раздавались странные звуки. Потом зажегся свет, очень яркий, но я долго не могла понять, на что смотрю. А когда я поняла… я бы проснулась, но я себе не позволила. Сперва мне показалось, что в воздухе висит лицо. Не голова, а именно лицо, вы понимаете, — борода, нос, глаза — нет, глаз не было видно за темными очками. А над глазами — ничего. Когда я привыкла к свету, я очень испугалась. Я думала, что это маска или муляж, но это была не маска. Скорее это был человек в чалме… я никак не могу объяснить. Нет, это была именно голова, но срезанная, верх срезан… и что-то… ну, выкипало из нее. Что-то лезло из черепа. Вокруг была какая-то пленка, не знаю что, как прозрачный мешок. Я увидела, что масса эта дрожит или дергается, и сразу подумала: «Убейте же его, убейте, не мучайте!..» Лицо было серое, рот открыт, губы сухие. Вы понимаете, я долго смотрела на него, пока что-то случилось. Скоро я разобрала, что оно не держится само собой, а стоит на какой-то подставке, на полочке, не знаю, а от него тянутся трубки. То есть, от шеи. Да, и шея была, и даже воротничок, а больше ничего — ни груди, ни тела. Я даже подумала, что у этого человека — только голова и внутренности, я трубки приняла за кишки. Но потом, не знаю как, я увидела, что они искусственные — тонкие резиновые трубочки, какие-то баллончики, зажимы. Трубки уходили в стену. Потом, наконец, что-то случилось…

— Вам не дурно, Джейн? — участливо спросила Грэйс Айронвуд.

— Нет, ничего, — поблагодарила Джейн. — Только трудно рассказывать. Так вот, внезапно, как будто машину пустили, изо рта пошел воздух с каким-то сухим, шершавым звуком. Потом я уловила ритм — пуф, пуф, пуф — словно голова дышала. И тут случилось самое страшное — изо рта закапала слюна. Я понимаю, это глупо, но мне его стало жалко, что у него нет рук, и он не может вытереть губы. Но он их облизал. Как будто машина налаживалась… Борода совсем мертвая, а губы над ней шевелятся. Потом в комнату вошли трое, в белых халатах, в масках, они двигались осторожно, как кошки по стене. Один был огромный, толстый, другой — худощавый. А третий… — Джейн остановилась на секунду. — …Это был Марк… мой муж.

— Вы уверены? — переспросил хозяин.

— Да, — крикнула Джейн. — Это был Марк, я знаю его походку. И ботинки. И голос. Это был Марк.

— Простите меня, — сказал хозяин.

— Потом все трое встали перед головой, — продолжала Джейн, — и поклонились ей. Я не знаю, смотрела она на них или нет, глаза закрывали темные очки. Сперва она вот так дышала. Потом заговорила.

— По-английски? — спросила Грэйс Айронвуд.

— Нет, по-французски.

— Что она сказала?

— Я не очень хорошо знаю французский. И говорила она странно. Рывками… как будто задыхалась. Без всякого выражения. И, конечно, лицо у нее не двигалось…

— Хоть что-то вы поняли? — переспросил хозяин.

— Очень мало. Толстый, кажется, представил ей Марка. Она ему что-то сказала. Марк попытался ответить, его я поняла, он тоже плохо знает французский.

— Что он сказал?

— Что-то вроде: «через несколько дней, если смогу».

— И все?

— Да, почти все. Понимаете, Марк не мог это выдержать. Я знала, что он не сможет… я даже хотела ему сказать. Я видела, что он сейчас упадет. Кажется, я пыталась крикнуть: «Да он падает!» Но я не могла, конечно. Ему стало плохо. Они его уволокли.

Все помолчали.

— И это все? — нарушила тишину Грэйс Айронвуд.

— Да, — подтвердила Джейн. — Больше я не помню. Я, наверное, проснулась.

Хозяин глубоко вздохнул.

— Что ж, — обратился он к Грэйс Айронвуд. — Положение становится все яснее и яснее. Надо сейчас же это обсудить. Все дома?

— Нет, д-р Димбл поехал в город, у него занятия. Он вернется только вечером.

— Значит, вечером и соберемся, — он помолчал и обернулся к Джейн. — Боюсь, это очень печально для вас, дитя мое, а для него — еще печальней.

— Для Марка, сэр?

Хозяин кивнул.

— Не сердитесь на него, — сказал он. — Ему очень плохо. Если нас победят, плохо будет и нам. Если мы победим, мы спасем его, он еще не мог далеко зайти. — Он снова помолчал, потом улыбнулся. — Мы привыкли беспокоиться о мужьях. У Айви, например, муж в тюрьме.

— В тюрьме?

— Да, за кражу. Но он хороший человек. С ним все будет хорошо.

Каким страшным и гнусным ни казалось Джейн то, что окружало Марка, этому все же нельзя было отказать в величии. Когда же хозяин сравнил его участь с участью простого вора, Джейн покраснела от обиды и ничего не ответила.