Книга Две горсти песка. Мату-Гросу - Антони Смит

почти отвесно, разматывая гайдроп. На моих глазах сынишка Билла взялся за лежавший на земле конец каната. Я что-то крикнул, потом с облегчением увидел, что гайдроп сам выскользнул из рук малыша. А теперь уже вообще кричи не кричи — не услышат: полет начался. Наступила минута, когда Дуглас обычно сдвигал на затылок свой головной убор и изрекал что-нибудь вроде:

— Так, взлетели.

Что верно, то верно — мы взлетели, только несло нас прочь от кратера. Через десять минут мы остановились примерно в полутора километрах от гребня, метрах в ста двадцати выше его уровня. Небольшого подъема было довольно, чтобы оболочка перестала обмякать внизу. Газ расширился, и «Джамбо» обрел надлежащую идеальную форму. А вот полет пока складывался вовсе не идеально. Странно: в небе над нами плывут маленькие кучевые облака, внизу шуршит от ветра листва, а мы висим неподвижно между небом и землей. Дуглас снимал панорамой необозримые просторы, Джон изучал растительность. Ему нравилось наблюдать, как четко одна экологическая зона отделяется от другой. Будто длинные гладкие полосы, которые расписывают поверхность моря. Сходную картину образовали лес и прогалины внизу. Участки короткой травы упорно сохраняли своеобразие, хотя кругом была пышная, высокая растительность. Крапива тоже составляла компактные зоны: или стоит стеной, или ее вовсе нет. Acacia lahai, едва ли не самая нарядная среди древовидных акаций, казалась посаженной людьми — такими аккуратными рощицами она стояла.

Несмотря на уловку с гайдропом и задержку на сто двадцатом метре, мы вскоре начали довольно быстро набирать высоту, правда оставаясь при этом над одним и тем же высоченным деревом. Дуглас с досадой смотрел, как удаляется земля, и ставил один объектив длиннее другого. А больше мы ничего не могли поделать. Впрочем, облака шли в нужном нам направлении — через кратер. Стоит шару сравняться с ними, и мы, несомненно, тоже пойдем туда. Забираться слишком высоко не было смысла, достаточно попасть в нижнюю часть воздушного течения, поэтому я не сбрасывал балласта — и без того рано или поздно достигнем нужной высоты. Иначе просто быть не могло: ведь по мере подъема солнце все сильнее нагревало шар. Очевидно, над деревьями с утра лежал туман или, во всяком случае, пелена влажного воздуха, потому что чем выше мы поднимались, тем прозрачнее становилась атмосфера и жарче солнечные лучи. Водород отзывался на усиленный нагрев и расширялся. Стартовую площадку еще было видно, но она тонула во мгле, а мы легко возносились в голубое поднебесье над изумительным ландшафтом.

С одной стороны лежал кратер. Он впервые показался нам маленьким. К северу от него — крутые гряды Кратерного плато с торчащими над ним вулканами вроде Эмбагаи высотой до трех и более тысяч метров. Действующий вулкан Ленгаи вздымался выше нас. Он не курился, и вершина была расцвечена белыми пятнами — этакий конический насест для некоей чудовищной разновидности птиц. Километрах в шестидесяти пяти к востоку от нас просматривался могучий скальный уступ, спадающий в сторону Рифт-Валли, Маньяры и трассы нашего предыдущего полета. На юге виднелись холмы, озеро и опять холмы, за которыми можно было угадать могучий континент, протянувшийся почти на пять тысяч километров до мыса Доброй Надежды. Я не берусь точно определить, что влечет и побуждает человека подняться над земной поверхностью, но, стоя в гондоле на высоте трех тысяч метров над уровнем моря, я испытывал чудесную умиротворенность. Я переступил с ноги на ногу, полюбовался Лулмаласином и Олдеани, потом перевел взгляд на своих товарищей.

— Хороший вид, — сказал Дуглас.

В эту минуту наша крохотная тень далеко внизу двинулась в сторону кратера. Она перескакивала через лесных великанов, плавно скользила по степным участкам. Вот пересекла разбитую дорогу под гребнем, живо одолела последний подъем и достигла внутреннего склона. И побежала вниз по деревьям, по башенкам скал, по отвесным кручам. Дальше пошли более отлогие склоны, и тень уже медленнее поплыла по дну кратера. Не ощутив ни малейшего дыхания ветра, мы в десять минут совершили по воздуху путь, на который пешеход потратил бы много часов. И вот мы над Нгоронгоро.

Если наша тень скатилась вниз как на салазках, о нас самих этого никак нельзя было сказать. Тень достигла дна кратера и совсем уподобилась булавочной головке, а мы продолжали идти на той высоте, на которой встретили воздушное течение с востока. Аэростат по-прежнему находился примерно в трех тысячах метров над уровнем моря, тень же скользила по земле в полутора километрах под нами.

Нет, не о таком наблюдении животных с воздуха мы мечтали… Это было примерно то же, что рассматривать прудовую воду без микроскопа. Расстояние слишком велико, его надо сократить. Выждав, пока аэростат не углубился километров на пять в воздушное пространство над чашей (я смотрел по тени), я потянул выпускной клапан и держал его открытым три секунды. Почти сразу в лицо нам подул ветерок. Мы спускались со скоростью полутораста метров в минуту (примерно с такой скоростью снижается парашютист), однако вполне поспевали следить, как меняется вид этого замечательного уголка природы. Земля, казавшаяся сверху гладкой, становилась все более пересеченной; вершины окружающих гор ныряли за гребень кратера, будто заходящие солнца. Минут через десять, когда до земли оставалось около трехсот метров, я сбросил две горсти песку, чтобы прекратить падение. Еще две горсти — и мы остановились на высоте примерно ста двадцати метров.

Некоторое время мы парили над заболоченной равниной вокруг источника Гоитокито и заметили бредущих через камыши бегемотов. Где-то к западу и к югу от нас находились большие стада животных, но нас не понесло ни в ту, ни в другую сторону. Повисев над камышами, мы почти тем же путем пошли обратно. Только высота была другой. И кратерная стена уже не представлялась нам маленькой складкой далеко внизу, теперь на нашем пути высилась могучая гора. Судя по всему, местность вокруг нас сильно нагрело солнцем, и вверх по склону стремились воздушные потоки. Очевидно, мы попали в такой поток, потому что шар пошел вверх, как вдоль подвесной дороги, хотя я не сбрасывал балласт. Высоченные мшистые стволы проплывали в пятнадцати метрах под нами и рядом с корзиной. Джон поспешно записывал названия самых крупных деревьев; Дуглас ловил в объектив вздыбившийся ландшафт. Управляемым наш полет никак нельзя было назвать. Несколько ошалело я смотрел, как уходит вниз под корзину шестисотметровая стена.

Со скоростью около тридцати пяти километров в час, едва не касаясь деревьев гайдропом, аэростат перевалил через гребень и окружную дорогу. После этого, сохраняя малую — не больше тридцати метров — высоту, мы пошли