Книга Этажи - Олег Сергеевич Савощик

коснулись плеч.

– Где болит? Слышишь меня? – Голос Хохла с каждым словом улетал все дальше, как огонек бычка, брошенного в темную шахту мусоропровода. – Вовчик!

– Чего?

– Кажись, и твою рожу поправили, а?

Вова смотрел туда, где должна была висеть лампа. Ждал, когда она щелкнет и загорится, тогда он сможет ответить, сможет даже показать, где хочет видеть остряка со своими шутками.

Но лампа не загоралась, оставляя Вову в темноте.

Ликвидатор отключился.

II

Вова прошел мимо занятых кроватей. После смены спящих не подняла бы и сирена Самосбора. У них еще чуть больше четырех часов на сон, потом час на прием пищи, инструктаж и проверку снаряжения. И снова на этажи.

Казарма была пустой на три четверти – остальные ликвидаторы на зачистках. Часть кроватей свободна уже несколько кварталов: личного состава постоянно не хватает, из положенной сотни бойцов рота заполнена едва ли на две трети.

Вова кивнул Хохлу, тот лениво перекидывался в карты с вечно молчаливым бородачом Рустамом.

За спиной послышались тяжелые шаги. Вова развернулся, вытянулся по струнке. В пояснице кольнуло.

– Товарищ сержант, ефрейтор Ермолаев в расположение части…

– Вольно, – оборвал его здоровяк. Протянул руку-граблю. – Как самочувствие?

– Жить буду. – Вова пожал крепкую ладонь. – Спасибо, Гавр. Вытащил.

Вове действительно повезло: головой он приложился, конечно, но не слишком сильно, а синяки – дело привычное, заживут. Спина только болела. У Мишки Криворота все пальцы левой руки сломаны, трещина в ребре; у Саньки-огнеметчика пробит череп, пацан еще не приходил в себя. А Хохол… Хохол, как всегда, будто заговоренный.

Отряд Гаврилы на той зачистке тоже неслабо потрепало: какая-то тварь, выскочив из лифта, оторвала ноги Башке, а тот боец хороший, опытный. Вова видел его в санчасти. Неровные обрубки, один чуть выше, второй чуть ниже колена, и никак не высыхающие бинты.

Да, Вове повезло. Целую смену отлежался на кушетке, выспался, прокапался… Фотографию потерял, вот что злило. Из кармана выпала, пока их по коридору швыряло? Или уже потом, когда его, в бесчувствии, раздевали в санчасти? С дезинфекции комбез вернулся с пустым карманом.

Ну ничего, скоро в отпуск, милая даст другую…

– Та зелень – твоя. – Гаврила кивнул в конец казармы.

Там, втроем на одной кровати, расселась молодежь – самому старшему едва ли стукнуло двадцать циклов, самый младший будто только вчера начал бриться. Зелень.

Потому что зеленые, как сопли. Сопли, которые размажет по коридорам на ближайшей зачистке.

Каждую семисменку им присылали от трех до пяти новобранцев. До конца своего первого квартала хорошо если доживал хотя бы один.

– Так точно, – кивнул Вова и направился к салагам, заложив руки в карманы.

Снова вспомнил про потерянный снимок, губы сами разошлись в оскале.

Зелень, завидев его, неуклюже вскочила, лишь один замешкался, что-то спешно дорисовывая огрызком карандаша в толстом блокноте. Вова подождал. Подошел к новичку вплотную, так, чтобы видеть каждую пору на носу сопляка.

Тот задрал подбородок даже выше, чем требовал устав, метался глазами, избегая встречаться взглядом с ефрейтором. Голова бритая, а брови черные, будто намазаны углем. С виду крепкий.

Ефрейтор выдержал паузу.

– Художник? – спросил тихо.

– Почему сразу художн…

– Отвечать по уставу! – рявкнул Вова.

От неожиданности боец отпрянул, запнулся о кровать и плюхнулся задом на свой же блокнот. Тотчас вскочил обратно, выпалил:

– Никак нет, товарищ… – Суетливый взгляд по лычкам. – Ефрейтор! Чертежник. Техническое училище имени…

– Отставить! – Вова облизнул пересохшие губы. – Чертежник, значит… Будешь Чертилой!

Он никогда не спрашивал у новобранцев имена. Сам раздавал клички. Так проще. Имена нужны родственникам, чтобы помнить, кого оплакивать.

– А теперь, Чертила, мигом нарисуй мне чистый пол в казарме. Где инвентарь, найдешь?

– Так точно!

– Пулей!

***

Лифт. Шуршание тросов над головой.

– Почему в ликвидационном Корпусе не служат роботы? – Хохол прищурился за кругляшками стекол, выжидая паузу. – Они неправильно воспринимают команду «Выйти из строя»!

Ликвидаторы вяло рассмеялись. Вова по привычке потянулся к пустому карману. Он потерял фотографию, но образ, с которым он засыпает по ночам, который помогает выйти из лифта навстречу очередной зачистке, останется с ним. Вздернутый носик, светлая челка постоянно спадает на лоб, голубые глаза… В Гигахруще нет ничего настолько же голубого, как эти глаза.

Тросы скрипнули, кабина замерла.

Первым делом – оценка ситуации на этажах, зачистка при необходимости.

– Газ.

Новички орудовали граблями, собирали слизь в общую кучу. Часть засасывали через трубки в бочонки-контейнеры на колесиках, излишки сжигались. Потом эти контейнеры отправят или очкарикам из НИИ, или на фермы. Деактивированная слизь – лучшее удобрение.

Вова поднял микрофон громкоговорителя, зажал клавишу.

– Вниманию граждан! Говорит ликвидационный Корпус! Зачистка на этаже завершена. Повторяю, зачистка последствий Самосбора…

Лифт. Исцарапанные стены, хулиганы выковыряли несколько кнопок.

– Газ!

Его откачают чуть позже: подключат переносную вытяжку к вентиляции, объем воздуха в жилом коридоре полностью сменится через пятьдесят минут, но для устранения опасной концентрации примесей хватает и двадцати. Возможно, в Службе быта знают, куда ведут эти шахты – наружу? К специальным фильтрам? Главное, что не в квартиры, остальное ликвидаторов не заботит.

Лифт. Тряска в кабине: кажется, пол сейчас отвалится, полетит навстречу бездне. Вова прислонился к стене, спину разрывало болью.

Технический этаж.

Твари ползали по трубам, прятались в переплетении проводов.

Твари стреляли черными иглами, норовили вцепиться зубами в кевлар, выбить щупальцем оружие из рук.

Твари были быстры, но не быстрее пули. Их тела заберут в крематорий.

Короткий перекур на лестничной площадке, пока никто не видит.

Лифт…

В конце смены два часа личного времени перед отбоем: чистка оружия, прием пищи, зубрежка устава. Почти всегда молча или под неуклюжие остроты Хохла, которые вызывают лишь усталые смешки без улыбок, приглушенные, будто все еще из-под надетого противогаза, чья черная резина давно стала второй кожей.

Но перед тем, как вернуться в казарму, еще один, самый главный приказ:

– Процедуры!

III

Зелень застыла в упоре лежа. Пять тел, пять будущих мешков для крематория.

Вова прошелся вперед-назад, нарочито громко отбивая каблуком каждый шаг.

– Чертила! Приложение устава номер шестнадцать, пункт два точка один.

– Последствия Самосбора делятся на четыре категории, – отчеканил чернобровый. Голос, хоть и хриплый, оставался ровным, а вот руки уже начинали подрагивать. – Слизь и газ, твари второго порядка, твари третьего порядка, зоны аномального изменения пространства и материи…

Вова поставил ногу бойцу на плечо, надавил.

– Что забыл?

– Радиация! – выпалил тот. Добавил сквозь зубы: – В четвертой категории.

Вова убрал ногу и хмыкнул. Говорят, где-то «наверху» есть классификация точнее, но он в эти байки не верил, ведь невозможно знать, что встретится на очередном этаже, когда откроются створки лифта. Тварей второго порядка ликвидаторы между собой делили на «мясо» и «нунахеров».

Мясо обычно клыкастое-когтистое, дохнет с пары точных выстрелов. Если не зевать, то опасны лишь крупные стаи.

С «нунахерами» связываться ну нахер. Они живучи: носят панцирь или чешую прочнее стали. Или регенерируют так быстро, что отстреленная конечность отрастает раньше, чем успеешь сменить магазин. Они могут плюнуть кислотой или чем похуже, могут слиться с бетоном, становясь практически невидимыми, могут… Заранее не угадать, что именно. Основные потери после встреч именно с нунахерами.

Твари третьего