Книга Разведывательная деятельность офицеров российского Генерального штаба на восточных окраинах империи во второй половине XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из г. Нахичевани наш небольшой караван выступил утром 13/Х, в солнечный яркий день я двинулся по широкой и пыльной дороге, направляясь на юго-восток.
<…>
Мы достигли русской Джульфы, где оставались все 14/Х, ожидая прибытия из г. Тавриза гуляма[55] от нашего генерального консула. Этим временем я воспользовался, чтобы осмотреть развалины на этом месте древнего города и кладбища. По дороге видел ключи содовой[56] воды по прибрежья р. Араке, бьющие из земли. Все это когда-нибудь будет использовано с лечебными целями. К вечеру прибыл гулям от действительного] с[татского]с[оветника] Петрова, ожидающего моего приезда. Гулям сообщил, что одновременно прибыл в персидскую Джульфу английский консул из Тавриза и ночевал там, а завтра направляется в г. Тегеран. Слухи об эпидемии в персидских пределах оказались вздорными. Нас приютили на ночлег служащие местной русской таможни, оказавшие нам радушное гостеприимство.
Перед вечером на местном базаре я первый раз в своей жизни видел индийского факира и его гипнотические фокусы. Часть его представлений была понятна; даже не удивила меня круглая плоская плетеная корзина, в которую факир запихивал своего худощавого, небольшого роста помощника, а затем протыкал середину корзины огромным кинжалом. Но последний фокус был поразителен: факир достал из клетки небольшую обезьянку, усевшуюся ему на плечо; затем он взял длинную узловатую веревку и, удерживая в левой руке один конец, всю остальную часть веревки, свернутой около большого узла, сильным движением бросил вверх. Веревка, вытянувшись, повисла в воздухе, как подвешенная на крючке; тогда факир пустил обезьянку на веревку, и зверек быстро полез по ней наверх,, а затем все исчезло из наших глаз. Что это гипноз – нет сомнения, но тонкий, искусный, какого я еще в жизни не видел и плохо тому верил…
Все утро 15/Х я провозился с исполнением всяких таможенных формальностей на посту пограничной станции Джульфа до 11 ч. 45 м. утра, выступили с ночлега в этот час.
<…>
Пришли на ночлег в с. Эйран-диби (60 д.) (H=885m, tI=8 °C, tII=12°R). Селение это принадлежит шаху, но он подарил его марандскому[57] шейх-уль-исламу[58]. На ночлег мы устроились в чапар-хане[59]. Ночлег был убийственный по массе всяких насекомых др. неудобств. Сопровождающий меня гулям, рекомендовавший это место ночлега, оказался порядочный негодяй. Правда, по оживленному движением караванов пути очень трудно найти приличный ночлег, но гулям действовал с чисто корыстными целями. Это мне было хорошим уроком в первом же соприкосновении с чистокровными персиянами. Всего были в движении 5h 05m по торному караванному пути, что составит 35 верст (или 5 персидских фарсанга[60])… Первые впечатления о Персии, как стране, неудовлетворительные. Нет лесов, ни в долинах, ни на горах. Растительность только там, где человек добыл воду и искусственно орошает свои поля и сады. Население в попутных селениях угнетено, живет бедно и настороженно; большинство селений и домов построено так, чтобы в них можно было отбиться или отсидеться от нападений. Движение по большой дороге довольно оживленное. В припутных селениях жители не отличаются гостеприимством и живут тем, что рвут с проезжих. 16/Х наш караван выступил с места ночлега у с. Эрандиби.
В движении были 6h42m и достигли с. Шор-дере (Н=925m, tI=10°C, tII=1°R). В селении 150 д., но в лучшем доме нам наотрез отказали в гостеприимстве, и мы с трудом приютились у очень бедного поселянина, принявшего нас радушно, причем прислуживали его жена и дочь. Мы устроились довольно удобно, ибо впервые за весь путь ночью нас не продувало. Ночлег обошелся дорого, но этих денег было не жаль, ибо они попали в руки бедных и достойных внимания людей. Селение, в общем, бедное. Жители питаются больше ячменным хлебом… Дорога разработана недавно для колесного проезда ввиду путешествия в текущем году шаха в Россию. К общему изумлению, в войсках шаха, сопровождавших его до нашей границы, царствовала большая дисциплина, и жителей они не обижали. Приказано было только в счет подати внести провизию на продовольствие войск шахского конвоя. Местные власти использовали это повеление: провизии население внесло так много, что губернатор Лаверджана (приграничной к р. Араке персидской провинции), выпоротый по повелению шаха за лихоимство и насилие над женщинами, и поныне торгует награбленными у жителей излишками. Ночью был мороз (-4°R), и вода в канавах замерзла. Ночь прошла благополучно, и, согретые жарко натопленным персидским камином, мы проспали в бедной мазанке гостеприимного поселянина.
Утром 17/Х, поднявшись рано, я решил во что бы то ни стало дойти до г. Тавриза и нашего в нем консульства, учитывая раннее наступление морозов. Щедро расплатившись за ночлег и сопровождаемые добрыми напутствиями наших бедняков-хозяев, мы выступили из с. Шор-дере.
Всего были в движении 6h 47m, что равно протяженностью перехода этого дня около 45 верст. Все протяжение пути от переправы через р. Араке у таможенного поста Джульфы до города Тавриза составляет около 125 верст. Мы долго шли по улица города чисто азиатского характера; прошли через огромный крытый базар, наполненный характерным шумом оживленной разнообразной по составу толпой и работающих многочисленных кустарных мастерских всевозможного рода; пеших и конных людей разных типов Востока; вьючные разнообразные животные, арбы, иногда коляски знатных сановников движутся густой толпой с характерным персидским криком. Это действительно крупный и оживленный центр всей страны. На площадях и углах улиц часто расположены караул-ханы с плохо одетыми сарбазами[61], составляющими караул от войск для поддержания порядка. Многочисленные торговцы всевозможными видами продуктов на лотках и корзинах, и продавцы воды громко на все лады предлагают свой товар. В многочисленных лавках этого огромного базара, тянущегося больше, чем на версту, можно найти всякие товары, стекающиеся сюда со всех стран света, но в отдельности каждая лавка невелика, а выбор в ней товара тоже.
Уже подъезжая к городским стенам Тавриза, мы были поражены множеством нищих, особенно прокаженных, сидящих у самой дороги и сиплыми криками требующих милостыни; еще больше нищих было на базаре, выкрикивая свои мольбы и подаче пропитания. Проезд через толпу, особенно в узких улицах, какого-либо видного лица, сопровождался громкими криками окружающих
