Книга Альбигойский крестовый поход - Джонатан Сампшен

Понтье заявили ему, что они уже заслужили свои индульгенции, и, несмотря на отчаянные мольбы Симона и его жены, намеревались уехать на следующее утро. Из большого северного войска, прибывшего в сентябре, только епископ Шартрский и его люди согласились остаться еще на несколько дней.

Было решено, что Раймунд де Терм откроет ворота крестоносцам на следующий день. В ту же ночь, после продолжительной осенней засухи, небеса разверзлись. Проснувшись, защитники обнаружили, что их резервуары наполнились водой из-за сильного ливня, а лагерь осаждающих уже покинут основной массой северного войска. Когда маршал Симона пересек грязь ничейной землю, чтобы принять капитуляцию замка, его встретил прямой отказ. Симон отправил маршала обратно, чтобы тот вразумил гарнизон и предложил ему любые условия сдачи замка на зиму. С ним отправился Бернард де Рокфор, бывший епископ Каркассона, который был другом Раймунда де Терма, а его мать и брат, оба катары, были среди гарнизона. Два офицера гарнизона, считавшие, что их честь была поругана отказом от договора предыдущего дня, согласились покинуть замок и сдались добровольно. Но остальные остались непоколебимы, и осада продолжалась. Была уже середина октября. Епископ Шартрский уехал на рассвете следующего утра, забрав с собой оставшуюся армию. Листва стала темно-коричневой. Дождь превратился в снег, и ледяные ветры продували лагерь крестоносцев. Вскоре горные дороги были перекрыты, а громоздкие осадные машины застряли среди отдаленных вершин Корбьера. Но Симон отказывался рассматривать возможность снятия осады.

В ноябре, к бурному восторгу Симона, из немецкой провинции Лотарингия прибыл большой отряд крестоносцев. Теперь виконт был достаточно силен, чтобы вновь окружить замок. Инженеры обслуживавшие требюше,  которые раньше не могли рассчитать дальность и высоту полета своих снарядов, внезапно пристрелялись и нанесли страшные разрушения гребням стен замка. 22 ноября Симон приказал своим людям вырыть траншею до самых стен в надежде найти слабое место, которое могли бы заминировать его саперы. Несмотря на возобновившуюся активность осаждающих, замок, вероятно, мог бы продержаться еще долгое время. Но дизентерия, бич переполненных, плохо снабжаемых водой средневековых замков, стала находить жертвы среди гарнизона. При виде саперов, приближающихся к стенам, началась паника, тем более что гарнизон не мог рассчитывать на какие-либо условия капитуляции, так как ранее обманул осаждающих. В ночь на 22 ноября защитники попытались незамеченными ускользнуть из замка. Но произошла заминка из-за того, что Раймунд де Терм приказал своим людям подождать, пока он вернется за чем-то, что забыл. Пока они ждали, их передвижения были замечены часовым осаждающих, который поднял тревогу. Крестоносцы, пробудились ото сна и бросились в погоню убив нескольких беглецов, но большинство, более легкие на ногу, скрылись в густом лесу. Самого Раймунда спрятавшегося в подлеске захватил пехотинец-доброволец из Шартра. Его доставили в Каркассон, где он провел остаток жизни в камере под башней цитадели.

Неожиданная победа Симона придала новую остроту политической войне, которую легаты продолжали вести против Раймунда VI. Раймунд жил под угрозой отлучения с момента его конфликта с легатом Федисием на июльском Соборе в Сен-Жиле. У легатов уже четыре месяца был законный повод для того, чтобы возбудить против него дело. Все, что им было нужно, — это политическая возможность. Когда Симон де Монфор с триумфом шел на север через Од в долину реки Тарн, принимая капитуляции и захватывая покинутые замки, Раймунд пригласил его на встречу. Встреча состоялась на Рождество, и была бурной. Симон заметил, что в свите графа было несколько человек, которые, по его мнению, предали его интересы врагу и бурно протестовал. Граф уклонился от ответа, и они расстались в плохих отношениях.

Симон мог позволить себе поссориться с графом. После падения Терма Педро II Арагонский едва ли мог отказаться принять его в качестве своего вассала, не потеряв при этом права сюзеренитета. Стало ясно, что если король не хочет разрушить сложный комплекс арагонских интересов на Юге,  Симона придется втянуть в него, как это было ранее сделано с Транкавелями. Примерно 22 января 1211 года, когда король направлялся в Монпелье, он был встречен в Нарбоне всеми соперничающими фракциями: Арно-Амори и епископ Юзесский, графы Тулузы и Фуа, а также сам Симон де Монфор. Арно-Амори умолял короля принять оммаж от Симона, и после причитающейся демонстрации нежелания Педро сделал это, и даже пошел дальше. Он согласился на обручение своего четырехлетнего наследника Хайме с дочерью Симона Амицией и оставил сына на попечение Симона в качестве залога своей искренности. Теперь, когда он великодушно уступил желаниям легатов, Педро был в состоянии добиться уступок по другим направлениям. Он хотел, чтобы Раймунд VI примирился с Церковью на разумных условиях. Арно-Амори согласился смягчить свои условия настолько, что позволил Раймунду получить часть имущества, конфискованного у еретиков, при условии, что он будет сотрудничать в их преследовании. На территории, находящейся под его непосредственным контролем, графу разрешалось забирать все имущество осужденных еретиков; в других местах он получал треть или четверть. Позже легаты указывали на это предложение как на доказательство великодушного отношения, которое они всегда оказывали Раймунду VI. По их словам, они не просили ничего другого, кроме того, чтобы он изгнал еретиков из своих владений. На самом деле были и другие условия, но они не были объявлены в Нарбоне. Их придержали, чтобы объявить на Соборе епископов, созванном в Монпелье в конце месяца.

Неделю спустя Раймунд должным образом прибыл в Монпелье. В присутствии арагонского короля и толпы знати, Арно-Амори вручил ему письменный список требований легатов, которые были исключительно суровыми. Раймунд должен был распустить своих наемников в течение двадцати четырех часов; он должен был удовлетворить претензии многочисленных церковных землевладельцев; он должен был отказаться от защиты евреев и всех, кого Церковь называла еретиками. Затем последовал ряд предписаний, касающихся питания. На стол графа должно было подаваться не более двух мясных блюд, а сам он должен был носить только хорошую прочную одежду не яркого цвета. Все его замки и крепости должны были быть разрушены. А городское дворянство, это странное сословие, неизвестное на севере, благодаря присутствию которого города Лангедока было так трудно захватить, фактически должно было быть упразднено, так как все дворяне княжества Раймунда теперь должны были жить в деревнях. Должны были исчезнуть ростовщики и сборщики пошлин. Армия крестового похода должна была получить право на питание и кров от графа и его вассалов. Наконец, Раймунд должен был записаться в ряды тамплиеров или госпитальеров и отправиться в Святую землю до дальнейших распоряжений.

Граф с изумлением слушал, как его секретарь медленно зачитывал этот необычный документ. Он подозвал к себе короля Арагона и умолял его выслушать "странные повеления, которые дали мне легаты". Возможно, наиболее экстремальные из этих условий были выдуманы пропагандистами последовавшей за тем войны. Но мало сомнений в том, что легаты намеренно выставили неприемлемо завышенные условия. Они не хотели видеть Раймунда примиренным с Церковью.