Книга Город еретиков - Федерико Андахази

— Решение находится в ваших руках, — произнес он голосом, не терпящим возражений.

Морис Кассель собрал деньги, сложил их обратно в кошель, спрятал его у себя под одеждой и в конце концов ответил:

— Завтра приступим к работе.

2

Утро выдалось безоблачное. Аурелио поднялся навстречу тонкому солнечному лучику, проникавшему в его жилище сквозь вертикальное окошко — просто-напросто узкую прорезь в стене. Он наполнил легкие утренним ветерком, в котором чувствовался аромат виноградной лозы, оперся о стену и постучал по одному из камней — два слабых удара. В ответ всегда звучали два таких же удара со стороны Кристины — так они желали друг другу доброго утра с тех пор, как оказались в заточении в замке Жоффруа де Шарни. И каждый раз, когда стена отзывалась на стук, обоим им казалось, что они сливаются в долгом и жарком объятии. Потом они скребли стену каким-нибудь камешком, найденным на полу, и этот звук, пробегавший по стене, был для них долгой и нежной лаской. Однако в то утро стена оставалась всего лишь стеной: немым и глухим куском камня, отвечавшим Аурелио только безнадежным кошмарным молчанием. Тихое постукивание превратилось в отчаянные удары кулаком; получив в ответ лишь абсолютное безмолвие, Аурелио принялся выкрикивать имя Кристины, при этом кидаясь на толстую стену всем своим ослабшим телом, словно пытаясь ее обрушить. Поднялся такой грохот, что его надзиратель поспешно взбежал по лестнице и, увидев, что юноша причиняет себе немалый вред, бросился на него и обхватил что есть силы, чтобы помешать пленнику изувечить свое тело.

— Кристина! — кричал Аурелио. — Куда делась Кристина?

В этот момент в помещение вошел Жоффруа де Шарни и властным голосом произнес:

— Хочешь увидеть Кристину? Тогда ты должен делать все, что я тебе прикажу.

Эти слова заставили Аурелио образумиться. Он был готов сделать все, что угодно, лишь бы только увидеться со своей супругой. Герцог захромал вниз по лестнице и приказал надзирателю вести пленника за ним следом. Заточение в тесной келье совсем обессилило Аурелио, а малоподвижный образ жизни превратил простой спуск по лестнице в тяжелый труд. Все трое спустились к главному залу, прошли по узкому соединительному коридору и в конце концов вышли к садам, со всех сторон опоясывавшим замок.

— Ты хотел увидеть Кристину? — сказал герцог. — Прекрасно, теперь ты ее видишь.

Для Аурелио было бы лучше, чтобы это зрелище оказалось галлюцинацией или кошмарным сном. Он отказывался верить тому, что видели его глаза: в конце долгой дороги, бравшей начало от замка и терявшейся среди виноградников, стоял помост, на ненадежную поверхность которого опирались маленькие ступни Кристины; девушка была одета в белую рубаху, а на горло ее была наброшена тяжелая петля. У подножья импровизированного эшафота стоял палач, державший в руках конец веревки, другой конец которой был привязан к помосту; ему было достаточно легонько потянуть, чтобы тело Кристины зависло в пустоте.

— Пожалуйста, — взмолился Аурелио, — не причиняйте ей вреда! Я сделаю все, что пожелаете, только не убивайте ее!

— Замечательно, — ответил Жоффруа де Шарни, — обещаю не причинять ей вреда, если ты будешь исполнять мои приказы.

В этот момент Аурелио опустил глаза и увидел у себя под ногами две доски, соединенные в форме огромного прямоугольного распятия. Несчастный не сразу понял, что этот крест предназначен для него.

II

Via Crucis

Первое стояние

В главном зале замка, превращенном в судилище прокуратора, Жоффруа де Шарни исполнял роль Пилата и одновременно первосвященника иудейского. Он повелел привести Аурелио и, указав на него скрюченным пальцем, вдруг задумался, какие провинности могут тяготеть над этим человеком.

— Ты — царь еретиков? — вопросил он.

Аурелио не мог думать ни о чем, кроме судьбы Кристины, теперь висевшей на волоске; он боялся, что его ответ может стоить смерти его возлюбленной. Себя он был готов принести в жертву. Аурелио робко переспросил:

— От себя ли ты говоришь это или другие сказали тебе обо мне?

— На тебя заявил настоятель твоего монастыря и граф Хихонский, правитель твоего селения.

— Мое несчастное селение Велайо, несправедливо называемое Вильявисьоса, — это не царство, и в нем нет царя.

Жоффруа де Шарни, подобно Пилату, мог объявить воображаемым иудейским первосвященникам: "Я никакой вины не нахожу в нем. Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху".

Но не было никакого Вараввы, чтобы появилась возможность для выбора, и герцог приговорил своего Христа.

Слуги и вассалы Жоффруа де Шарни в изумлении взирали, как тот взял кнут и бичевал Аурелио — то же самое проделал и Пилат с Иисусом, как утверждают Евангелия. Одному из ополченцев, принимавшему участие во взятии Вильявисьосы, было поручено возложить на чело Аурелио терновый венец, прочие в это время облачали его в одежды цвета пурпура. Потом раздались издевательские восклицания:

— Слава тебе, Царь еретиков! — кричали люди герцога, осыпая страдальца пощечинами, избивая и оплевывая. А еще они опускались на колени и возносили ему шутовские почести.

Покончив с насмешками, слуги герцога сняли с Аурелио пурпурные одежды и надели на него прежнее платье. Потом его повели на распятие.

Точно так же, как Понтий Пилат передал Иисуса иудейским первосвященникам, герцог оставил Аурелио в руках у своих подчиненных, чтобы иметь возможность умыть руки.

Второе стояние

На выходе из дворца несколько слуг подняли крест и положили его на спину Аурелио. На верхней части вертикальной перекладины была надпись: "Аурелио Велайо, Царь еретиков". Чтобы ни у кого не оставалось сомнений, надпись на кресте была выполнена на еврейском, на греческом и на латыни. И вот Аурелио понес свой крест, все приближаясь к Кристине, которая стоила на эшафоте в конце этого пути. Юноша добрел до небольшого холма, исполнявшего роль Голгофы — Горы-черепа, на вершине которого лежали собачьи кости. Аурелио, не отрывая взгляда от любимой им женщины, сгибался под давящей тяжестью креста, он пытался добраться до Кристины как можно скорее, но ноги его дрожали, он почти не продвигался вверх по склону.

Третье стояние

Сопровождаемый отрядом солдат, Аурелио, согнувшийся под весом креста и болью от побоев, влачился вперед, чтобы спасти Кристину — даже принеся себя в жертву, как об этом говорится в Евангелиях. Осыпаемый оскорблениями солдат и слуг герцога, кричавших: "Се — Царь еретиков!", Аурелио, дыша через силу, не отводил глаз от своей цели; он понимал, что, если не преодолеет отрезок пути, отделяющий его от Кристины, палач непременно ее повесит. Он не мог быть слабым. Лицо Аурелио заливала кровь, капавшая со лба, где шипы венца пронзали его кожу; он шел вперед, пока ноги его не подкосились — юноша впервые упал на колени, успев пройти две сотни шагов. Он поднял взгляд и, увидев любимую женщину, стоящую на эшафоте, и палача, уже готового потянуть за веревку, собрался с силами, снова встал на ноги и наконец продолжил свой путь.