Книга Русская община и коммунизм - Жак Каммат

с силой отвергать, как в самом себе, так и во внешнем мире, приручение капитала и все его комфортабельные, самоочевидные «объяснения».

Арена борьбы

Ничто из вышесказанного не может обладать значением, если не будет происходить одновременного отказа от всех устаревших форм борьбы. Как движение мая-68, так, и даже сильнее, лицейское движение ставило ясное ударение на том, что приверженность старым формам борьбы неизбежно ведёт к определённому поражению. Теперь становится всё более признанным фактом, что демонстрации, марши, зрелища и шоу никуда не ведут. Размахивание флагами, расклеивание плакатов, раздача листовок, атаки на полицию и любая деятельность, является повторением ритуала – ритуала, в котором полиция всё время играет роль неодолимых поработителей. Поэтому методы борьбы следует подвергнуть тщательному анализу, потому что они являются препятствием для создания новых способов действия. Для того чтобы они стали эффективными, надо отказаться от старых арен борьбы – как на рабочих местах, так и на улицах. Пока революционная борьба происходит на территории капитала, а не на своей, не может быть существенного прорыва, качественного революционного скачка. Здесь мы должны сконцентрировать наше внимание; мы должны иметь дело с этим вопросом, если не хотим, чтобы революция не оказалась в смертельном застое, в такой ситуации, из которой пришлось бы выбираться долгие годы. Если мы успешно покинем старые центры борьбы, это потребует одновременного движения к созданию нового образа жизни. Какой смысл в захвате фабрик – например, автомобильных фабрик – производство в которых должно быть остановлено в любом случае? Разносятся крики: «Захватывайте фабрики и управляйте ими сами!» Так все пленники этой системы должны захватить свои тюрьмы и начать сами управлять своим заключением. Новые социальные формы не основываются на старых и лишь в редких случаях в прошлом мы видим основание новых цивилизаций на фундаменте старых. Буржуазия одержала победу, потому что вела борьбу на своём поле битвы – в городах. Но в наших нынешних условиях это помогло бы появлению коммунизма, который не стал бы ни новым обществом, ни новым способом производства. Сегодня человечество должно начать свою борьбу против капитала, которая будет происходить не в городах и не в деревне, но вне и тех и других46: отсюда необходимость появления коммунистических форм, которые бы находились в настоящем антагонизме по отношению к капиталу и собирали бы вокруг себя силы революции. После пришествия мая-68, капиталу пришлось принять во внимание тот факт, что революция вновь вернулась в качестве жизненного императива, необходимости. В ответ, контрреволюции пришлось адаптироваться и моделироваться (поскольку она существует только в связи с революцией). Но как бы она ни пыталась ограничить развитие противника обычными методами, ей это никогда не удастся, потому что революция всегда будет представляться реальностью, а это значит, что она всегда будет иррациональной. Эта иррациональность является её фундаментальной характеристикой. Всё что рационально по отношению к существующему порядку может быть поглощено и интегрировано. Если революция действует на той же территории, что и противник, её всегда можно остановить. Она не может восстать; ей препятствуют в её самом страстном желании, в реализации собственного проекта на своей собственной территории.

Обретение человеческой общности должно стать целью, к которой движется революция. Поэтому революционное движение должно отражать в себе эту же цель. Методы, родившиеся при классовых обществах, увели нас от этой цели; по самой своей природе они бесчеловечны и поэтому их невозможно использовать. Было бы абсурдом желать проникнуть в структуры установленного порядка и заставить их функционировать в интересах революционного движения. Те, кто действует подобным образом, работают, будучи мистифицированными насчёт исторического проекта, который якобы достигает своей истинной цели в капитале. Эта мистификация представляет человека как второстепенный элемент. В капиталистической системе человек стал поверхностным, но лишь настолько, что человечество сохранило свою нерушимую последовательность со времён своего происхождения, оно ещё не полностью уничтожено, поскольку идея бунта остаётся живой и притом, что молодёжь не полностью демобилизована приручением. Всё остаётся возможным. В любом случае, борьба оживляет человеческую сущность в каждом индивиде; борьба выводит нас из ловушки восприятия других только в качестве их овеществлённого внешнего вида. Даже там, где индивид был овеществлён в высшей степени и превратился в органический автомат капитала, всё ещё остаётся возможность, что вся эта конструкция рухнет. Здесь мы можем последовать за хорошим советом Маркса: Недостаточно указывать на цепи, надо сделать их позорными. Каждый индивид должен испытать кризис. В конфликтах с полицией, импульс должен быть не просто к уничтожению репрессивной силы, препятствующей коммунистическому движению, но также к уничтожению системы, провоцируя человеческое возрождение в умах полицейских.

Этого никогда не произойдёт, если будут использоваться старые методы конфронтации; нам надо найти новые методы, например, презирать и высмеивать власти47, оставлять их изолированными в ловушке собственных забот. Было бы абсурдом теоретизировать и обобщать это. Но можно быть уверенными насчёт одной вещи: это было эффективно в прошлом и станет эффективным снова, но мы должны изобретать всё больше новых методов действия. Основой для нас будет понимание, что территория и методы борьбы надо изменить; эту необходимость до сих пор понимали в ограниченной и иногда негативной манере люди, которые бросали всю и уходили на дорогу, выражая желание оставить порочный круг борьбы, которая происходит в повседневном мире.

Леваки упорствуют в своём хорошо известном цикле провокаций-репрессий-подрывной деятельности, который должен привести к революции в определённое время в будущем. Но эта концепция революции полностью недопустима, потому что означает принесение в жертву мужчин и женщин для мобилизации других. Коммунистической революции не требуются мученики, потому что ей не нужно делать требований. Мученик становится приманкой для привлечения остальных. Какой была бы польза от революции, использующей смерть в качестве приманки48? И всё же всегда есть кто-то, кто умирает как раз вовремя (или смерть жертвы может быть «ускорена»), а кто-то ещё ходит вокруг потрясая трупом, чтобы привлечь революционных мух.

Поскольку коммунистическая революция будет триумфом жизни, она ни в коем случае не может прославлять смерть, или пытаться эксплуатировать её, потому что так она только вернётся на почву классового общества. Есть некоторые, кто будет сравнивать или заменять «тех, кто пал за революцию» с теми, кто умер, служа капиталу: но это всё тот же старый карнавал мертвечины!

Революция никогда не представляется как необходимый и естественный феномен, и у этого недопонимания серьёзные последствия. Всегда кажется, что революция зависит строго от той или иной группы, излучающей истинное сознание. Сегодня перед нами следующие альтернативы: или происходит настоящая революция – весь процесс от формирования революционеров до уничтожения капиталистического способа производства – или