Книга Зоопарк подсадных уток - Ирина Николаевна Базаркина

кольцо пришлось как раз впору.

– Я согласна, – сказала Кира дрогнувшим голосом и поднесла руку ближе к лицу.

Егор молча прижал Киру к себе.

Некоторое время она наслаждалась его объятьями, пока не смогла сфокусировать отчего-то ставшие мокрыми глаза и не посмотрела на водную гладь.

– Клюет! – заорала она так, что Егор ошалело вскочил на ноги и помчался к удочке со скоростью догоняющего добычу гепарда. Вытащив удочку с пустым крючком, он долго смотрел на нее непонимающим взглядом.

– Опоздал! – констатировала Кира, украдкой опуская глаза вниз, чтобы полюбоваться кольцом.

– Все равно ты бы отпустила рыбу, – Егор насадил червя, забросил удочку и воткнул удилище в песок. – Какую свадьбу ты хочешь? Пышную – с лимузином и флердоранжем? Пятьсот гостей и ресторан с огромной танцплощадкой?

– Мне все равно, – пожала плечами Кира. – Только пятьсот гостей я не наскребу при всем желании. Лучше зарегистрироваться по-быстрому и куда-нибудь съездить.

– Идет! Когда ты скажешь о предстоящем замужестве своим родителям? Мне надо просить твоей руки или они люди современные?

Кира вздохнула и поморщилась.

– Да уж, это самая трудная часть пьесы и сыграть ее надо попытаться без потерь.

– Я уверен, что твои родители не устоят перед моим обаянием, – выпятил грудь Егор.

– Свежо предание, да верится с трудом, – хмыкнула Кира. – Посмотрим. В любом случае, я уже взрослая, и разрешение на свадьбу от родителей с меня в ЗАГСе не потребуют.

Всю неделю после воскресной поездки на рыбалку лил мелкий нудный дождик. Небо затянуло свинцовыми тучами, ветер, завывающий в голых ветвях деревьев, напоминал о близком наступлении зимы. Осень и зиму Кира не любила. Когда начиналась пасмурная погода, она не могла даже смотреть в окно – так на душе становилось противно. «Смурно!» – говорил отец, а мама всегда ругалась: «И где это, господин Липатов, Вы нашли в великом и могучем русском языке такое слово?» Когда начиналась осень, а начиналась она уже в августе, когда с деревьев вовсю сыпались желтые листья, Кире хотелось забиться куда-нибудь в нору, как суслику, и сидеть там безвылазно до наступления тепла. Единственным способом выжить было ни о чем не думать, не анализировать, а мечтать, что скоро будет Новый год, потом Кирин день рожденья (она родилась тридцатого января). А потом нужно только покрепче стиснуть зубы и потерпеть до первой оттепели. Потом душу уже не так рвало, понемногу отпускало, и можно было жить дальше. Кира ненавидела все проявления зимы: холод, снег, гололед и тяжелую зимнюю одежду. – Мне кажется, что в прошлой жизни я была папуасом и бегала совершенно голая, – как-то сказала она матери, с ужасом и отвращением глядя на выставленные в витрине шубы.

– Кира, это глупости, у приличной, уважающей себя девушки обязательно должна быть шубка или хотя бы натуральная дубленка, длинная, до полу, чтобы выглядеть дамой своего возраста, а не тинейджером.

Кира, как всегда опасаясь спорить с матерью, отдала тогда совсем нелишние деньги и купила-таки норковое манто. Вертясь в обновке перед зеркалом, она чувствовала себя огромной и нелепой, но мать одобрительно поцокала языком и сказала, что теперь обязательно нужно купить шляпку и кожаные перчатки. Кира понуро, как приговоренный к казни, согласилась и даже повосторгалась для вида, но носить все это на себе было выше ее сил. Садясь в машину, она непременно прищемляла дверцей полу шубы, под широкие поля шляпы немилосердно задувал холодный ветер, а в кожаных перчатках руки были стиснуты, как в наручниках.

Промаявшись кое-как до весны, Кира с облегчением спрятала одежду в шкаф и благополучно о ней забыла, но погода стремительно ухудшалась, и надо было подумать о зимнем «прикиде». Договорившись с Егором в воскресенье ехать за одеждой, Кира проснулась в выходной непривычно поздно, в половине десятого. В комнате было темно. Кира прошлепала босиком к окну и отдернула занавеску – с неба сыпал мелкий снег.

– О чем ты задумалась? – раздался с кровати голос Егора.

– О вечном, – вздохнула Кира. – О том, что мне скоро стукнет тридцать, еще пара – тройка лет, и я превращусь в древнюю старуху с лицом, похожим на печеное яблоко.

– Никогда не видел печеных яблок, – удивленно отозвался Егор. – А зачем их пекут?

– Чтобы посмотреть на прототип своего фейса к старости, – хмыкнула Кира. – Давай, вылезай уже из-под одеяла.

– Я еще полежу, – пробурчал Егор, зарываясь в одеяло поглубже. – Разбудишь, когда будет готов завтрак.

Однако через несколько минут он уже нарисовался на кухне и уселся за стол, на который Кира выставила все, что нашла в холодильнике – тонюсенько нарезанную ветчину, сыр полосками, булку, масло и переданное Евгенией Никитичной земляничное варенье, от которого по кухне плыл такой аромат, что непроизвольно текли слюни.

– В какой магазин поедем сначала? – спросила Кира, щедро намазывая кусок хлеба сначала маслом, а сверху – вареньем.

– Ни в какой, – невозмутимо отозвался Егор, уже насыпавший в свою кружку шесть ложек сахара и теперь явно находящийся в тяжких раздумьях: насыпать еще или так сойдет? – Мы поедем на рынок. Тебе полезно в кои-то веки побыть поближе к простому народу. Что это за буржуазные привычки – покупать одежду в магазине? Привыкай к тому, что ты почти жена простого человека без всяких закидонов.

– Как скажешь, – пожала плечами Кира, украдкой поглядывая на свое кольцо. За несколько дней с того момента, как Егор сделал ей предложение, она еще не привыкла к кольцу и все любовалась им, и показывала всем на работе, и уже успела похвастаться Евгении Никитичне, к которой они заезжали после рыбалки – замерзши и голодные. Бабушка Егора пришла в полный восторг и так накормила Киру пирогом с картошкой и мясом, что та задремала за столом.

– Вот уж умаял ты девочку, изверг, – услышала она сквозь дрему и проснулась, глядя на хохочущего Егора непонимающими глазами. Всю дорогу до дома она спала в машине, уютно завернувшись в выданный бабушкой плед, а дома, едва переступив порог, уснула одетая на диване и проспала так до утра, яростно отбрыкивая ногами Егора, попытавшегося ее раздеть и уложить как следует.

– Что это со мной вчера было? – ошарашено спросила она утром у Егора.

– Отравление кислородом, – на полном серьезе ответил тот. – Твои легкие, привыкшие вдыхать бензиновый смог, не справились с переработкой чистого воздуха.

Только родителям Кира пока так и не осмелилась сказать о своем предстоящем замужестве, который день откладывая тягостный разговор «на потом».

– Ну что, поехали! – Егор прервал Кирины мысли «на полуслове». – А то разберут все стоящие вещи.

Кира засмеялась и поднялась со стула. Формулировка Скарлетт О'Хара «Я подумаю об