Книга Меж двух огней - Дженни Хан

проголосовали еще раз, вы бы сами увидели. Там были бы только карточки с моим именем!

– Ренни, очень тебя прошу, не продолжай. Вы с Лилией так давно дружите. Ты же не хочешь, чтобы ваша дружба распалась из-за такой ерунды, как пластмассовая корона?

Ренни смеется так, что у меня по спине бегут мурашки.

– Нет никакой дружбы. Вы можете сколько угодно говорить, что маленькая прекрасная Лилия ничего такого в тот вечер не делала, но я вам не верю! А еще должна сказать, что тренер из вас никакой, вы ставите никудышные танцы и не умеете подбирать для них музыку!

Ренни, как ошпаренная, выбегает из библиотеки в коридор.

Я боюсь, что она может догадаться, чем я тут занимаюсь, но, слава богу, она вообще меня не замечает.

Глава двадцать четветрая. Лилия

В понедельник вечером я два раза переплываю бассейн туда и обратно прежде, чем появляется Рив. Он не лезет в бассейн, а вместо этого, грызя яблоко, наблюдает за мной. Я делаю вид, что вообще не замечаю его присутствия и продолжаю плыть.

– Тебе нужно тянуть носки, – говорит он, громко жуя, – нужно стремиться к тому, чтобы тело стало длиннее.

– Прости, но мне кажется, здесь запрещено есть, – фыркаю я. – А еще разве ты не должен носить лангету во время ходьбы?

Он держит ее в руке.

– Я повышаю свой болевой порог. – Он кидает огрызок в урну. Отличный бросок. Мне даже смотреть не нужно, я знаю, что он попал. Рив небрежно швыряет полотенце на лавку рядом с моими вещами, и ныряет на соседнюю дорожку, хотя раньше плавал по самой дальней. Я напрягаюсь.

– Если ты снова травмируешь ногу, виноват будешь сам.

Я не нуждаюсь в его критических замечаниях и советах, но все-таки слегка вытягиваю носки, и мне кажется, я чувствую разницу.

Мне становится очень холодно, я выбираюсь из воды, беру полотенце и заворачиваюсь в него как в одеяло. Вдруг он стремительно, как акула, не делая ни одного гребка, подныривает под разделители и подплывает ко мне и безо всякой лестницы вылезает на бортик.

Я молча протягиваю ему полотенце. Он смотрит мне прямо в глаза.

– Знаешь, что? Я вообще не собирался с тобой это обсуждать, но… Лил, давай все-таки поговорим о моей травме. О том, как это все случилось.

О господи! Только не это! Пожалуйста!

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь. – Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за руку.

– Я знаю, что это ты что-то мне подсыпала в пунш во время осеннего бала.

Я чувствую, как пол уходит у меня из-под ног, колени слабеют, и я вот-вот упаду в обморок.

– Зачем ты это сделала? – Резко спрашивает он, сверля меня своими зелеными глазами, и я встречаю его взгляд, стараясь не моргать и не отводить его в сторону. Ведь говорят же, что лжец никогда не смотрит в глаза?

Я пытаюсь вырваться, но его хватка крепка.

– Какой пунш? О чем ты? Отпусти меня!

Он не отпускает.

– Ты не помнишь, что принесла мне стакан с пуншем? Мы сидели за столом. Ты обвинила меня в том, что я обманываю Ренни. А потом мы с тобой чокнулись и выпили. Неужели ты ничего из этого не помнишь?

– Рив, это ты стал отрываться во время танцев.

Он прищуривается.

– Ничего я не отрывался. В больнице мне сделали анализ на наркотики. Они нашли в моей крови MDMA.

– Я понятия не имею, что это такое! – кричу я.

– Это наркотик. И ты знаешь, что это такое потому, что именно ты подсыпала мне его в пунш.

Я пытаюсь сглотнуть.

– Когда ты заехал к Эшлин, ты был уже пьяным. Я видела, как вы пьете из фляжки, ты пил в лимузине, и на танцах! Почему ты решил, что именно я дала тебе этот самый MD. Я что, по-твоему, дружу с наркоторговцами?

– Я знаю, где ты вязла наркотик. – Губы Рива сжаты в полоску, глаза прищурены. – Те парни, которых вы встретили на пляже, были наркоторговцами. Ренни водила меня в тот дом, когда мне понадобилась травка для нашей рыбалки.

Стоп. Ренни не знала. Она не могла. Мне становится холодно.

– Вот как, оказывается, ты не знала, что парень, с которым ты переспала, был наркоторговцем?

Он смотрит на меня и говорит с таким презрением и брезгливостью…

Ренни ему рассказала. Он все знает. Меня бросает в жар, и я изо всех сил бью его по лицу. Он отступает назад, и на его щеке проявляется отпечаток моей ладони. Мы смотрим друг на друга. На его лице изумление, а мое ничего не выражает, я перестала что-либо чувствовать.

– Я не брала наркотиков у тех парней. Ты понятия не имеешь, что там произошло.

– Тогда расскажи, – говорит он.

– Разве Ренни тебе уже все не рассказала? – В этот момент я ненавижу ее так, как никого в жизни.

– Нет. Она ничего не рассказывала. Я все видел собственными глазами. Я был там в ту ночь. На той вечеринке.

– Я тебе не верю.

– Это был тот самый дом на Шор Роуд. Один из тех, за которыми присматривает мой отец. Я заехал туда после того, как с вечеринки Алекса все разошлись. Я видел, как вы с Рен мешали ирландские автобомбы[4], а потом поднялись с теми парнями наверх.

У меня кружится голова. Он там был. Он видел.

Я медленно отворачиваюсь, все туже заматываясь в полотенце.

– Тогда ты уже знаешь.

– Да, я знаю, что ты совсем не такая тихоня, какой тебя все считают.

Я окидываю его взглядом, мой подбородок дрожит из-за того, что я изо всех сил стараюсь не заплакать, не убежать, и не отводить взгляд.

– Тогда, ты наверняка знаешь и то, что я была такой пьяной, что голову не могла держать, что Ренни была в той же комнате с другим парнем. Мне кажется, я просила его остановиться, но я в этом не уверена. – И я начинаю плакать, потому, что уже больше не могу держать это все в себе.

Рив смягчается.

– Я ничего не знал…

Он поднимает руку, чтобы коснуться меня, но видя, как я вздрагиваю, роняет ее.

Это была моя тайна. Моя и Ренни. Ее никто не должен был узнать. В особенности он. Я заплакала еще сильнее, и мои слезы смешались с каплями воды, стекающими с волос.

– Прости, – говорит Рив. – Пожалуйста, не плач.

Я сажусь на скамейку. Он, перетаптываясь от неловкости, стоит рядом.

– Тогда