Книга Зимнее солнце - Влада Ольховская

должен быть готов к интервью!

Взгляд голубых глаз был диковатым, постоянно метавшимся между лицами гостей, пустыми домами и далеким лесом. Елена не зря предупреждала их, что Надежда Барабашева давно уже не в себе и общаться с ней нужно очень осторожно, даже если в какой-то момент она покажется адекватной.

– А мы тоже журналисты, – объявила Таиса. – Мы снимаем документальный фильм, узнали, что тут живет наша бывшая коллега, и просто не смогли пройти мимо!

– Бывшая? – оскорбилась пожилая женщина. – Бывших журналистов не бывает! Если это настоящий журналист, конечно. Наше перо всегда в руке, нас и хоронят с ним!

– Простите, неудачно выразилась, – виновато развела руками Таиса.

– Я понимаю, вам, молодым, кажется, что все, кто старше сорока, уже не имеют права на жизнь! Думаете, вы такими же не будете? Жизнь пролетит – не заметите!

Таиса невольно вспомнила девятнадцатилетнюю Дашу Виноградову, которая не успела насладиться даже началом своей жизни. Но говорить об этом Барабашевой было глупо, куда лучше должна была сработать другая тема:

– А еще мы продукты привезли, Елена для вас собрала… Мы надеялись, что сможем посидеть и поговорить.

Большой пакет с едой и правда впечатлил пожилую женщину. Она решила, что сегодня все-таки можно сменить гнев на милость, и пригласила гостей в дом.

Это место с первого шага за порог напомнило Таисе музей – посвященный прошлой жизни Надежды Барабашевой. Обои на стенах почти скрылись за многочисленными газетными вырезками: похоже, журналистка сохраняла все, что когда-то написала. Без исключений. От интервью с директором магазина до показателей удоев за девяносто шестой год. Она работала на несколько газет, иногда даже не писала, а делала подборки анекдотов и гороскопов, это она тоже сохраняла. Некоторые статьи были оформлены в рамки, другие же, более поздние, кое-как крепились к стенам кнопками. Похоже, те, что в рамках, Надежда считала вершиной своей карьеры.

Помимо вырезок в доме хранились стопки газет, часто – по несколько экземпляров одного номера, фотографии с людьми, которых Барабашева интервьюировала, какие-то письма и даже парочка грамот. При этом внутри не создавалось ощущения захламленности, ведь у хозяйки накопилось очень мало личных вещей. Чистота тут тоже была музейной.

Барабашева проводила их на кухню, начала деловито разбирать продукты из пакета, но гостям ничего не предложила. Она будто забыла, что рядом с ней кто-то есть, и Таисе пришлось напомнить о себе, продемонстрировав хозяйке дома фотографию Даши.

– Скажите, вы когда-нибудь видели эту девушку?

Барабашева скользнула по экрану смартфона безразличным взглядом, пожала плечами и вернулась к дарам.

– Первый раз вижу. А кто это? Вы о ней делаете сюжет? Или даже фильм? О какой-то соплячке – вот до чего теперь журналистика дошла!

Матвей в разговор пока не вмешивался, он внимательно наблюдал за обеими женщинами, оставляя инициативу за своей спутницей.

– Эта девушка мертва. Вы не слышали о том, что здесь недавно произошло? Ее нашли замерзшей в лесу.

– Очень жаль, – отозвалась Барабашева без тени сожаления. – Такое случается иногда: люди замерзают в лесах. Поэтому я в леса не хожу. Нашли, о чем сюжет снимать! Мертвым уже не поможешь, о живых нужно заботиться.

– Ну и как же нам позаботиться о живых?

– Нужно снимать о том, почему они умирают, а не о том, как.

– А почему? – растерялась Таиса.

Зато Барабашева никакой растерянности не чувствовала. Она скользила по этому разговору, как по ровному льду, и даже то, что кому-то показалось бы бредом, выдавала абсолютно уверенно, почти снисходительно.

– По той же причине, по которой здешнюю ферму не только закрыли, но и будто стерли из всех архивов. Нет дорог, нет на карте – вы заметили? Потому что не ферма это никакая, никогда не была, ни в советское время, ни позже. Просто при Союзе это был работающий объект, а потом страна распалась, денег уже было не найти, пришлось сворачивать балаган. Но поздновато, вред уже был нанесен!

– Что же, по-вашему, делалось на этой ферме?

– «По-моему»? – оскорбилась Барабашева. – Конечно, сейчас опять насмешки начнутся! Очень просто посмеяться и ничего не делать! Но я точно знаю, что здесь происходит, я этому жизнь посвятила! Хотя… Может, вы этого и боитесь? Вы точно сами пришли, случайно? А ну-ка, покажите ваши документы!

Речь ее звучала вполне спокойно, без надрыва и лишних эмоций. Из-за этого смысл сказанного и выбранный тон окончательно сбивали с толку, сумасшествие Барабашевой оказалось куда более серьезным, чем предполагала Таиса. С такой женщиной невозможно разговаривать нормально…

Но только Таиса готова была сдаться, как в беседу наконец вступил Матвей. Да еще как вступил! Преображение было мгновенным, она ничего подобного от своего спутника не ожидала. В одну секунду он был собой, невозмутимым и безразличным ко всему. А в следующую наклонился к Барабашевой с таким же лихорадочным блеском в глазах и громко зашептал:

– Не слушайте ее! Она еще молодая, она ничего не понимает. Но она не работает на них, я ручаюсь! Да, мы приехали не случайно, мы искали вас. Я предполагал, что вы можете знать правду, и не ошибся!

Таиса чуть не спросила, что это за «они» такие, но вовремя прикусила язык. Матвей сейчас был безупречен. Он не просто зеркалил Барабашеву, он был ее убежденным единомышленником, рядом с ним теперь сквозило такое же безумие. Это был другой человек, не тот, с которым Таиса совсем недавно ехала в машине… Она у лучших артистов не видела такого полного перевоплощения.

Даже Таиса не нашла бы, за что зацепиться, если бы хотела разоблачить его. Барабашева и вовсе поверила сразу.

– Не зря у меня было на ваш счет хорошее предчувствие! Эта ферма была полигоном устранения опасных отходов после секретных экспериментов! Яды, радиоактивная вода, химикаты – сюда лилось все! Люди замечали, но в Союзе не было свободы слова, вы же знаете, и никто не желал слушать правду. Нас всех спас только развал этой поганой страны! Иначе неизвестно, сколько мутантов тут появилось бы, как скоро они начали бы захват… Вред ведь уже был нанесен.

– Я надеялся, что этого удалось избежать, – со скорбным видом произнес Матвей.

– Ах, если бы! Минимизировать – да, потому что все вовремя закрылось. Но совсем избежать – нет.

– Кто все это устроил, правительство? – не выдержала Таиса.

Барабашева окинула ее взглядом, который получился бы величественно снисходительным, если бы не нервный тик правого века.

– Какое правительство, девочка? Такие вопросы извиняет только молодость! Нет уже никакого правительства, лет тридцать как нет. Всем заправляют они!

– Вы совершенно правы, – кивнул Матвей. – И мы пытаемся понять, что именно