Книга Дракон цвета крови - Галина Дмитриевна Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для местных то, что я сказала, – уже откровение! Ой, епт-компот!
– Эсса Кордова, – очнулся эс Перез. – Сразу видно, что вы дочь своего отца. Итак, сейчас все садятся и придумывают параметры, по которым можно производить учет и контроль монстров. А потом будем искать данные.
* * *
Параметры, параметры…
Честно говоря, думать не хотелось. Как их учитывать?
По числу щупалец?
Клыки с когтями считать? Хвосты и глаза?
Что-то сомнительно. А вот если…
Статистика тоже основана на формулах. Нравится мне это, не нравится, задачи мы решали, и формулы я знала. Базовые.
Вот их и написала.
А именно – средние. Арифметическая, квадратическая, гармоническая, простая и взвешенная[12].
Сильно я углубляться не стала, себе дороже получится. Обойдемся основами.
Получив от меня листок и разъяснения, эс Перез долго смотрел на меня, на листок, потом опять на меня с видом «баран и новые ворота». А потом додумался до гениальной идеи.
– Эсса Кордова, вот вы мне и будете все это рассчитывать.
– Я?
– А больше никто не справится. И вообще… вы не хотите принести пользу государству?
– Государству? – прищурилась я. Вот не вижу я здесь ничего государственного!
– Моя… наша научная работа будет очень важна для всего Нареса. А то и для других континентов. Вы не имеете права отказаться.
– А…
– Можете кого-нибудь научить, но пока будете работать сами.
Я едва не застонала.
Что там сказано про интимные отношения инициативы и инициатора?
Я попала-а-а-а-а-а…
* * *
Как-то так получилось, что за все это время я не собралась дойти до храма. А надо бы. А полезно.
Вот и шла себе потихоньку, думая о чем-то хорошем. Храма самого по себе в академии не было. Драконарии оказались достаточно безбожным народом, поэтому был храмовый комплекс.
Одно здание на пятерых богов. Пять алтарей.
А что? Богослужения проводятся в разные дни недели, так что друг другу мешать не будут. А кому надо помолиться, тот и так помолится.
Я вошла внутрь.
Пять секторов. Пять основных цветов.
Даннара – зеленый, Ортар – синий, Сантор – кроваво-алый, Лелея – золотой, Истион – белый. Но сгруппировано гармонично, нет ощущения взрыва цветов и красок.
Подумав, я подошла к зеленому алтарю. Все же Даннара поработала над моим перемещением, с ней и разговаривать надо.
Обычно на алтарь Даннары кладут нечто такое… выращенные человеком плоды, испеченный им хлеб. Я не стала заморачиваться. Да и не сделаешь тут ничего такого. Кто меня на кухню пустит?
Я огляделась, проверяя, что одна в храме, вытянула руку – и аккуратно надавила перочинным ножом на середину ладони.
Больно!
Царапать себя вообще и больно, и неприятно. Хорошо хоть, ножик наточен на совесть, кожа разошлась быстро, и на алтарь капнуло несколько капель крови.
Тьфу ты… что я – крови не видела? Да прорву, и своей, и чужой, а вот замутило, бросило на колени, я оперлась обеими руками о зеленый камень… малахит? Змеевик?
Неважно… голова кружилась все сильнее, я упиралась руками, лишь бы нос не расшибить… полыхнуло зеленью.
– Спасибо, Даннара.
Алтарь сиял, как прожектор. Пульсировал под моими пальцами, и я начала улавливать какой-то сложный ритм в его пульсации, сознание уплывало…
– Я не могу тебе помочь, девочка. Боги не должны вмешиваться, тем более когда мир и так накренился и опасно раскачивается…
– Ну хоть бы советом!
– Цена моего совета слишком высока.
Почему-то мне представился Фейервальд – в виде арбуза в авоське. И эту авоську сейчас весьма небрежно раскачивали над пропастью.
Пара слов – и ниточки лопаются, и арбуз скоро улетит…
Или – раскачка прекращается, все замедляется, равновесие восстанавливается…
Не подскажут. Можно и не надеяться.
– Ладно. Тогда просто спасибо. За драконов.
И словно улыбка в ответ. Мол, не благодари, не за что. Просто сделай то, что должна. Ты справишься…
Эх, как же я завидую героям Толкина. Все так просто, линейно, понятно… Даже у Гарри Поттера – все четко. Есть враг, есть цель, есть направление движения. А у меня?
А у меня вот так. На ниточке, над пропастью. И кто знает, что будет дальше?
Я точно не в курсе.
Кое-как я оторвала ладони от алтаря. Выдохнула.
Голова переставала кружиться, алтарь больше не сиял. Вот и хорошо. Я поднялась на ноги, пригладила растрепанные волосы и бросила пару монет в чашу для пожертвований.
Ладно, Даннара, я поняла. Попробую справиться сама, а если что не так, надеюсь, ты меня и остановишь. Ты меня запустила в этот мир, ты из него и выкинешь.
И словно теплая волна пришла. Накатила, схлынула…
Даже не сомневаюсь, навредить мне не дадут. И это самое главное. Не знаю, что у меня там получится с пользой, главное – вреда не принести. А то благими намерениями дорога не в депо вымощена. Так-то.
Интерлюдия
– Ты мне всю жизнь испортил!!! Ненавижу тебя!!!
Эс Хавьер т-Альего промолчал.
А что тут скажешь? Ругаться с женщиной? Или поднимать на нее руку?
В его семье такое было. И на всю жизнь мужчина запомнил и мамины крики, и ответный визг (иначе и не скажешь) отца, и его покрасневшее лицо.
Мужчина себя так вести не должен.
Поэтому мужчина молча развернулся и вышел вон.
– Не смей!!! Вернись немедленно!!! Опять к своим бабам пошел?!
Эс Хавьер только глаза закатил. Но не остановился.
Вроде бы дом. А возвращаться сюда и не хочется. И туда не хочется. И вообще… тоскливо.
Вот и так бывает.
Хавьер не мог похвастаться легкой и приятной жизнью. На свет он появился благодаря обыденной ситуации. Молодой эс, молодая раэша, стог сена, лето, жара… с кем не бывает?
Бывает. И дети от этого рождаются, знаете ли. Когда раэша Мария поняла, что беременна, она бросилась к юному эсу Гальего за помощью, и тот оказался мужчиной. Пошел и пожаловался родителям.
А что?
Соблазнили – обидели – изнасиловали маленького мальчика. И плевать, что насильница на два года младше и сама до того девочкой была. Все равно – она виновата!
Эс и эсса Гальего, родители несчастного обиженного, переглянулись – и решили проблему. То есть выдали девушку замуж. Еще и приданое ей дали. А через шесть месяцев родился маленький Хавьер. Тогда он носил фамилию Гомес.
Кто бы сомневался, что брак не станет счастливым?
Паоло Гомес пил, орал, ругался с Марией, тем более что после рождения маленького Хавьера она себя плохо чувствовала.
