Книга Кино как универсальный язык - Камилл Спартакович Ахметов

src="images/i_392.jpg"/>

Рисунок 83. Кадры из фильмов Всеволода Пудовкина «Мать» и «Потомок Чингисхана» – поэтические метафоры

«Человек с киноаппаратом» чуть более чем за час отражает жизнь трех крупных городов СССР – Москвы, Киева и Одессы – с утра до вечера. Интересно, что к «вечеру» плотность экранного действия не снижается, а нарастает, и кульминация приходится на последние шесть минут фильма. В картине около 3 тыс. монтажных кадров (не считая широкого использования полиэкрана, двойной экспозиции, зеркальных отражений и наплывов), из них около трехсот приходится на последние шесть минут фильма, из них не менее двухсот – на последние две минуты фильма, при этом за последние полминуты перед зрителем проходит, пожалуй, более ста монтажных кадров.

В ряде кадров фигурируют брат режиссера Михаил (Моисей) Кауфман, оператор картины, и жена режиссера Екатерина Свилова – монтажер фильма. Киноаппарат, возвышающийся над толпами людей, как марсианский треножник, бешеный ход времени, слом традиционного искусства, вездесущий киноглаз – только некоторые из символов Дзиги Вертова в этом фильме (Рисунок 84).

Рисунок 84. Кадры из фильма «Человек с киноаппаратом» – символы Дзиги Вертова

Сторонником поэтического кино был и Александр Довженко. Его лучшие фильмы немого периода «Звенигора» (1928 г.), «Арсенал» (1929 г.) и «Земля» (1930 г.) – это поэтические фильмы. «Звенигора», формально посвященная тысячелетней украинской истории – смесь мистики, фантазии и реальности. Одна из характерных для Довженко тем, которую он отрабатывает в «Звенигоре», – характерная для украинского фольклора тема «неумирающего» героя. Герой войны Тимош (Семен Свашенко), георгиевский кавалер, приговорен к казни перед строем, он просит у офицера разрешения самому командовать своим расстрелом. Эта сцена – монтажный и операторский шедевр изобразительного конфликта (Рисунок 85). Результат расстрела – герой жив, мертв офицер.

Тема неумирающего героя появляется и в финале «Арсенала» – фильма, посвященного попытке большевистского мятежа на киевском заводе «Арсенал» в 1918 г. Повстанца, которого не могут застрелить каратели, опять зовут Тимош, и играет его опять Семен Свашенко (Рисунок 86). Интересно, что Александр Довженко сам был участником описываемых событий, причем на стороне Центральной Рады. 

Рисунок 85. Кадры из фильма Александра Довженко «Звенигора» – мотив неумирающего героя

Знаменитая «Земля» формально посвящена коллективизации на Украине, но параллельно основной идее в фильме присутствует альтернативное содержание, не соотносящееся с коммунистической идеологией. Длинными планами Довженко передает чудо природы, которая находится в непрерывном развитии, в которой на смену старому всегда приходит новое – поэтому Довженко не видит трагедии в смерти даже такого молодого человека, как главный герой фильма Василь (Семен Свашенко) – в финале фильма рядом с его невестой Наталкой (Елена Максимова) появляется его мистический двойник, которого можно трактовать как воскресшего Христа (кулак, убийца Василя, таким образом становится Иудой).

В финале «Земли» Довженко использует средства монтажного кино, чтобы показать, как все основные сюжетные линии приходят к завершению: комсомольцы торжественно хоронят Василя, кулак, Наталка скорбит по Василю в хате, кулак-Иуда сходит с ума, деревенский поп проклинает колхозы, беременная мать Василя рожает ребенка – а плодородная земля Украины живет и дает урожай (Рисунок 87).

Рисунок 86. Кадры из фильма Александра Довженко «Арсенал» – и снова неумирающий герой

Рисунок 87. Кадры из фильма Александра Довженко «Земля» – параллельный монтаж всех сюжетных линий в кульминации

Европейское кино

Самое время поговорить о таком важном и определяющем для всего кинематографа явлении, как немецкий экспрессионизм – но начать придется с довоенного немецкого кино, того самого, говоря о котором Садуль цитирует статью критика Вольфа Чапеля за 1912 г.:

«У нас в Германии хорошая аппаратура и большие пленочные фабрики. Но наша страна выпускает самые плохие фильмы на всем земном шаре. Если оставить в стороне их неэстетичность и отсутствие вкуса, немецкие фильмы отличаются своими недостатками в технике съемки. Передержки в экспозиции, неточная наводка на фокус, расплывчатость изображений, случайные тени, ошибки при проявке, плохая печать – таковы признаки, по которым можно сразу узнать германскую продукцию.

Есть только одно исключение – это научные фильмы. Но по павильонным съемкам мы, бесспорно, занимаем последнее место в международном производстве».{54}

Долго такая ситуация в стране, когда-то породившей романтизм, конечно, не могла сохраняться. Первым этапным для немецкого кинематографа настоящим художественным фильмом считается снятый в Чехословакии фильм «Пражский студент» (реж. Пауль Вегенер, Стеллан Рийе, 1913 г.). Фильм был создан с учетом опыта студии «Фильм д’ар» – для картины был создан довольно сложный художественный сценарий писателем-мистиком Гансом Гейнцем Эверсом (будущим автором романа «Хорст Вессель»), роли играли профессиональные артисты, существенная часть сцен снималась на натуре.

Картина разрабатывает классическую романтическую тему сделки с дьяволом – герой фильма, безденежный студент Балдуин, дела которого могут поправить либо крупный выигрыш, либо женитьба на богатой наследнице, подписывает «слепой» контракт с таинственным итальянцем Скапинелли. Балдуин получает несметный капитал в 100 тыс. гульденов, а Скапинелли может взять из спальной комнаты Балдуина то, что пожелает – и уводит с собой отражение Балдуина в зеркале – его доппельгангера, т. е. двойника, воплощающего темную сторону его личности. Актер и режиссер Пауль Вегенер играет обе главные роли – Балдуина и двойника. В отличие от определенно талантливого (как минимум Балдуин – лучший фехтовальщик Праги в 1820 г.), но инфантильного, несостоятельного, сомневающегося, не знающего, куда себя деть и не отражающегося в зеркале студента, двойник – жестокий, расчетливый и целеустремленный.

В фильме нет крупных планов, зато для съемок сцен, в которых одновременно задействованы Балдуин и доппельгангер, используются двойная экспозиция и каше. Все эти сцены сняты с немецкой точностью – во всяком случае, до тех пор, пока из-за слишком сложных для существовавшей технологии мизансцен героям или предметам не приходится пересекать границы каше и двойная экспозиция не становится заметной. В сцене появления двойника монтажные кадры с настоящим зеркалом и его имитацией разделены титром, и, поскольку мизансцены выставлены почти идентично, кажется, что двойник, который движется в зеркале синхронно с Балдуином, всего лишь отражение – пока он не выходит из зеркала. Когда Балдуин идет на дуэль, на которой он должен пощадить соперника, и встречает доппельгангера, демонстративно вытирающего плащом саблю, граница каше проходит по стволу толстого дерева, что позволяет Балдуину пересечь эту границу, выйдя из-за дерева в следующем монтажном кадре. В финале Балдуин стреляет в двойника, но тот