Книга Шерсть и снег - Жозе Мария Феррейра де Кастро

это, хоть и знаю, что без земли нам придется худо. Но девушка сказала, что ни за что не согласится и будет ждать, сколько понадобится.

Орасио постепенно успокаивался. Мать продолжала говорить, но он плохо слушал ее. Он был переполнен нежностью к Идалине, невеста овладела всеми его помыслами.

Вошел дядя Жоаким — от него веяло вечерним холодом. Сеньора Жертрудес заговорила о другом, а затем подала ужин. Орасио Взглянул на старый будильник, висевший на стене. Было уже почти восемь часов, он подсчитал, что придет в Алдейя-до-Карвальо не раньше полуночи…

Орасио наскоро проглотил суп.

— Больше ничего не хочу! — сказал он, когда мать подала ему ветчину с вареным картофелем.

— Ешь! Что же ты, так и пойдешь голодный?

Он попробовал проглотить кусок, но мясо застревало у него в горле.

— Больше не хочу, — повторил он.

Сеньора Жертрудес с грустью вздохнула:

— Что за проклятая у тебя жизнь! — И, все еще вздыхая, зажгла фонарь, который он брал с собой.

Выйдя на улицу, Орасио зашагал в ночной тьме. Его нежность к Идалине все возрастала; он вспомнил, как она сжимала ему в темноте руки… «Бедняжка, она просила у меня защиты, а я только теперь узнал об этом». Ему захотелось вернуться, чтобы повидать невесту, обнять ее, сказать, что он любит ее больше, чем когда-либо раньше. Он не знал, как дождется воскресенья…

Весь следующий день у Орасио было мрачно на душе. Его внимание отвлекалось посторонними мыслями, и Педро пришлось дважды выговаривать ему за небрежность. Но Орасио не мог совладать со своим беспокойством. Мысль о том, что кто-то другой ухаживал за Идалиной и может начать все сызнова, а ее родители по-прежнему будут поощрять это, выводила его из себя. «Надо жениться, и поскорее! Конечно, она устоит против нажима стариков, но если дело со свадьбой затянется надолго, кто знает, чем все это кончится. Я вижусь с ней только раз в неделю, тогда как они гудят ей в уши ежедневно. Этот парень из Гоувейи богат и, возможно, смелее меня. Не исключено, что он в конце концов понравится Идалине. Он или другой. Так случается нередко». И Орасио неизбежно приходил к заключению: «Долго тянуть нельзя».

Он принялся за вычисления, но все они приводили к неутешительным результатам. Его заработка ученика хватало лишь на еду и ночлег да на сигареты. Здесь ничего нельзя было поделать. Жалко, что он не научился какому-нибудь ремеслу, как, например, отец — сапожному делу, тогда он мог бы в свободные часы кое-что заработать. Он, правда, уже просил Мануэла, Маррету и других: если они узнают, что кому-нибудь требуется батрак, пусть его рекомендуют — в свободное время он с удовольствием поработает мотыгой. Но друзья ему сразу сказали, что это нелегко: в поселке почти все сами обрабатывают свою землю. Для него существовала лишь одна возможность: стать прядильщиком, а потом выучиться на ткача. Но никто не брался сказать, когда это будет…

За последние дни Орасио так осунулся, что Маррета как-то во время обеда спросил его:

— Что с тобой? Почему ты так плохо выглядишь?

Орасио хотелось излить душу, но вокруг были люди, и это остановило его. Он попробовал улыбнуться:

— Да ничего… Просто не выспался…

Маррета посмотрел на юношу своими запавшими глазами, как будто ясно читал его мысли. Под этим взглядом, в котором сквозила нежность, Орасио решил открыть другу свои горести, сразу же как только они выйдут с фабрики. Может быть, Маррета поможет ему дельным советом. Орасио с нетерпением ждал конца смены.

Во второй половине дня на фабрике случилось происшествие, которое заставило Орасио на время забыть свои сомнения и печали. Матеус прошел по цеху, внимательно все осматривая и даже заглядывая под машины, как будто проверял, хорошо ли подметен пол. На мгновение он задержался у кардочесальных машин и поправил бабины, на которые наматывалась ровница. Остальное, должно быть, показалось ему в полном порядке, и он направился в цех, где изготовлялись картонные шпули. Немного погодя стало известно, что Азеведо де Соуза сегодня будет показывать свою фабрику одному швейцарцу, представителю компании текстильных машин, которые де Соуза собирался приобрести. Трамагал, стоявший у своей машины, сообщил эту новость Орасио. Того охватило любопытство — никогда еще он не видел хозяина. Азеведо де Соуза, занятый самыми различными коммерческими делами, редко бывал на своем предприятии. Он жил то в Лиссабоне, то в Коимбре, то в своем имении на берегу Зезере. Появляясь на фабрике, он сразу проходил в контору, которая помещалась в небольшом отдельном здании. Он совещался с управляющим, просматривал бумаги, знакомился с поступившими заказами и уезжал. Однажды Орасио, выходя после смены, увидел автомобиль Азеведо де Соуза у дверей конторы — в этот день фабрикант задержался здесь подольше. Рабочие отзывались о хозяине по-разному, но ни в ком он не вызывал симпатии, а Трамагал честил его на чем свет стоит. Орасио не мог во всем этом как следует разобраться. И ему очень хотелось поглядеть на хозяина: он не успел рассмотреть его лица за стеклом автомобиля.

И вот сейчас хозяин войдет… Орасио заранее был преисполнен самых почтительных чувств.

Около четырех часов Азеведо де Соуза появился с швейцарцем в первом этаже фабрики, где на моечных, отжимных, сушильных, трепальных и других машинах рабочие выполняли всю тяжелую и грязную работу над шерстью. Эти машины, одни с железным брюхом и устрашающими зубьями, другие с тяжелыми барабанами, не обладали ни изяществом очертаний, ни сложностью движений своих сестер наверху. Рабочие нижнего этажа, потные, грязные, в пыли и в масле, загружали, промывали, смазывали их; воздух здесь был насыщен влагой, запахом машинного масла и сернистых растворов.

Когда фабрику посещали гости, владелец или управляющий начинали показ отсюда, и посетители как бы переходили от причины к следствию — от шерсти в ее первоначальном состоянии к тканям, в которые она превращалась. Знакомясь напоследок с теми цехами, где были установлены самые современные машины, которые требовали от рабочих наименьших усилий, гости выносили отрадное впечатление о всем предприятии.

Азеведо де Соуза с представителем швейцарской фирмы поднялся по лестнице на второй этаж, и гость охватил взором весь длинный, ярко освещенный, сверкающий чистотой цех, где трудились сотни рабочих.

За фабрикантом и гостем шли управляющий, главный инженер и мастер.

Орасио сразу узнал Азеведо де Соуза — владелец фабрики больше всех говорил, больше всех жестикулировал и двигался по цементному полу цеха уверенным хозяйским шагом. Это был крепкий смуглый человек с округлым животом; на пальцах у него сверкали драгоценные камни. Рядом вежливо улыбался