Книга Борьба за власть на Украине с апреля 1917 года до немецкой оккупации - Евгения Богдановна Бош

случае, оставались пассивными.

В Совете Рабочих Депутатов тактика оппозиции была та же, что и в Исполкоме, с той только разницей, что в Совете харьковские товарищи были более сдержанны. Но эта сдержанность объяснялась отношением Совета. Харьковский Совет в громадном большинстве, не только фракция большевиков, но и беспартийные рабочие, безоговорочно и активно поддерживал Советское правительство. Все предложения и постановления ЦИК в Совете всегда принимались громадным большинством, против численно небольших фракций мелкобуржуазных партий.

На пленумах Совета оппозиция держала себя пассивно, никогда не принимала участия в дебатах с мелкобуржуазными партиями и нередко своими лояльными предложениями, по существу, поддерживала мелкобуржуазный блок. Так, на пленуме Совета, когда фракция большевиков внесла предложение принять резолюцию приветствия избранному ЦИК, то первыми с возражениями выступили члены комитетской оппозиции, мотивируя свои возражения тем, что делегаты Харьковского Совета принимали участие в выборах ЦИК и «само собой разумеется, что Харьковский Совет поддерживал его, поэтому принимать резолюцию совершенно излишне». Это предложение полностью отвечало желаниям мелкобуржуазных партий. Отношение членов Исполкома большевиков, руководящих работников харьковской парторганизации, не могло остаться незамеченным большинством Совета и, особенно, нашей фракцией. И в дальнейшем фракция большевиков, не сочувствуя поведению верхов парторганизации, перед каждым пленумом Совета присылала свою делегацию в президиум ЦИК с просьбой прислать своего представителя, ввиду того, что на протесты меньшевиков по поводу действий Советского правительства отвечать им будет некому.

Действительно, не было случая, чтобы на протесты меньшевиков против действий ЦИК выступали с возражением руководящие работники-харьковчане. Даже при самых бешеных выступлениях, когда меньшевики встретили Нар. Секр. криками: «жандармы», «палачи», в связи с закрытием радовской газеты и арестом активных деятелей Ц. Рады, товарищи харьковчане сидели в президиуме совершенно безучастно. А когда громадное большинство Совета решительно запротестовало против этих выступлений меньшевиков (выступали исключительно меньшевики – члены Исполкома) и единогласно, против мелкобуржуазных партий, проголосовало немедленное переизбрание Исполкома Совета, товарищи-оппозиционеры внесли предложение отложить перевыборы и создать комиссию, которая должна будет подготовить все для перевыборов. Но фракция большевиков не сдалась и требовала немедленных перевыборов; на это товарищи заявили, что это – дезорганизованные действия, которые комитет не может поддержать[52]. После избрания комиссии созыв пленума Совета начали под всякими предлогами откладывать, и перевыборы Исполкома затянулись на продолжительное время.

В первое время оппозиция держала себя непримиримо, никакого участия в работах Советского правительства не принимала и отказывалась от всякой объединенной работы. Попытки президиума Краевого парткомитета втянуть харьковичан в общую работу, чтобы в процессе самой работы изживать оппозиционное отношение, или терпели неудачу, или же вызывали неожиданные столкновения.

В конце декабря 1917 г. президиум Краевого парткомитета предложил областному и харьковскому парткомитетам объединить издание и редакцию харьковского областного органа и «Вестника», органа ЦИК[53]. Товарищи на объединенную работу редакций не согласились и приняли только техническое объединение. И тут, только при пользовании одной типографией, вместо содружества получились лишь новые поводы для конфликтов.

Помню, как однажды, идя на работу в 10 ч. утра, мы увидали в продаже все газеты, кроме «Вестника». При входе в редакцию столкнулись с глубоко возмущенным редактором «Вестника», тов. И. Н. Лебедевым, который встретил нас негодующим восклицанием: «Не ожидал, чтобы свои же товарищи устраивали пакости». От него узнали, что харьковчане с первого же дня переезда в здание редакции «Вестника» устраивают всяческие затруднения и ведут скрытую борьбу с редакцией органа ЦИК, – задерживают телеграммы и сообщения из провинции, по ошибке попадающие в их редакцию, отказываются делиться материалами из Д.-К. области, которые ими не используются, и проч., и проч., а «сегодня дошли до того, что сознательно задержали печатанье «Вестника», из желания иметь в Харькове только свою газету». Трения уладили, но товарищеского сотрудничества редакций до последнего дня пребывания ЦИК в Харькове не добились.

Однако чем шире разворачивалась работа ЦИК и Нар. Секр. и росли связи с массами и авторитет Советского правительства на местах, тем менее активны в своем противодействии становились верхи харьковских организаций, и тем меньше оставалось в областном и харьковском комитетах сторонников оппозиции. Ряд комитетчиков, поддерживавших оппозицию, начали входить в работу ЦИК и Нар. Секретариата, некоторые оппозиционеры ушли на фронт и в штаб тов. Антонова-Овсеенко, и оппозиция комитета распылилась, но не изжилась.

То же разложение, что и в Комитете, произошло и в рядах ответственных харьковских работников, сторонников оппозиции. В первых числах января в президиум Краевого Комитета явилась группа военных работников Харькова с т. Петряковским, начальником харьковского гарнизона, с заявлением, что они считают позицию, занятую большинством харьковского комитета, вредной и будут работать в полном контакте с Нар. Секретар. и Президиумом ЦИК.

Довольно быстрому разложению оппозиции не в малой мере содействовало настроение большинства харьковского пролетариата и гарнизона, которые активно поддерживали ЦИК и Народный Секретариат. Рабочие со всеми нуждами шли не в харьковский исполком, а обращались прямо в Президиум ЦИК. На собраниях и митингах представителей Советского правительства встречали всегда дружески-доброжелательно. Рабочая Красная гвардия и воинские части, расположенные в Харькове, активно поддерживали ЦИК, безоговорочно исполняя все его предписания.

Оппозиция харьковского комитета не имела влияния на пролетарские массы, ею воспользовались, главным образом, мелкобуржуазные партии и враждебные нам элементы, которые использовали трения в среде большевиков в своих контрреволюционных целях. Эти слои даже пускали в ход всяческие провокационные приемы, чтобы усилить антагонизм между местными организациями и Советским правительством. К одному из таких приемов, которым чаще всего пользовались, прибег командир броневого отряда. Этот командир по собственной инициативе явился в Народный Секретариат с заявлением, что броневой отряд, находящийся под его командованием, постановил передать все броневики в полное распоряжение Советского правительства, и «люди» просили его передать, что без приказа Советского правительства они выступать не будут. А на другой день этот же командир отправился в харьковский комитет и заявил, что его вызывали (он явился в Нар. Секрет. без всякого вызова) в Народный Секретариат и предлагали не подчиняться местным властям. К сожалению, некоторые комитетчики ему поверили и потребовали объяснений от Народного Секретариата.

Оппозиционное отношение к ЦИК Советов Украины со стороны группы товарищей объяснялось установившимся в верхах Донецк. – Криворож. и Харьковск. парторганизаций взглядом, что между промышленной Донецк. – Криворож. областью и крестьянской Украиной нет и не может быть никаких общих интересов. Товарищи видели экономическую связь Донецко-Криворожской области с Россией, а национальное единство Украины ими рассматривалось как пережиток старого, сохранившийся в умах националистов. И если с большой натяжкой соглашались признать Украину как автономное государство, входящее в РСФСР, то уж ни в коем случае не включая Донецко-Криворож. область в территорию Украины: Украина, по их мнению, это крестьянская Киевская область – правобережье. Украинский язык им казался