Книга Шофер - Андрей Никонов

взглядом в молодого человека, стоящего около машины.

— Рад тебя видеть, Серж, — Ковров ничуть не смутился, протянул ключ зажигания, — сначала поедем на биржу, а потом в магазин заскочим и обедать.

Травин пожал плечами, мол, как хозяин скажет, уселся за руль, завёл двигатель. Автомобиль чихнул.

— Бензин где заливал? — спросил он.

— Тут неподалёку торгуют.

— Так мотор загубишь, авиационный в него лить надо, тогда будет работать ровно и без сбоев.

Тут пришёл черёд Коврову плечами пожать. Форд тронулся, до Ильинки, где в помещении ГУМа торговали валютой, они доехали за несколько минут. Ковров скрылся внутри торговых рядов, наказав быть на месте через полчаса, Травин дошёл до Красной площади, купив прямо на Лобном месте калач со сбитнем, поглазел на царских орлов, венчавших башни, зашёл в магазин. Там он удачно купил кожаную авиационную куртку на меху в отделе промышленных товаров всего за сорок рублей. Лётчики по телосложению народцем были щуплым, в аэроплане каждый килограмм веса на счету, и изделия больших размеров продавали всем желающим.

В машине ждать пришлось недолго, Ковров появился раньше назначенного времени, он выглядел вполне довольным собой и насвистывал модное танго.

— В магазин на Ольховку, — скомандовал он. — И вот что, Серж, раз уж ты снова появился, с раннего утра мне автомобиль не нужен, я встаю поздно, не раньше полудня. Так что можешь забирать его себе, а примерно в час дня подавать к Пассажу, ну или куда скажу.

— Ты, дядя Николя, лошадей-то не гони, я ведь не просто так появился, — Сергей аккуратно объехал женщину, переходящую улицу, и обогнал колонну пионеров, топающих сандалиями по мостовой. — Есть у меня кое-что про твоих новых приятелей, как бы между нами чего не вышло.

Рассказ Травина его родственник слушал с возрастающим интересом. Сергей опускал многие детали, но сначала прозвучала фамилия Пилявского, правда, в отношении другого человека, но именно этот Пилявский, с этими именем и отчеством, был совсем на днях захоронен вместе со Станиславом. А потом разговор перешёл на подручных Азалова и на их малолетнего прихлебателя.

— Значит, думаешь, они его прикончили? — равнодушно спросил Ковров.

Он сохранял невозмутимый вид, хотя внутри был взволнован — история со спрятанными золотыми империалами получила новое продолжение.

— Судя по всему, да, и этот офицер, с которым ты в комнату ушёл, тоже.

— Радкевич его фамилия. Почему они этого Пилявского пытали, не знаешь?

— Старика-то? Наверное, искали что-то, мне шепнули, что там половицы подняты были, и вещи кой-какие пропали. Ты ничего не слышал?

— Нет.

— Тогда слушай дальше.

Вторая часть рассказа Травина собеседнику не понравилась. Здоровье грабителей его совершенно не интересовало, а вот то, что они были с Азаловым связаны — выглядело серьёзным. А главное, Сергей сам раскрылся, пошёл к ним в больницу, и теперь эти бандиты знали, как он выглядит.

— Ты их не боишься совсем? — уточнил Ковров. — Найдут ведь случаем.

Травин усмехнулся.

— Думаю, они теперь уже знают, кто я такой, и что на тебя работаю. Если не появлюсь вместе с тобой, решат, что ты меня покрываешь, в курсе моих дел, а если появлюсь, значит, мы плевать хотели и на их угрозы, и на них самих. Так что, товарищ Ковров, ты в этой ситуации тоже увяз вместе со мной, надо её разрешать. На рожон они не полезут, если я троих за минуту раскидал, то и с ними справлюсь, они это понимают. Ну а если дураки, и нарвутся, это их выбор.

— А что, — коммерсант задумался, — из этого может выйти толк. Ты себя повёл как человек бывалый и без царя в голове, таких бандиты боятся и уважают. Приятель ихний вроде не помер, а что челюсть сломали, меньше болтать будет. Да и мальчонка их тебя оговорил, ты им тоже можешь на это указать. Косит, говоришь, глазом и лицо придурковатое? По-моему, я его видел раз или два, у магазина ошивался. Мы, братец, под это дело себе лишний процент выгадаем, тут к гадалке не ходи. А что думаешь насчёт ОГПУ и нашего дела?

— Думаю, в это твоё дело я влезать не буду, но прищучить гадов помогу. За убийство им в лучшем случае пять лет дадут, старик вроде сам помер, а если с ворованными камушками схватят — к стенке поставят.

— Откуда знаешь, что старик сам помер?

— Знакомые у меня в Бахрушинской больнице есть, они и рассказали, мол, инфаркт у него случился. Я там после контузии лежал, со всеми познакомился, даже в волейбол играл за их команду, отношения до сих пор поддерживаем.

— Ну ты пострел, везде поспел, — рассмеялся Ковров, — знакомства дело хорошее, за деньги можно информации купить столько, сколько заплатишь, а за дружбу всё отдадут даром. Ну всё, приехали, я загляну на десять минут, ну а потом обедом накормлю, ты меня на Белинского высадишь и до семи часов вечера можешь быть свободен.

Мужчина вылез из машины, направился к магазину. Травин тоже вышел, закурил, повертелся, глядя на небо, затягивающееся тучами, не торопясь начал прохаживаться туда-сюда, с каждым разом уходя всё дальше и дальше, пока не оказался под раскидистым тополем.

— Слезай, Косой, — негромко сказал он, — разговор есть серьёзный. Не слезешь, у меня машинка в кармане, шмальну насмерть. А так, может, и выживешь.

— Врёшь, — послышалось с дерева через некоторое время, — нету у тебя нагана.

— Нагана нет, только браунинг, — Сергей достал из кармана пистолет, отнятый когда-то у финского офицера, пощёлкал предохранителем, он бьёт точнее.

— Не пристрелишь меня здесь.

— Я-то может и не пристрелю, а дружки твои, как узнают, что ты солонку увёл, а потом барыге сдал, сильно разозлятся. Ты ведь им наверняка не рассказал?

Сверху молчали.

— Вот я, как увижу их сегодня, обязательно расскажу, тогда-то они за тебя возьмутся, может, просто утопят, а может на кусочки разрежут. Или не расскажу, если столкуемся, потому что ты, Фёдор, мне сейчас нужнее живой, вопросы к тебе есть, а с мертвецами я разговаривать не умею.

Глава 16

Глава 16.

Федька примчался на Генеральную, но нашёл там только Зулю. Перемотанный бандит сидел за столом, и учился рисовать. Каждый раз Травин выходил у него всё хуже и хуже, теперь он был похож на чудище из сказок.

— Нашёл я его, Зуля, — похвастался Косой, — вот как тебя видел.

Илья замычал, попытался встать, но голова сильно кружилась. И от художественного труда, и от сотрясения. Потом взял листок, написал 19 и 30.

— В половине восьмого приедут? — догадался Фёдор, — придётся ждать. Тебе может поесть чего принести, сушек там или рыбки солёной? Или орешков полузгать?

Зуля зарычал, швырнул в Косого карандашом, тот, довольный собой, отскочил и спрятался за дверью.

— Ты им скажи, если раньше будут, что это тот, который шофёром у магазинщика работает, у него с собой шпалер. А сказать не сможешь, нарисуй.

Послышался грохот, это Илья всё-таки решил встать и вздуть Косого, но не рассчитал сил и свалился вместе со стулом. Фёдор выбежал на улицу, огляделся, нет ли где милицейской или дворницкой фуражки поблизости, прошёлся по площади, стащив у торговки пирожок, и спустился к Яузе. После Потешной набережной шли яблоневые сады вперемешку с вишнёвыми, вишня уже сошла, а яблоки только наливались, зато и сторожей там не было. Пацан растянулся на траве, закинул ногу на ногу и уставился в небо.

Здоровяк, который как-то его на дереве углядел и заставил слезть, всё больше Пилявским интересовался. Причём он точно знал, что Петя и Паша этого старика прикончили, а дядя Герман им приказал это сделать, словно сам там находился. От этого Федька растерялся, и как не пытался уворачиваться и на вопросы врать, но кое-что важное ему выложил, например, что фамилия братьев — Лукашины, и живут они там же, на Генеральной, во флигеле, а ездят на автомобиле. И что Зуля, то есть Илья, которому здоровяк сломал челюсть, их родной брат, только рыжий, и что Зули в доме Пилявского не было. Что именно искал Герман Осипович, Федька и сам не знал, он как с Люськой на кухне заперся, так там и сидел до тех пор, пока мёртвого скрипача не приволокли, только вздрагивали они при страшных звуках — уж очень старик мучился, пока не подох. Про Люську тоже пришлось рассказать, и в каком театре служит, и где живёт. Здоровяк, которого звали Сергеем, внимательно выслушал, и наказал Федьке про солонку молчать, а если что подслушает, ему говорить. Косой кивал, и на всё соглашался —