Книга Черное солнце - Карина Халле

говорит Вульф, и это такой джентльменский жест, что я почти забываю, что его язык был засунут внутрь меня на несколько дней.

Я стараюсь не покраснеть от этой мысли, когда беру у него напиток, любуясь подачей. Цвет карамели и сладко пахнет, украшенный вишней и апельсином.

Я делаю небольшой глоток. Вкусно. Чувствую виски, корицу и что-то еще.

— Это не кровь, но, надеюсь, сойдет, — говорит он, с легкостью открывая свое пиво.

— Очень даже подходит, — говорю я ему, оглядываясь по сторонам. Итак, расскажи мне об этом месте.

— Это печально известный ночной клуб «Темные глаза». Возможно, ты слышала, что в 1920-х годах этот дом купили русские цари. Первоначально это был бальный зал, который затем они превратили в «Темные глаза», а верхние этажи использовали в качестве конференц-залов. Все стали называть это российским посольством.

— Ты тогда был здесь? — спрашиваю я.

Он кивает.

— Да. Жил наверху. Русские тоже были вампирами. Пробыли здесь много лет, а потом вернулись на родину.

— На родину? Значит, вы не из одной и той же частей света?

— Вампиры? — переспрашивает он. — Изначально мы все родом из одного и того же места.

— О, правда? Вплоть до определенной области или…?

— Да. Есть область прямо над Швецией, земля, где с одной стороны Финляндия, а с другой — Норвегия. Там все началось.

— Когда был создан первый вампир? Ты не знаешь? Или это невозможно определить? — мне нужна вся история.

Он одаривает меня какой-то грустной улыбкой.

— О, мы знаем. Это был Скарде.

— Скарде? — какое-то грубое имя. — Он типа король вампиров или что-то в этом роде?

Я пошутила, но он говорит:

— В значительной степени.

— Так… что там произошло?

Вульф выдыхает, выглядя слегка смущенным.

— Скарде был воином, сражавшимся за норвежскую монархию, когда разразилась чума, около 1350 года. Он бежал в северную Норвегию, на Полярный круг, надеясь избежать смерти. Но за этим последовала чума, унесшая жизни большого количества населения вдоль побережья. Народ саамы из Финнмарка не так сильно пострадал от чумы из-за изоляции и рациона питания. Они не ели зерна, в которых часто обнаруживалась чума. Вместо этого они питались оленями и рыбой, держались особняком, вдали от населения других стран.

Я восхищенно слушаю. Я как-то немного изучала саамский народ, в детстве была очарована Лапландией, но, несмотря на это, все для меня в новинку.

Вульф продолжает.

— В то время как большинство финнов и шведов на тот момент были лютеранами, многие саамы все еще придерживались язычества. Скарде жил в какой-то секте саамов, приспосабливаясь к их обычаям, принимая язычество, шаманизм, но все равно последовала смерть… — он замолкает.

— И что?

— И до конца не ясно, что произошло, — осторожно говорит он. — Видишь ли, у нас нет никаких доказательств, все передается из уст в уста. Скарде заключил сделку с кем-то темным и могущественным. Сделка на вечную жизнь, чтобы он не умер от чумы. А вместо этого он получил, ну… — он указывает на себя. — Кто бы мог подумать, что он облажается. Другие говорят, что его прокляли. Не велика разница.

— Это значит, что мы с тобой прокляты, — говорю я ему.

— Иногда мне действительно так кажется, — говорит он, затем быстро улыбается мне. В другие дни это чертовски круто.

Я издаю едкий смешок.

— Да, до сих пор было очень весело, — я отправляю вишенку из своего напитка в рот и сразу же думаю об Элль.

Элль.

Которая, вероятно, думает, что я все еще в Джошуа-Три со своими родителями.

Элль из другой жизни.

Я даже не думала о ней до этого момента, и, черт возьми, мне больно.

Неужели остальная часть моей жизни просто исчезнет из воспоминаний?

Я на мгновение закрываю глаза, пытаясь подавить это чувство. Здесь и так слишком много поводов для беспокойства. Я всего в нескольких мыслях от того, чтобы по-настоящему упасть в эмоциональную яму.

— Так откуда же тогда взялся Абсолон? Он такой же, как ты? — спрашиваю я его, пытаясь преодолеть боль.

Вульф кивает.

Более или менее.

— И какова его история? Когда он родился?

— Солон очень осторожно относится к своему прошлому. Я научился не открывать рот, — говорит он. — Тебе лучше спросить у него.

— Черта с два он мне скажет, — бормочу я, делая еще один глоток напитка, чувствуя, как алкоголь проникает прямо в мой мозг.

— Никогда не знаешь наверняка, — говорит он, вертя пиво в руках. — Он не многим потакает, но мог бы потакать тебе, — он замолкает, делает глоток. — Знаешь, он очарован тобой.

Абсолон? Очарован мной? Я вот очарована им. Ну, а как я могу себя остановить? Игнорируя тот факт, что он убил бы меня в другой жизни, что он, вероятно, отправит меня на какую-нибудь ужасную гибель, о которой я отказываюсь думать, он… ну, умопомрачительный.

— Он назвал меня мифом, — говорю я себе под нос.

— Мифом? — Вульф приподнимает бровь. — Он так сказал? О, тогда он определенно без ума.

Я чуть не смеюсь. «Без ума» — это совершенно другое слово, в отличии от «очарован». Ведь это подразумевает привязанность к кому-то, а Абсолон рассматривает меня не более чем как гребаную холодную валюту. Но все же это слово вселяет в меня надежду.

— Настолько без ума, что отпустит меня? — спрашиваю я, ненавидя то, как обнадеживающе это звучит в моем голосе.

— Посмотрим сегодня вечером, — говорит Вульф, делая еще один глоток своего пива.

— Сегодня вечером? На вечеринке?

Он задумчиво смотрит на меня.

— Я думал, ты знаешь. Сегодняшняя вечеринка — для тебя.

— Для меня?

— Да, — он одаривает меня мрачной улыбкой. — Мы будем продавать тебя на аукционе тому, кто предложит самую высокую цену.

ГЛАВА 10

Я смотрю на Вульфа напротив себя, абсолютно ошеломленная, слишком потрясенная, чтобы даже почувствовать страх, который медленно просачивается по моим венам.

— На… аукционе?

Сегодняшняя вечеринка — это аукцион?

— М-м-м-м, — говорит он. — Сегодня вечером будут вампиры. Завтра ведьмы.

Я сжимаю подлокотники кресла с такой силой, что мои ногти вонзаются в дерево.

— Извини, — говорит он, мельком взглянув на мои пальцы. — Я думал, Солон сказал тебе.

— Он мне ничего не говорил! — восклицаю я, и страх переходит в ярость.

Внезапно я чувствую, как лед пробегает по моему позвоночнику, заставляя дрожать, и мне даже не нужно поворачивать голову, чтобы понять, что Абсолон вошел в бар.

Лёгок на помине.

— И что же мы здесь имеем? — говорит Абсолон низким и сочным голосом, в котором слышится веселье.

Наконец я поворачиваюсь и вижу, что он стоит у главных дверей рядом