Книга Кистепёрые - Юрий Никитин

моего носа.

Он сделал два глотка, прикрыл глаза, ответил осторожно, но заметно, что с внутренней стойкостью:

– А как насчёт вредить себе?

Я допил кофе, осторожно опустил чашку на стол.

– Достоевский умолчал. Но чего стоит потрясающий вывод, что вредить нельзя никому, даже если Бога нет! А сейчас это уже почти на мировом уровне. Бога нет, но мы уже как-то сдерживаемся. Конечно, на заметном уровне. А так, конечно, ещё те зверюки.

– Заметный уровень, – пробормотал он, – это даже не вершина айсберга. А так, самый кончик вершины.

– Потому что мы всё ещё питекантропы, – повторил я. – Хотя в костюмах и с галстуками. Я вот, как питекантроп, который понимает, что он питекантроп, утверждаю, что люди есть люди, даже если питекантропы, а пиксели – это пиксели.

Он тяжело вздохнул, укор в глазах стал заметнее.

– Всё так просто?

– Да, – ответил я уверенно, нужно как-то перелить в него чуточку беспечного настроения, иначе жизнь совсем чёрная. – А мы этот пиксельный мир делаем всё красочнее и реалистичнее, чтобы дать людям отдохнуть, развлечься, проявить свои творческие способности!.. Это уже прекрасная замена фильмам, в тех ничего не творишь, а только смотришь, что сотворили другие.

Он с отвращением отмахнулся.

– Фильмы всего лишь pictures motion.

– Баймы на порядок выше, – согласился я. – Даже не на порядок, а ваще грех и кощунство сравнивать.

Он буркнул:

– Потому на вас и ответственности больше. А вы это понимаете? Нет. Для вас очередная развлекуха, только возможностей больше. Огнестрельное оружие ещё не начали продавать детям?

– Да не сводите всё к нравственности, – ответил я беспечно. – Это было модно в прошлом поколении, сейчас просто наслаждаемся свободой. Нравственность тоже химера, в мире нет ничего кроме математики и цифровых расчётов!

Он взглянул исподлобья, всерьёз или прикалываюсь, не может такого быть, чтобы умный человек рассуждал, как кухарка, хотя сейчас все кухарки, это демократично, а кто не кухарка, тот подозрителен, как всякий инакомыслящий, а инакомыслящий теперь всякий, кто мыслящий.

– Не знаю, – пробормотал он. – Мир становится всё лучше, потому хуже и опаснее.

– Расслабьтесь, – повторил я. – помните, там всего лишь пиксели! Хотя это и снизит удовольствие, но если вы такой чувствительный и очень интеллигентный…

Он сказал с укором:

– Пиксели тоже люди!

Я смолчал, отвёл взгляд. Наши мощности позволяют творить сеттинг все реалистичнее, мы молодцы, а люди есть люди, ещё Пушкин сказал: ах, обмануть меня несложно, я сам обманываться рад.

– С легендарными мечами как? – поинтересовался я.

Он с лёгкостью попался на отвлекающий манёвр, ответил чуть живее:

– Это вот-вот, как только доберу левел. Осталось немного, но все что-то тормозит. Жизнь, она такая, никогда в сроки…

«А вот мы вложимся», – мелькнуло у меня. Хотя в реале сложнее, там не только команды, но и поработать ручками тоже приходится, как всё ещё в каменном веке. Правда, «Алкома» старается нас заменить всюду, куда дотягивается. Что хорошо и плохо.

– Невдалый вас хвалит, – сказал я. – И Худерман хорошо отзывается. Вы отыскали такие баги, что у нас все разработчики хватаются за головы. Не дай бог с такими в релиз! Спасибо. Как здорово, что вы такой перфекционист!

Он отмахнулся.

– Да это моя занудность. А вы капиталист по Марксу и Ламброзо, все ставите себе на службу.

Я поднялся, сказал приподнято:

– Релиз будет намного раньше, чем планировали. Скоро не жизнь, а сплошное наслаждение!

Он спросил тихо:

– А жизнь ещё останется?

Я заученно улыбнулся, мы все улыбаемся, когда нечего ответить, раньше в таких случаях вытаскивали сигарету, а за то время, пока разомнёшь в пальцах, прикуришь да выпустишь первый клуб дыма, можно что-то и придумать, сейчас же я молча кивнул и вышел на лестничную площадку.

Глава 13

Автомобиль послушно подрулил к ступенькам подъезда, а как только я вышел, гостеприимно распахнул обе дверцы.

Я сел со стороны пассажира, буркнул:

– В офис. Гнать необязательно.

Великолепные пейзажи в байме, кони, постройки – всё из комплекса программ, а те из значков, придуманных ещё графиней Лавлейс и Конрадом Цузе, так что переживания старого интеллигента насчёт погибшей лошади выглядят смешными, если смотреть с точки зрения разработчиков, но если прислушаться к Худерману и подвякивающему ему Невдалому, то и мы целиком из программ, умело записанных эволюцией в виде ДНК.

Сейчас вопрос лишь в том, а вдруг мы в самом деле создаём программы лучше и совершеннее, чем эволюция? С одной стороны, даже постановка вопроса нелепа: эволюция слепа, в нас полно программ, застрявших ещё от кистепёрых рыб, динозавров и даже хламидомонад, а вот мы, умные и красивые, создаём не случайные конструкции, как природа, что сплетала из того, что было, и смотрела, что из сделанного выживет, мы рационально и настойчиво очищаем с помощью ИИ от лишнего.

Тревожный звоночек прозвенел где-то в глубине кистепёрости. А разве лишнее не убирает сама природа?.. Убрала же хвосты, а было бы с ними здорово. Обезьяны ими за ветки цепляются, а мы бы коробки с попкорном открывали, пока кончики пальцев обеих рук топчут клавиши.

Похоже, пока убирать хоть что-то стрёмно. Без нашей мохнатой звериности не будет и прогресса культуры, искусства… но хрен с ними, но не будет интернета, компов и нашего рывка к звёздам, что всего лишь проявление звериной страсти расширять кормовые участки.

С другой стороны, «Алкома» прислушивается к нашим смутным желаниям и начинает пока ещё совсем слабо выполнять их, а у существ нашего коллектива сейчас самое страстное насчёт выполнения задумки, это даст нам всё-всё, о чём мечтал человек с момента, как вылез на подламывающихся плавниках на берег, развёл костёр и придумал колесо.

Для выполнения нашей задумки нужно лучше соображать, больше работать. «Алкома» делает то, что для этого необходимо: процессы износа в наших телах повернула вспять, делая нас моложе, живее и работоспособнее.

Я осторожно перевёл дыхание. Да, это здорово, но как бы не пошла дальше, мы всегда всё старались ускорить, бурчали на медлительность прогресса, а сейчас вот впервые как-то не по себе от этого ускорения и гласности, очень даже не по себе.

Самый большой у нас паникёр как раз Грандэ, одержим идеей, что комп такой мощности обязательно обретёт сознание и захватит мир. Но это мышление гуманитариев и демократов, профессионалы в скепсисе, для нас любой комп всего лишь гигантский калькулятор.

В офисе все пашут, у всех азарт, впервые с таким опережением графика, мы же гении, у нас всё тип-топ, весёлые, нехмурые вернёмся по домам, блондинки белокурые наградой будут нам, перед нами всё цветёт, за нами всё горит… нет, это в жопу, пожаров не надо, разве что для красоты.

– Алиса, – велел я, – я в байме. Отвлекать меня можно только в случае войны.

– Так война уже идёт, – напомнила она.

– Те войны нас не касаются.

Она уточнила деловито:

– А какие касаются?

Я ответил недовольно:

– Вообще-то, касаются все, если уж с точностью до атома, даже во Вселенной всё касается, мы же из тех же нейтронов и протонов, но человек умеет абстрагироваться. Всё, отключаюсь!

Она успела сказать вдогонку загадочное:

– Я и там за вами присматриваю.

Мир баймы принял меня в объятия, как мама принимает набегавшегося и голодного ребёнка. Я ещё раз подумал, что пора завести маунтов, просто продумать систему или спереть у тех, кто продвинулся лучше других, но от