Книга Пункт назначения 1990. Шаман - Виктор Громов

проснулись. А значит, лишних вопросов задавать не будут. Похоже, баба Дуся подсуетилась и здесь. Я услышал очередной смешок, и убедился в своей правоте.

— Время! — Напомнила мне незримая ведьма. — Спеши, я тебя жду!

— Чтоб тебя…

Медлить я и правда не стал, разве что у Викиной комнаты задержался — стучать или нет? Зайти и тихонько и взять книгу? Или разбудить, чтобы не испугать ненароком?

Я постучал.

— Олег? — Казалось, что Вика меня ждала.

— Я, зайду?

— Да-да, конечно заходи.

Девчонка сидела на постели, укутавшись до подбородка одеялом. Вид у нее был заспанный. Я просочился в дверь, встал на пороге.

— Ты чего? — Говорила Вика громким шепотом.

— За книгой.

Я указал на подоконник, и гримуар восторженно разразился искрами, превратился в бенгальский огонь, точно только и мечтал, когда я за ним приду.

— Ночью? — в голосе девчонки прозвучало удивление. — Зачем?

Я нервно дернул плечом. Что тут скажешь?

— Не знаю. Бабушке своей скажи спасибо, — пробурчал я, — ждет она меня.

— А-а-а, — Вика совершенно не удивилась.

Выпростала из-под одеяла босые ступни, принялась наощупь шарить по полу, разыскивая тапочки.

— Я с тобой.

Пришлось ее остановить.

— Спи, я сам справлюсь.

Она на удивление быстро согласилась. Не стала спорить, не стала настаивать. Скинула обувку, опять залезла на постель целиком, сладко зевнула.

— Как знаешь.

Зевок оказался заразительным, мой организм со смаком отразил его. Я прикрыл рот ладонью и двинулся к окну. Там не успел толком протянуть руку, как книга взлетела над подоконником, сама вплыла в пальцы.

Я прижал ее к себе и вышел прочь, размышляя, показалось или нет? Разве могут книги левитировать? Мне всегда думалось, что нет. А тут, поди-ка разберись. Дверь в Викину комнату я закрывать не стал, чтобы потом не будить девчонку стуком.

В сенях было темно, хоть глаз коли. Если бы не наследие бабы Дуси, я бы с легкостью мог сломать себе шею. Не сломал. Не упал. Не споткнулся. Благо гримуар щедро осыпал половицы водопадом зеленых искр.

С этой иллюминацией я, под дружный богатырский храп, прокрался вдоль собственной спальни и выбрался на крыльцо. Там уселся прямо на ступенях и положил книгу себе на колени.

— Ну, — сказал я вслух, обращаясь непонятно к кому, — и что мне здесь читать?

Словно ниоткуда налетел ветер. Пахло от него домашним очагом и сухими травами. Пахло золотыми шарами, дымом и парным молоком. Он взъерошил мне волосы, огладил по плечам, дружески похлопал мягкими лапами по спине, перелистнул страницы и спрятался в никуда.

— Все? — Спросил я, но ответа не дождался.

Не больно-то и надо. Я поелозил по ступеньке, устраиваясь удобнее, коснулся пальцами старинных страниц и уставился на абсолютно незнакомые знаки. Черти что! На пергаменте было начертано нечто среднее между клинописью и иероглифами. Правда, я ни одного, ни другого не знал. Посмотрел и так, и эдак, заглянул на страницу с другой стороны. Лучше не стало.

— Это что, шутка? — Во мне опять ожило раздражение. — Из-за этого вы не дали мне спать?

Я уже хотел захлопнуть упрямый гримуар, послать все ко всем чертям и отправиться баиньки, как вдруг…

Искры изменили цвет — с ядовито-зеленых стали нежными, золотистыми. У меня невольно отвисла челюсть. Нет, знаки не изменили своих очертаний, да это и не было больше нужно. Я понял, о чем говорила Вика. А еще понял, что там написано.

* * *

Изучение ритуала не заняло у меня много времени. Прочитанное накрепко отпечатывалось в мозгу. Откуда-то пришло осознание, что я не смогу забыть этот текст, даже если сильно этого захочу. Древние слова останутся со мной навсегда. Пройдут со мной сквозь годы и вместе со мной покинут этот мир.

Это было удивительно. Это было чудесно. Словно открылся третий глаз. Мир вокруг предстал совсем иным. Он был напоен неведомой силой.

Не знаю, как долго я сидел и пялился на страницы, только в голове опять возникло:

— Время! Поспеши. Рассвет скоро.

— Да-да, — послушно прошептал я.

Поднялся на ноги, споткнулся о ступень, отбил палец и, чертыхаясь сквозь зубы захромал в дом.

— Книгу куда?

Я вдруг понял, что все это время разговариваю с собой вслух, как натуральный псих, и нервно хохотнул.

Баба Дуся моего веселья не поддержала. Строго ответила:

— Положи на место.

Я прошел мимо своей двери, просочился к Вике, тихонько вернул гримуар на подоконник. Искры, едва я оторвал от обложки пальцы, исчезли, растаяли без следа.

Вика спала. Не притворялась, нет, ровно сопела, как может только спящий человек. На цыпочках я пробрался вдоль ее кровати и метнулся к себе.

Ребята были настоящими виртуозами храпа. Я даже и не подозревал что можно так слаженно, на два голоса, выводить рулады. Оно и к лучшему. Меня они точно не услышат.

Последние слова я опять сказал вслух.

— Не болтай, — осекла меня старуха. — Ложись.

Я нырнул под одеяло, отвернулся к стене, едва коснулся щекой подушки, как сразу провалился в сон. Если это, конечно, можно было назвать сном.

Глава 16

Кот на печи сидел, обернув лапы пушистым хвостом. Вид у него был безразличный, меня он не видел в упор. На полу, возле самой печки стояло полупустое блюдце молока. Бабы Дуси видно не было.

Я сам прошел к окну и уселся на тот же стул, на каком сидел в прошлый раз. Подумалось, что было бы интересно подглядеть, как они тут живут, когда нет гостей? Откуда берется молоко? Куда уходит старуха? Или без меня их тоже нет? Вдруг это я возвращаю их к жизни?

Кот громко фыркнул, нахально задрал лапу и с чавком принялся вылизывать бубенцы, словно говорил: «Вот где я тебя видал!» Пренебрежение его было таким явным, что я почувствовал себя неловко.

— Ну и хрен с тобой, — сказал я ему и отвернулся к окну.

Там снова был день. На заборе сидела сорока и косила черным глазом куда-то во двор. Мне стало интересно, что она такого увидела, я приподнялся, придвинулся к стеклу и выглянул наружу.

В открытую калитку входила черно-белая, как кот, корова. Баба Дуся шла следом, оглаживая кормилицу по округлым бокам. Меня она увидела сразу, бросила на окно цепкий взгляд, от которого опять обдало холодком. Я, как испуганный мальчишка, плюхнулся