Книга Равнение на знамя - Александр Бушков

Вертолет коснулся земли, лопасти еще медленно вращались, абортмеханик в буром промасленном комбинезоне уже проворно отдраил боковуюдверь. Проведя ладонью по двухдневной щетине, полковник состроилсоответствующую рожу и с ухмылочкой распорядился:

— Можете извращаться, орлы и соколы.

Сгрудившийся у вертолета контингент разразился дружнымиприветственными воплями, руками махал, свистел, кто-то даже от избытка эмоцийподпрыгивал, как мячик, и орал:

— Оле-оле-оле!

Первым в дверном проеме возник Уланов — небритый, каквсе поголовно, в милицейских камуфляжных портках, тельняшке с засученными полокоть рукавами и форменной пятнистой кепочке бундесвера. На поясе у него пообе стороны от пряжки красовались сразу два ножа: один, с коричневой рукоятью, штык-ножот АКМ, второй, недавний трофей — черный и узкий австрийский десантный«глок». Очень удобная штука, между прочим, лезвие с пилой на обушке выкрашено вчерный цвет, чтобы ночью лишний раз не отсвечивало, а главное, в ножны этоткинжальчик можно совать любой стороной, хоть так, хоть наоборот. ТельняшкаУланова была украшена доброй полудюжиной больших круглых значков с самымиразнообразными картинками — и череп с костями, и голенькая девица винтересной позе, и Винни-Пух с Пятачком. Одним словом, Менестрель являл собоюклассическую фигуру, каких еще немало попадается на приличном удалении отначальства: вояка опытный, но раздолбай и баламут, любящий жизнь во всех еепроявлениях, особенно спиртосодержащих.

Глядевший наружу из-за его спины полковник, ухмыляясь просебя, отметил, что возле самой «путанки» уже сконцентрировалось не менее двухдесятков аульных подростков и малых детушек — ну вот и отлично, пустьпялятся, нам скрывать нечего, наоборот, извольте любоваться…

Картинно извлекши из-за спины ту самую гитарку, Улановударил по струнам, имитируя балалаечные ритмы и, блаженно улыбаясь здоровойалкогольной ухмылкой, заорал:

Мой миленок все допил,

Дочиста и допьяна —

Потому и наступил

В мире кризис топливный!

Среди встречающих пронесся шепоток, наступило озадаченноемолчание. Потом кто-то рявкнул на всю равнину:

— Вы что, водку забыли, обормоты?!

— Не извольте беспокоиться! — во всю глоткуотозвался Уланов. — За интеллигенцию нас держите?!

Он проворно соскочил наземь, повернулся вполоборота кдверному проему, сделал в его направлении торжественный широкий жест рукой ивновь вдарил по струнам:

Ты не ной, не ной, не ной,

Этот кризис — нефтяной,

А нам нехрен опасаться,

Что наступит спиртовой!

В проеме нарочито неторопливо появился Антон. Он был вообщеголый по пояс, подмышечная «горизонталка» с «Вектором» висела на могучей шее, ана голове красовалось натуральное соломенное сомбреро, украшенное намалеваннымчерной краской черепом с костями. С загадочной ухмылочкой обозрев встречающих,он одним рывком вздернул на уровень плеч две огромные камуфляжные сумки,издавшие столь громкий стеклянный перезвон, что слышно его было на километрвокруг. И рявкнул:

— Принимайте боезапас, головорезы!

Встречающие отозвались таким восторженным ревом, исполненнымсамой горячей любви, о каком политики и эстрадные звезды могли только мечтать.К Антону кинулись и в дюжину рук бережнейшим образом поддержали при спуске нагрешную землю, чтобы, не дай бог, не уронил бесценную ношу.

Следующим, вскинув сумку на плечо, вышел Рахманин, ничуть непохожий на полковника, да и вообще на серьезного человека — в обрезанныхнаподобие шорт камуфляжных штанах, пятнистой жилетке на голое тело, темныхочках и красной бандане. Следом повалили остальные, наряженные в том жемахновско-панковском стиле. Началось общение на манер незабвенной встречистарых друзей в «Джентльменах удачи»: «Косой! Хмырь! Какие люди!»

Гомон стоял на всю округу, забивая даже вокальные упражненияУланова, как тот ни старался всех переорать. У навеса столовой дневальныйразжигал самодельную кирпичную печурку с короткой трубой. Оглушительно взревелдвижок бронетранспортера, к нему волокли канистры с соляркой и разную не стольуж необходимую в хозяйстве мелочевку, чтобы обменять в селе на должнуюзакусочку.

Одним словом, торжество раскручивалось по полной — какиногда случается на дальних точках вдали от грозного начальства. БТР помчался всело, малолетние зрители, пресытившись увиденным, стали помаленькурассасываться, тем более что уже вечерело. Полковник, украдкой провожая их взглядом,ощутил чувство глубокого удовлетворения: все играли талантливо, хоть «Оскаров»мешками раздавай.

Это был чистейшей воды спектакль, конечно, бутафория, туфта.Или, выражаясь по-уставному, военная хитрость. Алкоголя они не привезли никапли, во всех бутылках была натуральная вода, но ее-то, героическими усилиямиподавив отвращение, понятное каждому военному, да и штатскому россиянину,теперь долго предстояло «распивать» так, чтобы весь окружающий мир поверил,будто бравые солдаты пьянствуют сорокоградусную.

Среди сбежавшихся местных пацанов, сто процентов, былвысмотрень, а может, и не один. Как и среди взрослых в деревне. Любойсоглядатай на основании увиденного мог сделать один-единственный вывод: комоновцам прибыла то ли смена, то ли усиление, и гяуры по своей всегдашнейпривычке решили это дело отметить, закатив грандиозный сабантуй.

Приняв от командира омоновцев до половины налитыйстакан — так, еще несколько подростков торчат по периметру, подальше от«путанки», — полковник, титаническими усилиями воли изобразив на лицесостояние надлежащего блаженства, осушил его до донышка, сморщился, скривился,куснул колбасы. И мысленно выругался как мог заковыристей: любое актерствоможно для пользы дела талантливо раскрутить, но до чего же мучительно хлестатьчистейшую водицу, притворяясь для зрителей, что это водяра… Нелегкое испытание.

Присутствующие разбились на компании, кто уходил в палатки,кто устраивался у длинного стола. Полковник нырнул в ближайшую палатку, гдеодин из его орлов и двое из здешнего невеликого гарнизона старательноимитировали раскупоривание бутылок, стаканами звенели, громко, возбужденнопереговаривались. Присел в сторонке на скатанный спальник и попытался хоть наминутку снять сумасшедшее напряжение.

Спектакль, на полном серьезе разыгрывавшийся тремя десяткамимужиков, должен выглядеть чертовски убедительно, чтобы противник принял его заправду жизни. Как и взаправдашним актерам, спецназовцам маячил при удаче весьмазаманчивый и серьезный приз. Именовался этот приз — Абу-Нидаль.

По достоверной информации, он сегодня придет в деревню ксвоему человеку. И нужно будет его взять. А сделать это можноодним-единственным способом: устроить засаду далеко за околицей, выражаясьпрофессиональным языком, на маршруте выдвижения боевиков. В доме, конечно, былобы гораздо сподручнее, но шейх, так его разэтак, в дом практически никогда незаходит — прекрасно понимает, какой это может обернуться ловушкой. Ну, аустроить засаду на деревенской улочке нереально, тут вам не Голливуд.