Книга Невольница: его добыча - Лика Семенова

Я нервно закивала, пытаясь развернуть сверток непослушными пальцами. От страха все валилось из рук. Я кое-как разложила на кровати желтое платье с поясом, какие носят свободные имперки, и коричневую накидку с капюшоном. Сбросила серую рабскую тунику, оделась и замерла, вытирая об платье вспотевшие ладони.

Рабыня кивнула, нажала на полочку ключа и осторожно выглянула в коридор. Потом выскользнула за дверь и махнула тонкой рукой. Я судорожно выдохнула и, не помня себя от страха, вышла следом. Здесь было совершенно пусто. Я хотела спросить, который сейчас час, но побоялась — каждый шорох может оказаться моим врагом.

Я вдруг остолбенела от чудовищной мысли и встала, как вкопанная: рабыню подослал Ларисс. Иначе все слишком просто. Вдруг проклятый полукровка решил преподать мне изощренный урок, как и обещал? Вдруг он подстроил этот побег, чтобы наказать меня, как беглую, и окончательно сломать? Подать своему обожаемому брату сломленную покорную рабыню? Кажется, он об этом мечтает. Не уговорами — так хитростью. Он мне угрожал, и у меня нет никаких оснований сомневаться, что он сдержит слово.

Рабыня вытаращилась огромными раскосыми глазами и потянула меня за рукав, качнула головой. Я в бессилии сжала кулаки: что ж, если это ловушка — я попадусь и буду наказана, но никогда не прощу себе малодушия, если, вдруг, упустила свой единственный шанс.

Я кивнула и решительно зашагала следом, стараясь ступать, как можно тише. Я все еще плохо знала дом. Весь мой путь сводился к каторжной дороге в покои де Во, куда никогда не ходила одна, в кабинет Ларисса и выходу в сад через склады и хозяйственное крыло. Девочка шла совсем другим путем. Мы свернули на узкую, заверченную спиралью каменную лестницу, вышли в пустую галерею с белыми колоннами, прошмыгнули вдоль стены и остановились у широкой лестницы. Рабыня вновь приложила палец к губам, прислушалась и толкнула меня в узкую затененную нишу. Я вжалась в камень, отчетливо слыша, как колотится сердце. Этот стук выдаст нас. Казалось, он мечется по галерее, гулким эхо, отражаясь от полированных стен. Рабыня прижалась рядом и вновь приложила палец к губам.

Через некоторое время я услышала отчетливые шаги нескольких пар ног. С лестницы спустились трое караульных — вольнонаемники, обходящие дворец. Они тихо о чем-то переговаривались, смеясь, прошли мимо нас и исчезли в глубине галереи.

Рабыня какое-то время прислушивалась, вероятно, как затихают их, уже неслышные мне, шаги. Кто знает, что в ней намешано. Возможно, ее слух тоньше моего. Наконец, она кивнула и повлекла меня по очередной лестнице. Мы вышли в жилую зону дворца. Стену кружевом прорезали огромные панорамные окна, в которых виднелся ночной сад и усыпанное звездами небо.

Я замерла, оглушенная очередным подозрением: здесь, за фонтаном, был кабинет управляющего. Значит, это все же он… Я посмотрела на рабыню, которая тянула меня за рукав, и послушно зашагала следом — уже ничего не изменить. Черт с вами, господин управляющий. Мы обогнули фонтан вдоль дальней стены. Вот и все — Ларисс был в кабинете и даже не запер зверь. Луч света ложился на белый мрамор четкой полосой.

Рабыня толкнула меня в угол и уже привычно прижала палец к губам. Долго прислушивалась, водя влажными глазами. Я вновь слушала свое обезумившее от страха сердце, стараясь смириться с тем, что это конец. Послышался звук шагов. Ларисс выключил свет и вышел, что-то разглядывая на зажатом в руке планшете. С легким шорохом сдвинулась и щелкнула дверь. Полукровка оторвал глаза от планшета, прислушался. Подошел к окну и мучительно-долго вглядывался в темноту. Нас разделяла  лишь хилая тень и тонкая, увитая каменными цветами бондисана, колонна. Он повернулся в нашу сторону и долго всматривался, будто хотел разглядеть. Меня бросило в пот, я похолодела и вжалась в камень так, что заболела спина. Я сейчас выдам сама себя.

Ларисс отвернулся, опустил планшет, жестом уставшего человека провел ладонью по темному, почти неразличимому в ночи лицу. Наконец, развернулся на каблуках и зашагал в противоположную сторону. Я не верила своим глазам.

Мы миновали крыло вольнонаемной прислуги, спустились по очередной закрученной лесенке и оказались в подземной части дворца. Моя спутница огляделась, нажала что-то на стене, и открылась узкая затененная ниша. Она толкнула меня в темноту, вновь что-то нажала, и камень вернулся на место. Мы спускались по крутой узкой лестнице, снизу тянуло холодом и сыростью. Не знаю, видит ли она в темноте, но моя провожатая с легкостью находила дорогу, будто прекрасно знала ее. Я осторожно ступала за ней, шарила пальцами по шершавой стене, чтобы не терять опору.

Мы оказались в огромном полукруглом желобе, освещенном тусклой полоской света посреди потолка. Рабыня повлекла меня вдоль стены, мимо череды грузовых подъемников. Вероятно, это дворцовый грузоприемник, куда заезжают транспортные платформы и корветы. Наконец, она остановилась и почтительно отошла, опустив стриженную голову. От одного из подъемников отделилась темная фигура в накидке с капюшоном. У меня заходилось сердце. Я шумно дышала, стараясь унять дрожь, сжимала ледяные пальцы в кулаки.

Я узнала ее прежде, чем с головы опустился капюшон — Вирея. Все же Вирея... Я шумно вздохнула и, обессилев, прислонилась к холодной стене.

Имперка протянула мне тугую сумочку красного волокна:

— Здесь пятьдесят тысяч геллеров золотом — хватит с лихвой, чтобы купить свою свободу.

Я приняла монеты дрожащими руками:

— Спасибо, госпожа.

— Сейчас сядешь в корвет. Мой человек отвезет тебя на границу пустыря. В Котловане знают о тебе. Спросишь Мартина-Добровольца.

Послышался тихий звук двигателя. Вирея подвела меня к маленькому челночному корвету, дверца открылась с тихим шипением. Она толкнула меня в черный проем:

— Надеюсь, никогда больше не увижу тебя.

Она резко развернулась и пошла вглубь тоннеля.

Я наблюдала за ее фигурой до тех пор, пока закрывающаяся дверца не погрузила меня в кромешную темноту. Я опустилась на дно, вдоль стальной стены, сжала ледяными пальцами сверток с золотом. Корвет тронулся с мягким толчком, запел нагретый воздух под стальным днищем. Я различила едва слышный шум открываемых створов ворот. Судно набрало скорость и понесло меня в неизвестность.

38

Я вышла в прохладную ночь. Поежилась, плотнее запахивая легкую накидку. Корвет сорвался с места, не медля ни секунды, и унесся в темноту. Я огляделась: за спиной возвышались слепые многоэтажки невольничьего квартала, казавшиеся отсюда хрупкими и полупрозрачными. Кругом лишь пустырь, покрытый серой пылью, которая едва заметно светилась в лучах четырех лун. Ни травинки, ни дерева. Лишь едкий навязчивый запах, который, казалось, губил все живое в округе. Но назад дороги нет. Я положила сумку с золотом на землю, сняла пояс и расстелила рядом — я не знала людей, к которым шла, но вполне представляла их повадки. Я отсыпала половину геллеров, разложила на поясе, свернула жгутом и подпоясалась. Остальные двадцать пять тысяч вновь вернула в сумку. Когда-то я имела доход в шесть тысяч геллеров в год — сейчас при мне имперское состояние. Я завернулась в накидку, прижала к груди сумку и пошла к серой клубящейся стене. Кажется, мне туда.